Мои догадки подтвердил Прохор, который отыскал местного дворника. Тот и рассказал, что от прошлого барина давно вся прислуга сбежала. Был рядом с Вольдемаром какой-то один пропойца, который не так служил, как допивал за хозяином остатки. Да и тот потом куда-то делся.

Но несмотря на всю видимую катастрофу, мои озерские девушки, а также Макар с Прохором за несколько часов привели несколько комнат в приличный вид. Я и сама от них не отставала, так как никогда не любила грязь и бардак. Пусть от вида барыни с ведром крестьяне и округлили глаза, но все уже настолько привыкли к моим странностям, что никаких вежливо-осторожных замечаний не последовало. Так что к вечеру, уставшие, но довольные, мы разместились с некоторым комфортом и в тепле.

Отдохнуть как следует не получилось. Прибывший князь Елецкий вызвал меня на откровенный разговор.

— Лиза, — взяв мою ладонь, мягко проговорил он. — Ну, право слово, эта проблема не стоила таких эмоций. Зачем было из-за нескольких жалких десятков тысяч рублей затевать ссору? Тем более переезжать в эту конуру?

— Конура и жалкие тысячи? — с возмущением ответила я. — Понимаю, что для вас это копейки, да и дом мой с вашими дворцами не сравнится! Только для большинства на подобное всю жизнь прожить можно! Ещё и детям останется! Если вы вдруг забыли, то я именно из этих людей, поэтому от таких дорогих подарков чувствую себя неуютно и сильно обязанной.

Я и так вам очень благодарна, что не оставили в трудную минуту. Поверьте, что если вам и Екатерине Михайловне нужна будет моя помощь, то даже раздумывать не буду и сразу примчусь. Но поступлю так, как искренняя подруга Елецких, а не купленная за большие деньги союзница. Давайте не будем ставить в наших отношениях финансовые преграды — других хватает. Я сильная, самодостаточная женщина и уподобляться Кабылиной, жившей на чужие подачки, не хочу.

— Хорошо, сильная женщина! — неожиданно рассмеялся он. — Завтра переводите деньги. Тем более что они всё равно опять станут вашими после нашей свадьбы.

— До свадьбы ещё дожить надо. И не вижу ничего смешного.

— Бабушка, увидев, что куда-то собираюсь, прозорливо предрекла мне неминуемое поражение в разговоре с вами. Она оказалась права.

— Как себя чувствует княгиня? В её возрасте столько нервничать опасно.

— О! Бабушка бодра, как никогда! Прямо помолодела после вашей “дуэли”. Извините, что дословно говорю её напутствие: “Если эта упрямая ослица, возомнившая себя богачкой, хочет деньгами швыряться — пусть! Но завтра прибудут слуги, которых я отбирала сама. Откажет им — видеть больше не желаю и гимнастику её дурную делать не буду!”.

— Слуги? Когда она успела?! — искренне удивилась я.

— Ну, это же моя бабушка, о которой анекдоты со страшилками ходят. Уверен, что как только началась вся эта заварушка с наследством, послала своих людей оценить вашу будущую московскую недвижимость. Ну, а дальше объяснять вам не надо, так как хорошо должны были изучить её деятельную натуру.

— Вот неугомонная!

— Кого-то она мне напоминает.

— Только не говорите, что меня! Я так не сквернословлю! Ещё княгиней называется!

— Тогда молчу… И что же мне передать Екатерине Михайловне?

— Скажите, что пусть будут слуги. Всех взять не обещаю, так как лично проведу с ними собеседование и сама решу, кто мне подходит. И иду на такие уступки исключительно ради гимнастики! Зря я, что ли в вашу родственницу столько трудов своих вложила?

— Хорошо, бабушка, — ехидно поклонился Елецкий.

— Чтоооо?!

— Ничего. Просто узнаю знакомые мне с детства интонации.

— Я сейчас обижусь.

— Простите. Готов загладить свою вину одним лёгким, почти невинным поцелуем.

— Князь! Вы в своём уме? Подобные обиды стоят большего. Один и к тому же невинный оставьте для своей настоящей бабушки.

— Ну почему мы с вами постоянно торгуемся в этом вопросе? — обняв, прошептал мне Елецкий на ухо.

— Наверное, потому что нравится… — также тихо ответила я.

