Лазурные наступали словно бы нехотя. Вдесятером на двоих, они могли бы расправиться с нами за считанные секунды, но отчего-то медлили. Их сонные лица и остекленевшие глаза не укрылись и от Гохарда.

— Это ты делаешь? — спросил он, пихая меня локтем в спину.

— Что делаю?

— Они под гипнозом.

— Не я…

С легкостью отбив несколько не особо впечатляющих ударов, я огляделся и приготовился хорошенько шарахнуть противниц током. Но вместо этого попался сам: незримая волна налетела со спины и сбила с ног. Подскакивая, я развернулся к нападавшему: в дверях мелькнули рыжие волосы.

— Прости, Руто, — знакомый голос сочился плохо скрываемым ехидством. — Я не в тебя целилась.

Следующим ударом Ангра легко уложила сразу двух лазурных — те даже экраны не успели развернуть.

— Взять их, мальчики, — покровительственным тоном велела она столпившимся за её спиной мужчинам в набедренных повязках. — Смотрящий, помогай.

Бывшие фавориты императрицы с энтузиазмом набросились на заторможенных стражниц. Я с удивлением обнаружил, что почти все они были весьма хороши в боевой магии. Видно, лазурная бабка кого попало в свой гарем не брала.

— Их ты тоже подчинила? — поинтересовался я у Ангры.

Та скривилась.

— Как ты со мной разговариваешь, Руто? Сестрице своей тыкай, если она согласна терпеть. И зачем тратить силы на подчинение тех, кто и так слушается каждого слова? Ты, кстати, разве никуда не торопишься?

— Тороплюсь, госпожа, — усмехнулся я и рванул к дверям, за которыми исчезла императрица.

Гадать, куда она направилась, не пришлось: по изысканному паркету и пушистым коврам тянулась вереница багровых капель. Это вселяло злую радость. Она уязвима! Её можно ранить — а значит, можно и убить!

И именно это я сейчас и сделаю.

Кровавая дорожка привела меня в маленькую комнатку с массивной дверью — по виду медной. Дверь была открыта — иначе, готов поспорить, я бы ни за что не пробрался внутрь. За ней оказалось просторное помещение с белыми стенами и потолком. По стенам тянулась яркая световая полоса, а под ней — ряд минималистичных стеллажей. Большинство полок пустовало; остальные были уставлены коробочками, бутыльками, сундучками и непонятными приборами. Сокровищница?

Сидящая без сил на мраморном полу императрица подняла на меня голову. На её лице отразилось раздражение. Я заметил, что она прижимает к самому обожженному плечу высушенный штихлис — должно быть, тот самый, который её внучка одалживала мне в академии.

— Ох и надоедливый же ты ребёнок, — проворчала она, заправляя стебель цветка в чашечку чудом уцелевшего лифчика и поднимаясь на ноги.

Я молча атаковал — простым ударом, чтобы проверить, на месте ли защитный кокон. Императрица и бровью не повела.

Там, где сила не поможет, нужна точность, подумал я, вспоминая уроки бытовой магии. Передо мной, правда, не деревянный брусочек, а непробиваемый магический кокон с умелой колдуньей внутри… Но должно же быть и у него слабое место!

Устало вздохнув, я привалился плечом к стеллажу.

— Чего ты хочешь, малыш? — внезапно спросила она.

— Убить тебя.

— А что даст тебе моя смерть?

Я задумался.

— Власть? Думаешь, быть правителем легко? — с усмешкой продолжила она, не дождавшись ответа. — Даже если каким-то чудом семьи империи согласятся подчиниться тебе, багровому пацану, или хотя бы твоей сестрице… Что именно ты сделаешь лучше, чем я?

— Для начала, не стану бросать в темницу всех подряд и вырезать целые семьи, — проворчал я.

— О, так ты долго не продержишься. Оставив недоброжелателей (а они мигом найдутся, поверь) в живых и на свободе, ты лишь продемонстрируешь им свою слабость. И на следующий день потеряешь и трон, и жизнь. Думаешь, я жестока? Я сжалилась над лиловыми, хотя до меня доходили слухи о их заговоре. Я не стала их трогать, потому что напоказ они вели себя примерно. Видишь, чем всё обернулось? То, что со стороны кажется жестокостью, на самом деле порой лишь жизненная необходимость.

