— Мы хотели лишь спасти ее из лап Янника, Михаль. Бедное создание было не в себе. — Он делает жест в сторону потолка, с сожалением качая головой. — Вы оказали всем нам услугу, избавив остров от такого хамства.

Михаль почти с удовольствием кивает.

— Никто не будет скучать по Яннику.

— Именно…

— Однако вы ошибаетесь в одном, Лоран.

Глаза второго джентльмена расширяются.

— Я ошибаюсь?

— Изгиб между шеей и плечом, — внезапно Михаль встает прямо перед ним, поднимая руку, чтобы погладить склон шеи джентльмена, — это место, где кровь наиболее сладкая на вкус.

Лоран собирается умереть.

Осознание этого приходит сначала медленно, потом сразу, когда бледное лицо Лорана теряет последние краски. Он тоже это понимает. Хищник стал добычей, и Михаль наслаждается этим моментом, наслаждается диким, паническим блеском в глазах этого слабого вампира. Часть меня тоже наслаждается этим. Действительно, что-то темное шевелится в моем подсознании, когда я наблюдаю за тем, как Лоран становится абсолютно неподвижным.

Часть меня надеется, что Михаль не будет торопиться.

— Михаль. — Хотя голос Лорана падает до шепота, в птичник становится достаточно тихо, чтобы услышать каждое слово. Даже птицы чувствуют надвигающуюся опасность. — Пожалуйста, mon roi⁶⁰. Мы просто хотели поиграть с ней.

Мы просто хотели поиграть с ней.

Поиграть с ней.

Слова словно иголки вонзаются в мое подсознание и возвращают меня в тело. Кровь Янника капает с моих пальцев, когда я крепче сжимаю кол.

— Я не кукла, — тихо говорю я.

Нахмурившись, Михаль поворачивает свое лицо к моему — лишь малейший наклон подбородка, и в эту долю секунды Лоран делает движение. Он молниеносно поднимает руки, разрывая хватку Михаля на своем горле, и делает выпад, обнажив зубы. Однако Михаль действует быстрее. Он вонзает кулак в грудь Лорана, как нож в масло, крутит его, а когда вытаскивает обратно, в его руках оказывается бьющееся сердце Лорана.

Я смотрю на него в немом ужасе. В неверии.

Вороноволосый вампир бросается к двери, но Михаль каким-то образом оказывается там же, повторяя процесс с жестокой эффективностью. Оба тела — сохнущие, иссушенные — падают на землю в унисон. Ближайшие к ним птицы кричат, бьются о цепи, сталкиваются с прутьями клеток, но Михаль не обращает на них внимания. Отбросив сердца в сторону, он поворачивается к последней оставшейся вампирше, Мадлен, которая все еще парит над птичником. Возможно, она знает, что лучше не бежать. Возможно, она знает, что уже мертва.

С пугающей легкостью он срывает с лестницы деревянный проступь и голыми руками переламывает его пополам. Получаются два грубых кола.

— Пожалуйста, — умоляет Мадлен, отступая к стене. — Мне очень жаль…

— Мне тоже, Мадлен. — Михаль разочарованно качает головой. — Как и мне.

У меня в животе затрепетала тревога.

Потому что Мадлен — она не Лоран.

— Подождите! — Прежде чем я осознаю, что делаю, я бросаюсь за ним, морщась от боли в ноге. Она мгновенно подкашивается. Земля взлетает вверх с пугающей скоростью, но тут Михаль оказывается рядом и ловит меня. Он не смотрит вниз, не обращает внимания на наши объятия — его глаза сужаются на Мадлен, которая быстрым шагом направляется к двери.

— Не двигайтесь, — предупреждает он ее. Или, возможно, меня. В моем зрении расцветает чернота, когда я пытаюсь вырваться из его объятий. Моя сломанная рука бесполезно болтается на боку, а вторая зажата между нами. Моя голова пульсирует в такт с сердцем. Понимая, что битва проиграна, я падаю на него и слабо киваю в сторону Мадлен.

— Эта женщина сказала им не причинять мне вреда. Она уважала ваши права на меня. Она сказала остальным, что это будет иметь последствия.

Его руки слегка сжимаются вокруг моей талии.

— Она была права.