Больше ничего сказать не успела, почувствовав прикосновение губ любимого человека. Я так по ним соскучилась.

На следующий день ко мне действительно пришло пятеро претендентов и претенденток на должность слуг. Переговорив с ними, оставила всех, в очередной раз убедившись, что княгиня ерунды не подсунет. Сговорившись о цене, двое мужчин и три женщины под присмотром Стеши, Устиньи и Прохора с Макаром тотчас стали разгребать свинарник, доставшийся мне от Вольдемара Кабылина.

Ну а я вместе с Марфой на извозчике отправилась по магазинам, чтобы оценить местные товары. Закупать в дом придётся всего очень много, поэтому стоит принять решение, что из вещей лучше приобрести готовыми, а что заказать мастерам.

Ну и одежда, конечно. Теперь носить приютское платье будет не только неприлично, но и вредно для дела. С такой “серой мышью” никто вести переговоры не станет. Поэтому пора создавать образ успешной женщины.

Поначалу Марфутке было очень интересно. Деревенская девочка смотрела на всё это великолепие лавок и лавчонок с широко раскрытыми глазами. Но постепенно детский организм утомился от стольких эмоций сразу.

— Ох, и вкусно те пирожки смотрелися, — в какой-то момент со вздохом призналась она, плетясь следом.

— Какие пирожки? — спросила я.

— Тама. За углом тётенька продавала. Румянькия…

— Голодная? Почему раньше не сказала?

— Потерплю.

— Ещё чего! Вот тебе денежка. Пойди и купи сама самый вкусный пирожок. Ты теперь грамотная, поэтому должна понять, сколько сдачи тебе должны дать. Заодно проверим, как счёт усвоила.

Счастливая девочка, зажав в кулачке двугривенный, рванула так, что только пятки засверкали. Временно оставшись одна, я пошла дальше, особо не торопясь, чтобы моя малолетняя попутчица смогла спокойно догнать, не потерявшись в этой городской суете. Вдруг в паре метров впереди меня остановилась карета, и из окна её выпал веер. Никто за ним выходить не собирался, судя по закрытым дверям. Наверное, не заметили, как потеряли. Поравнявшись, я подняла оброненную вещь и вежливо постучалась.

Внезапно дверь кареты резко распахнулась, и меня рывком затащили вовнутрь. Даже пискнуть не успела. Последнее, что помню, это сильный удар по голове. Сознание померкло…

Пришла в себя в полной темноте и с раскалывающейся от боли головой. Лёгкое сотрясение мозга гарантировано. Понятно, что меня похитили. Но как?! Кто?! Хотела пошевелиться, но ничего не вышло — связана. Попыталась позвать на помощь. Несколько минут ничего не происходило. Потом лязгнул замок, и в комнату вошёл мужчина, держащий в руках канделябр с тремя горящими свечами.

— Долго же вы спали, Елизавета Васильевна, — с лёгкой ехидцей в голосе проговорил он отдалённо знакомым голосом.

— Вы кто? Развяжите меня немедленно, — поборов головокружение и приступ дурноты, прошептала я.

— Не узнаёте?

— Нет.

— А так?

Незнакомец поднёс к своему лицу свечи, и я поняла, что мне крышка. Барон Трузин! Тот самый неудавшийся нетрадиционный женишок-садист, которому пыталась меня продать Кабылина. Сфокусировав взгляд, ужаснулась ещё больше. Болезнь барона явно прогрессировала. Постоянное подёргивание мышц на лице и стеклянный взгляд говорили о крайней степени невменяемости Трузина. Ещё и эта кривая улыбка с непрекращающимся облизыванием пересохших губ. Не удивлюсь, если к сумасшествию примешивались и наркотики.

— Вижу, что узнали, — слегка подхихикивая, проговорил он. — Не бойтесь, Лиза. Ещё рано бояться. Сейчас я подготовлю свои игрушки, и вот потом повеселимся. Я же говорил вам, что своё не отдаю никому. И про шнурок для колокольчика из ваших шикарных волос тоже не шутил.

— Я буду кричать. Меня будут искать, — попыталась я остановить безумца угрозами.

— Кричите. Это доставит мне несказанное удовольствие. И искать, конечно, будут. Быть может, даже найдут. Но Москва-река слишком глубокая, чтобы обнаружить все части вашего тела. Да и кто их опознает после рыб?