— А твоя коллекция? — разозлился я. — Тоже необходимость — мучить благородных мальчишек?

— Мне надо как-то отдыхать, — невозмутимо отозвалась она. — Попробуй проводить целые дни, выслушивая надоедливые речи их родственниц, гадая, которая из этих разноцветных змей следующая совершит какую-нибудь подлость… Величественно улыбаться и стараться не сказать ничего лишнего, не сделать неловкого движения, которое будет воспринято как слабость или угроза…

— Заткнись.

Я прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Я не знал, беспокоиться или нет. С одной стороны, помощь товарищей мне бы не помешала. С другой — было ясно, что не стоило делить эту задачу с кем-то ещё.

Императрицу должен убить я. И никак иначе. Потому что она была права — кто из тех жестоких стерв, что стоят во главе семей, согласится следовать за мальчишкой, не способным хотя бы на это?

— Ураган заканчивается, — словно бы тоже прислушавшись, произнесла императрица. — Твои покровительницы рассказали тебе, откуда он взялся?

Я помотал головой, прикидывая расстояние между нами. Она расхохоталась.

— Это всё, что тебе нужно знать о твоих шансах на престол. Тебя не примут, малыш, как ни старайся. А ураган — это душа древней чародейки, поклявшейся извести всех мужчин в мире. Если верить легендам, кстати, именно они правили в те дни и бескрайней жестокостью своей навлекли на себя подобное наказание. Пожирая их души, ураган становится всё сильнее — и, честно говоря, в последние годы стало довольно сложно его сдерживать.

— Что за бред?

— Ты сам видел там, в холле. Он не тронул ни одну женщину; он не тронул вас, призванных, потому что вы не принадлежите этому миру. Зато всех мужчин, до которых он дотянулся… Поэтому мы оберегаем вас. Поэтому без нас вы — никто и ничто. Поэтому мужчина не может быть ни наследником, ни главой семьи, ни — тем более — императором.

Последние слова я уже не слушал — перед глазами стояло видение неподвижно лежащего на полу Йорфа.

— Как вернуть?..

— Что?

— Как вернуть душу, которую он сожрал?

— Никак, малыш. Она теперь часть урагана. Один из тех разноцветных потоков, которые ты, должно быть, тоже видишь — Курвинда говорила, что видишь.

Горечь растеклась по телу, выжгла что-то лишнее. Что-то, мешавшее мне начать действовать раньше.

Я потёр ладони друг о друга. Магия волной прошлась по телу и выплеснулась в тончайшее незримое лезвие, которое я тут же метнул в экран противницы. Та с улыбкой следила за моими манипуляциями, даже не трудясь обороняться.

Но за счёт остроты лезвие не отскочило, а вонзилось в защитное поле, увязнув в нём буквально на несколько миллиметров. Этого было достаточно. Я оттянул заряд частичек на конце лезвия до упора вниз, а в магическом сгустке в своей руке — вверх. И отпустил.

Глаза императрицы за полыхнувшим коконом расширились. Сам кокон пошёл мелкой паутинкой трещин и рассыпался вдребезги от моего следующего удара. Лазурная цыкнула и сразу же развернула новый — но к тому моменту в её груди уже торчала невидимая, невероятно крепкая игла из спрессованной магической энергии.

Штихлис упал на пол.

Электрический разряд шарахнул из одного конца иглы в другой, крепко засевший у лазурной между рёбер.

— Идиот, — прошипела она, закончив дёргаться. — Сказала же, ничего не изменишь!

Недостаточно. Кокон наконец перегрыз иглу посередине и снова сомкнулся вокруг хозяйки. Но я уже знал, что делать — ударил снова и кинулся вперёд.

Как только он разлетелся на осколки во второй раз, я, не теряя времени, заключил свою противницу в крепкие объятия. Ощутил, как растекается новое защитное поле — теперь вокруг обоих наших тел.

Не обращая внимания на дёргающуюся пленницу, не разжимая объятий, скомбинировал электрический ток с огнём — и выпустил, наполняя пространство внутри кокона смертоносной трескучей энергией.