— Я так и знал. — Голова все еще слегка кружится, я все еще хватаюсь за голову, кручусь среди коробок, но потом вспоминаю о чернилах, пером и пергаменте в кармане и выкладываю все это на стол. — Я так и знал.

— О боже. — К моему удивлению, д'Артаньян не делает никаких движений, чтобы выбить кол из моей руки или как-то иначе предупредить вампиров по соседству о моем новообретенном оружии. Вместо этого он бесстрастно разминает край своей корзины. — Похоже, вы нашли мой кол.

— Ваш кол?

— Вы оскорбляете меня, мадемуазель. Если бы мой брат не отравил меня тем утром, я бы посадил его на кол той же ночью. — Более того, планы уже были в действии.

— Подло, — повторяю я, качая головой, но сердце мое уже не на месте. Нет — мое сердце теперь летит по пергаменту вместе с моей рукой, когда я, наконец, наконец, привожу свой план в действие.

Коко,

Вы не должны приезжать в Реквием. Убийца здесь — вампир по имени Михаль Васильев. Он пьет кровь своих жертв и намерен убить тебя в канун Всех святых. Вооруженный серебром, я сама не подвергаюсь непосредственной опасности. Пожалуйста, знайте, что я сбегу из этого жалкого места и скоро увижу всех в Цезарине.

С любовью,

Селия

При последнем росчерке моего пера д'Артаньян томно отрывается от корзины, снова зевает и направляется к входу в отдел доставки.

— Что вы делаете? — подозрительно спрашиваю я, складывая пергамент вчетверо и засовывая его в корсет вместе с колом. — Вы не пойдете со мной.

— Конечно, иду. — Он тянется вверх, чтобы взяться за ручку двери, и прохладный ночной воздух проникает между нами, когда она открывается в тени переулка. — Раз вампир, значит, всегда вампир.

Нахмурившись, я тихо выхожу за ним из магазина.

— И что это значит?

Его хвост щелкает в темноте, как фолиант из легенд. Как предзнаменование.

— Мне очень нравится запах крови.

Глава 24

Ma Douce⁵⁶

Д'Артаньян ведет меня к семихвостой горгулье, раздвигая плющ под ней и пробираясь сквозь трещину в стене. Возможно, глупо чувствовать себя такой… бодрой после его предупреждения, но город теперь кажется другим. Резкий, почти болезненный смех вырывается наружу, когда мы пробираемся сквозь кустарник по другую сторону стены, когда мы выныриваем на широкую улицу. Цвета здесь — желтый цвет тыкв, янтарь глаз д'Артаньяна — кажутся более насыщенными, чем раньше, а соль в воздухе острее на вкус, и далекий раскат грома обещает новую бурю.

Но пока еще нет.

Сегодня на улицах совершенно спокойно. Даже мирно. Сама луна выглядывает из-за туч, поблескивая на мокрых булыжниках, а черная кошка следит за нами, когда мы переходим на другую улицу. Когда она мурлычет, задевая мои юбки, я до мозга костей понимаю, что это оно. Это мой момент. Потянувшись рукой в карман юбки, я еще раз проверяю сложенное письмо. Когда д'Артаньян выгибает спину и шипит, спугнув бедное создание, я еще раз проверяю кол в корсете.

— Вам не нужно было этого делать, — шепчу я ему. — Она никому не причинила вреда.

Он выглядит самодовольным.

— Я знаю.

Покачав головой, я оглядываю местность, чтобы сориентироваться, и благодарю Бога за то, что Старый Город расположен на самой высокой вершине острова. Отсюда, прямо за стеной, я могу видеть весь Реквием, раскинувшийся под нами. Д'Артаньян сказал, что птичник находится на северном берегу, а это значит — я поворачиваюсь и щурюсь в лунном свете — там. Я вижу, как он поднимается вдоль скалистого берега. Медленно выдохнув, я запоминаю звезды над ним: созвездие под названием Амуро. Одна и та же звезда образует кончик хвоста змеи и крыло голубя. Я позволяю ей вести меня, когда погружаюсь в город и теряю из виду птичник.

Бо переименовал созвездие в свадебный подарок Лу и Риду прошлым летом.

При этом воспоминании меня пронзает тоска, но я отгоняю ее в сторону. Я закапываю его глубоко. Сегодня ничто не сможет омрачить мой дух — ни дождь, ни, тем более, сожаления.

