Сидя в камере, я потеряла счёт времени. Полумрак или полная темнота, практически никаких звуков не доносится из маленького незастеклённого окошка. Зябко, сыро, гнусно… И самое отвратительное — это ожидание своей дальнейшей участи. Что там происходит в большом мире? Как ведётся расследование моего дела? Быть может, давно вынесли приговор, но озвучивать мне его не собираются? Тогда получается, что уже отбываю пожизненное наказание за “колдовство”, и нет никакой надежды опять увидеть солнечный свет.

Жуткие ощущения. Теперь понимаю слова своего конвоира о том, что и пытать на дыбе не надо. Будь я реально в чём-то виновата, то кинулась бы к своим надзирателям и умоляла их хоть о какой-нибудь малюсенькой милости в обмен на признание своей вины и полное раскаяние.

Но я ни в чём виновной себя не ощущаю. Могу, конечно, заявить, что женщина из другого мира и что бог меня сюда переместил, но такое вряд ли хоть как-то облегчит мою участь. Скорее усугубит. Чистосердечное признание облегчает вину, но увеличивает срок… Как-то так.

Единственная, кто меня навещала, это пожилая, но крепкая надзирательница. Может и монахиня… Не знаю, так как на все мои вопросы она отмалчивалась. Просто приносила еду, вставляла факел в крепление на стене и ставила передо мной плоскую корзину с едой. Стояла, смотрела, как ем, а потом брала пустую посуду и уносила.

Кормили, кстати, на удивление прилично. Разваристую кашу, кусок безвкусной лепёшки и крынку с водой приносили два раза в день. Порция была достаточно объёмная, так что чувство голода между приёмами пищи не испытывала.

Сегодня надзирательница вошла, заметно хромая. На её лице отражались сильные страдания. Я ещё пару дней назад заметила, что с ней что-то не то, но сегодня не оставалось никаких сомнений, что женщина больна.

— Что с тобой? — спросила её, но так и не получила ответа.

Но когда она, собрав посуду в корзину, попыталась выйти, то, тихо застонав, упала на пол, неудачно ступив на повреждённую ногу. Подол её чёрного платья задрался, оголив сильно распухшую голень.

Машинально я кинулась на помощь, но надзирательница резко оттолкнула меня, впервые обратившись голосом.

— Не трожь, ведьма!

— Не волнуйся, — попыталась оправдаться, одновременно рассматривая немаленького размера абсцесс. — Я не желаю зла. Давно с ногой такое? Травма? Сильно болит? В пальцах чувствительность нормальная или хуже становится? Пойми, спрашиваю не для того, чтобы навредить. Нехорошая у тебя нога. Запустишь болячку, потерять можешь.

— Молитва всё излечит!

— Не всё!

— Не приближайся! Охрану позову!

С этими словами эта дура подползла к двери в надежде открыть её и привести свою угрозу в исполнение. Что дальше будет, я прекрасно понимала. Прибегут молодчики с дубинами и, не разбираясь в ситуации, для начала оприходуют меня по рёбрам. Потом эвакуируют пострадавшую охранницу, которая начнёт вопить, что я на её порчу навела. Женщина явно необразованная, поэтому как бы ни крестилась и не молилась, а всё равно полна предрассудков. Вот с ними и помрёт от гангрены.

Кто во всём виновата? Ведьма Лиза! И тут не удивлюсь, если костерок из сырых дров подо мной разожгут. Можно, конечно, надеяться на менее жестокое наказание, но оно будет ненамного лучше аутодафе.

Рискованный план действий созрел в голове моментально. Когда-то я пообещала себе завести нож, чтобы отбиться, если Вольдемарчик повторно решит пристать ко мне. Кинжал на пояс вешать не стала, чтобы не шокировать местную публику, а вот маленький остро заточенный ножичек у кузнеца вытребовала. Стеша сшила что-то типа ножен с ремешком, которые я прикрепила к ноге под юбкой. Незаметно, но в критический момент можно быстро достать оружие, всего лишь задрав подол. И этот нож до сих пор при мне, так как ни конвоир, ни местные меня не обыскивали.

Быстро выхватив оружие, приставила его к горлу надзирательницы.

— Молчи и не дёргайся! — как можно страшнее прошептала я.

