— Да уж… Вы очень странная барышня… Впервые такую вижу. Но навязываться не буду. Вы поставили себе цель и, уверен, своего добьётесь. Непременно! Слышите? Непременно заезжайте! Мне всё интереснее и интереснее с вами! Заинтриговали!

На обратном пути в поместье я долго думала о сегодняшней поездке. С графом Бровиным всё прошло на удивление легко. Очень приятный старичок, хотя и видно, что хитрован. Но на таком высоком посту наивные дурачки редко задерживаются. Главное, что наладила с ним контакт.

Больше из головы не выходит тот чудо-священник в церкви. Странно… Таблеток психотропных не ела и литрами водки их не запивала, чтобы всякие галлюцинации посещали. Остаётся одно: за мной присматривает тот, кто направил в этот мир. Бог? Я уже верю в это. Но зачем он появился? Зачем эти путаные странные наставления? Даже не знаю, радоваться мне или напрягаться от такого внимания. Но неспроста появился… Ох, неспроста! Гадать смысла нет. Остаётся одно: жить, как жила раньше, и осуществлять свои планы. Шаг за шагом, постепенно превращаясь из гадкого бесправного утёнка в нечто большее. В кого именно? Жизнь покажет.

По приезде сразу же направилась к мачехе.

— Ну что, Мария Артамоновна? Плохи наши дела, — с ходу заявила ей. — Народу-то у нас поубавилось. Не сильно, но это настораживающий признак.

— Перемёрли бездельники? — равнодушно спросила она.

— Кто помер, а кто после последней платы за землю ушёл в другие края. Следующая плата будет меньше, чем раньше была.

— Значит, поднимем для остальных, и всё будет хорошо.

— Уйдёт ещё больше. А это, как правило, семьи, где крепких работников хватает. Такие всем нужны. В результате получим не больше, а меньше. Нужно понижать налог.

— Обойдутся. Ладно. Пусть платят с рыла, как и прежде.

— Всё равно потихонечку уходить будут. Да и весну голодную некоторые пережить не смогут. Может, снизим чуток? На граммулечку? Нам это почти ничего не будет стоить, а вот народ взбодрится. Даже маленькие перемены к лучшему дают надежду, и никто нас не покинет.

— Не сильно? Уговорила. Но ты обязана заработать денег для покрытия долгов. Никто тебя за язык не тянул, поэтому старайся. Иначе… — задумалась Мэри, прервав фразу на полуслове. — Иначе сама пойдёшь коровам хвосты крутить. Я не имею права тебя, дармоедку, выгнать, но и на ручках носить не обязана.

— Вообще-то, главная дармоедка передо мной сидит. Это из-за вас всё. Поэтому давайте не будем выяснять отношения, а то много интересного о себе услышите.

— Елизавета, — скривилась Кабылина. — Общаясь с этим быдлом, ты сама в быдло превращаешься. Уходи. У меня от тебя голова болит.

Спорить с этой гадиной бесполезно. Мне сейчас важнее другое. Я быстро вышла из её комнаты и направилась в свою. Тут же прибежала Стеша.

— Принеси поесть чего-нибудь, — попросила я. — А то целый день на ногах без еды.

— А пошто в деревне не поели?

— Там им самим есть скоро будет нечего.

— Сейчас, хозяйка, стол накрою!

— Сюда неси.

Оставшись одна, принялась размышлять о своих дальнейших действиях. Сейчас самая опасная не мачеха, а её вороватая служанка Глафира. Она контактирует с крестьянами, поэтому может легко свинью подложить, выяснив, что никаким пересчётом населения я не занималась. Вернее, обязательно подложит. Я же её от доходной кормушки отодвинула.

Нужно срочно убирать Глафиру из поместья куда подальше. Желательно не просто убрать, а ещё и возвратить украденные деньги. Уверена, за столько лет их не на одну шоколадку насобиралось. Как провернуть такое? Надо серьёзно подумать.