Это мой момент.

Отправив письмо, я проскользну обратно в грот Михаля и буду ждать.

Хотя в магазинах по обе стороны от нас мерцает свет свечей, я пригибаю голову и не поддаюсь искушению; я спешу мимо книжного магазина и парфюмерии, лишь дважды оглядываясь через плечо на бриллиантовые и жемчужные ошейники, выставленные в бижутерии. Возможно, пока что небожители отвлекают Одессу, но рано или поздно она заметит мое отсутствие. Ускорив шаг, я вежливо киваю проходящему мимо джентльмену, который с любопытным выражением лица приподнимает передо мной шляпу. Его лицо бледное, как кость.

Сохраняя спокойный, размеренный шаг, я отказываюсь оглядываться на него. Отказываюсь давать ему повод остановиться и заговорить со мной. Все, что он знает, я не сделала ничего плохого; я простое человеческое животное, вышедшее на прогулку при лунном свете, совершенно обыденное и скучное. Что сказала Присцилла? Как домашнее животное. Я жду еще несколько секунд. Когда холодная рука не хватает меня за плечо, я слегка поворачиваю подбородок и с облегчением выдыхаю, глядя на пустую улицу позади себя.

— Второе мнение? — пробормотал д'Артаньян. — Еще не поздно повернуть назад.

— Вам бы этого хотелось, не так ли?

— Вовсе нет. — Он потирает бок о горгулью в полном удовлетворении. — Зачем лишать себя развлечений? Ничто так не радует, как наблюдение за тем, как срывается план — не то чтобы ваш план можно было назвать планом, конечно. Письмо и кол — это скорее прощание. — Он набрасывается на пролетевший листок. — Я всегда представлял себе свою собственную лебединую песню с большей помпой и торжественностью — возможно, от высокой моды, с гландами моего брата в руках.

— Прекрасно.

Пока мы идем по наклонным улицам, нам не встречается других существ.

Похоже, толпы на нижних рынках избегают приближаться к Старому Городу — это преимущество, говорю я себе, киваю и иду быстрее. Было бы гораздо труднее сохранять тайну, пробираясь сквозь суету ведьм, оборотней и русалок вблизи доков. И все же… Я оглядываюсь вокруг. По словам Одессы, вампиры поднимаются вместе с луной. Разве их не должно быть больше сегодня на улице, заглядывающих в эти роскошные магазины у стены? Наверняка не все вампиры обитают в Старом Городе? Димитрий утверждал, что в нем живут только самые почитаемые и уважаемые роды.

Холодное осознание укололо меня в затылок.

Но… возможно, вампиры здесь. Возможно, я просто не вижу их.

Словно в ответ, в тенистом алькове на противоположной стороне улицы возникает движение, и я напрягаюсь, доставая из корсета серебряный кол. Но… нет. Я снова расслабляюсь, щеки становятся теплыми. Пара — мужчина и женщина — похоже, заперта в страстных объятиях, слишком занятые друг другом, чтобы заметить нас. Их бедра двигаются синхронно. Даже для моего человеческого слуха дыхание мужчины звучит тяжело и неровно, а когда женщина отстраняется, он стонет и валится набок, по его груди струится кровь. Мое сердце замирает в горле. Они вовсе не обнимаются. Женщина питается от него, а мужчина, похоже, умирает.

— Quelle tragédie⁵⁷, — мурлычет д'Артаньян.

Затаив дыхание, я подталкиваю его вперед и на цыпочках прохожу мимо как можно тише. Несколько мгновений уходит на то, чтобы замедлить сердцебиение, вернуть себе ощущение цели. Я не могу спасти этого человека, не могу спасти жертву Михаля сегодня ночью, но я могу спасти Коко. Я спасу Коко и себя тоже.

Колышек уже блестит в моей ладони, когда другой джентльмен проходит полгорода. Он вытирает кровь с уголка рта шелковым платком и сально ухмыляется, его зубы сверкают длинными и белыми.

— Bonsoir, ma douce⁵⁸.

— Добрый вечер, мсье. — Я крепче сжимаю кол, пряча его в юбке, когда обхожу его. Когда он продолжает смотреть на меня — ветерок треплет его темно-русые волосы, — я заставляю себя приятно улыбнуться и прошептать: — Прекрасная ночь, не правда ли?