— Вы действительно хладнокровно убили бы верного подданного? Невинного?

Жестокий изгиб его губ.

— Ты знаешь, что убил бы.

Мила не могла ошибаться на его счет. Даже Моргане небезразличны жизни ее людей. Этот мужчина — это существо — полностью утратил то, что когда-то делало его человеком.

— Если вы действительно хотите передать сообщение, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — вам нужен гонец.

— Посыльный, — холодно повторяет он. Наконец он удостаивается взглянуть на меня, его глаза перебегают с моей вывихнутой лодыжки на раздробленный локоть, на кровавую рану над грудью. Его челюсть почти незаметно сжимается, и слишком поздно я понимаю, что его грудь не прижимается к моей. Он не дышит. — Она не нанесла ни одного из этих повреждений?

Я качаю головой, и еще одна волна черноты проносится над моим зрением.

— Ты хочешь, чтобы она жила?

— Да.

— Почему?

— Потому что… — я с трудом удерживаю глаза открытыми и голову в вертикальном положении. — она не заслуживает смерти.

Михаль смотрит на меня с недоверием.

Я не знаю, убила ли Мадлен того мужчину на улице; надеюсь, что нет. Надеюсь, он согласился на кормление, как и Ариэль. Надеюсь. Хотя губы Михаля кривятся от того, что он видит в моем выражении лица, он, наконец, дергает подбородком в сторону Мадлен.

— Хорошо. Иди. Расскажи остальным, что ты видела здесь сегодня ночью. Скажи, что их король все еще защищает этот остров от опасностей как внутри, так и снаружи, и скажи, что Селия Трамбле пощадила твою жалкую жизнь.

Рот Мадлен приоткрывается в замешательстве, но она не колеблется. Поспешно поклонившись, она бросает на меня последний благодарный взгляд и, не говоря ни слова, проносится мимо. В отличие от своих сверстников, сегодня она сохранила свою жизнь. Она избежала верной смерти.

И я тоже.

Выдохнув с облегчением, я разжимаю конечности, но Михаль не отпускает меня. На самом деле напряжение, исходящее от его тела, только нарастает. Он изо всех сил старается сохранить спокойное выражение лица, создать холодную маску невозмутимости, но безуспешно. Его глаза сверкают холоднее, чем я когда-либо видела, и он смотрит на дверь. Мы стоим так — неподвижно и молча — еще несколько секунд, прежде чем он говорит:

— Я же просил тебя не покидать замок.

Нахмурившись, я снова пытаюсь выкрутиться.

— Я думала, у вас сегодня дела в другом месте.

— Я вернулся всего несколько минут назад.

— Как удачно для всех нас.

— Как удачно, что Одесса учуяла Янника, — жестко говорит он, — и поспешила найти меня. Если бы она этого не сделала, эта ночь закончилась бы для вас очень плохо. — Вкусы Янника были мрачнее, чем у других.

Эта информация не должна меня удивлять — не должна, — но отвращение все равно скручивается у меня в животе. Птички по перу.

— Вы знали, что Янник мучает и калечит свою добычу, и ничего не сделали, чтобы остановить его? Вы позволили ему свободно распоряжаться островом?

Без предупреждения Михаль подхватывает меня на руки, пересекает птичник и осторожно опускает на лестницу, после чего снимает пальто. Хотя каждое его движение остается тщательно контролируемым, тщательно выверенным, его челюсть выглядит достаточно твердой, чтобы разбить стекло.

— В мои обязанности не входит обуздание Янника. Где ты ранена?

— Вы — король. Это ваша единственная работа — обуздывать Янника. Вы должны обеспечивать безопасность и благополучие своих подданных, поддерживать закон и порядок…

— Вампиры — не люди. — Его тон не терпит возражений. — Мы не обладаем вашими нежными чувствами и подчиняемся только одному закону — закон, который ты, несомненно, нарушила сегодня ночью. Итак, где ты пострадала? — Когда я упрямо смотрю на него, его глаза вспыхивают, и он рвет рукав на предплечье, снова опускаясь передо мной на корточки. — У тебя сломаны левая лодыжка и запястье, а также рваные раны на груди, обеих ладонях и восьми пальцах. Мне провести более тщательный осмотр, мадемуазель, или вы ответите на мой вопрос?