После этого с силой пнула дверь. Когда она открылась, то заорала во все лёгкие.

— Охрана!

Молодцов с дубинами не было. Вернее, дубины были, но в руках двух внушительных женщин.

— Слушайте сюда! — продолжила я, пока надзирательницы не пришли в себя и не начали действовать. — Хотите, чтобы эта идиотка без перерезанного горла осталась, зовите главного. Того, что всё решает! Ждать долго не буду! Быстро!

Одна из охранниц моментально испарилась, а с другой мы стали играть в гляделки, не предпринимая никаких действий. Кажется, я победила, так как тётка первой отвела взгляд. Вскоре появилась высокая худощавая женщина лет сорока пяти. Лицо жёсткое, с резко очерченными чертами. Глаза умные, холодные, спокойные, без угрозы. Явно, в отличие от надзирательниц, непростых кровей дамочка. Как и остальные, одета во всё чёрное, но на груди висит большой золотой крест с вкраплениями драгоценных камней, что говорит о высоком статусе гостьи.

— Ты понимаешь, что отсюда не выберешься? — без предисловий начала она. — Отпусти свою жертву и…

— Расслабьтесь. С чего вы решили, что собираюсь сбегать? Мне необходима была встреча с вами и ничего более. Эту дуру убивать даже в мыслях не было. Больше спасти её хочу, так как скоро сама помереть может, — дружелюбно сказала я, протягивая нож рукояткой вперёд. — Возьмите. Он мне больше не нужен.

— Верное решение, — кивнула женщина, без страха подойдя и взяв оружие. — Угрожать нам не стоит. Готова выслушать тебя.

— Благодарю. Как к вам обращаться?

— Матушка. Имён тебе, колдунья, знать не следует.

— Боитесь, что порчу наведу? Понимаю. Но слушать нужно не меня, а вот эту, малахольную. У неё серьёзная травма. Мне же нужны ответы, чтобы понять степень опасности.

— Говори! — приказала начальница подчинённой.

Вскоре выяснилось, что баба случайно проткнула себе ногу вилами. Обрабатывать, естественно, и в голову не пришло. Вытерла грязной тряпкой кровь и дальше пошла сено кидать. Потом началось воспаление, которое быстро увеличивалось, несмотря на кучу молитв и поклонов у икон. Появились жар, слабость. И как результат всего этого — нахождение в заложницах.

— Почему мне о хвори не сказала? И нож как проворонила у опасной преступницы? — нахмурившись, спросила Матушка у неё.

— Тож моя вина. Думала, что дознаватели обыскали, и сама не стала.

— Мужчинам раздевать женщину?! Ты в своём уме?

— Неподумавши… — виновато опустила голову тётка. — А нога, думала, пройдёть. Бог терпению учит, так чегось от работы отлынивать.

— Понятно всё с тобой. Выздоровеешь — епитимию суровую получишь! Эй! — обратилась начальница к свите, прибывшей с ней. — Отнесите больную в келью! Да к ноге тепло приложите!

— Нет, — возразила я. — Никакого тепла. Это лишь навредит. Нужно правильно иссечь поражённый участок, промыть, дать отток гноя. После этого перевязать чистой, прокипячённой, но сухой тканью рану и менять повязку несколько раз в день. Я не говорю, что это обязательно поможет, но шанс на благополучный исход появится.

Есть травницы хорошие у вас? Надо что-то для укрепления организма. И мазь, может, какую на рану? Я в этом плохо разбираюсь, поэтому ничего советовать не могу.

— Хочешь себе поблажки выторговать? Зря.

— Но сделаете?

— Всё в руках Бога.

— Только ли его? Давайте расскажу вам одну притчу. Случился как-то в одной деревне потоп. Одна набожная женщина залезла на крышу и стала молиться о спасении. Мимо проплыла лодка, и мужик в ней предложил помощь. Но женщина отказалась, сославшись на то, что ей поможет Бог. Потом ещё было две лодки, но она каждый раз говорила одно и то же. В результате утонула.

Оказавшись на небесах, с укором обратилась к Богу: “Я тебе всегда верна была! Соблюдала все твои заветы, а ты меня не спас!”

Отвечает Бог: “А кто к тебе, дуре, три лодки послал?”