Пожаловаться мачехе — занятие бесполезное. Она доверяет Глашке больше, чем мне, раз из самой столицы сюда притащила. Ещё и виноватой во всём окажусь. В результате и денег не увижу, и свободу действий потеряю.

Самой втихаря прижать воровку? В лицо плюнет и рассмеётся. Потом в свою пользу вывернет перед Мэри всё так, что не придраться. И опять результат для меня плачевный.

Надо, чтобы Глафира сама ушла, деньги оставив. И, кажется, я знаю, как это сделать.

Как только Стеша пришла с подносом еды, я усадила её рядом и тихо, чтобы никто не подслушал, спросила.

— Где тётка Глаша ночует? Со всеми в людской?

— Не… — также тихо ответила ничего не понимающая, но уловившая момент Стешка. — У ней прям своя комната есть. Она ж у барыни в любимицах. А раз я главная теперича, то мне тож можно комнату? Чтобы как у Глашки с ключом была?

— Так она у неё ещё и закрывается?

— Завсегда. Хотя неча там брать. Да из наших никто чужое не возьмёт.

— Понятно. Помощь твоя требуется. Нужен ещё один верный, не болтливый человек из дворовых.

— Макарка! Конюх наш, — сразу выпалила девка. — Ежели я попрошу, то язык себе откусит. Страсть как по мне сохнет!

— Неожиданно… А ты как к нему относишься?

— А чё я? Засватает, ерепениться не буду. Хоть и рябой, зато в остальном справный. А уж на балалайке играет так, что заслушаешься! Токмо вряд ли засватает, — погрустнела она. — Ни у меня приданого, ни у него хозяйства. Оба туточки прижились голодранцами.

— Ясно. Пусть будет Макар. Нужно с ним тихонечко подловить Глафиру. Так, чтобы она смогла ваш разговор подслушать.

— Пошто тётке Глафире слушать Макаркины глупости, с которыми он ко мне пристаёт?

— Не его, а тебя она должна услышать. По секрету скажешь конюху, будто бы я сегодня не в деревню и по хуторам ездила, а в город. Мол, барыня узнала, что Глашка её обкрадывает, и послала меня с жалобой к жандармам. Вот-вот те должны приехать, усадьбу обыскать и в кандалы воровку заключить, если чего найдут.

— Ой! И взаправду воровала?! — всплеснула руками девушка.

— Взаправду. Слушай дальше. После того, как Глафира вас услышит, нужно за ней проследить. Уверена: та захочет покинуть усадьбу. Следить нужно аккуратно, чтобы не заметила.

— А зачем?

— Затем, что деньги должна побежать перепрятывать. Хранит она их обязательно в своей комнате, раз постоянно её запирает. Испугается, что жандармы найдут, и спрячет ворованное за воротами. Скорее всего, в лесу, под любым приметным деревцем.

— Я б сразу сбёгла с котомкой.

— Верно рассуждаешь, Стеша. Поэтому нужно сказать это завтра, перед закатом. На ночь глядя по зиме никто кормить волков не пойдёт. Да и темень непроглядная: можно легко с дороги сбиться. Глафире же обязательно в город надо, чтобы там затеряться, а потом дальше бежать. Путь неблизкий, значит, пойдёт поутру.

Но ты ещё Макару громко скажи, что мы ночью с Марией Артамоновной хотим сами обыскать и допросить Глафиру. Чтобы наверняка захотела от денег в тот же миг избавиться. А тут вы проследите и…

— Всё возвернём! — разобралась в ситуации девушка.

— Умничка! Только другим ни слова. И Макара строго-настрого предупреди.

— Не дурная. Понимаю.

Следующий день я провела как на иголках, в ожидании развязки моего коварного плана. Когда солнце полностью село, ко мне в комнату залетела довольная, раскрасневшаяся с мороза Стешка.

— Готово, Лизавета Васильевна, — сказала она и поставила на пол небольшой, но явно тяжёлый мешок. — Чуть ноги впотьмах не переломала! Всё, как вы и говорили. Мы с Макаркой постояли около овина, покудась там Глафира была. Я ему всё и вывалила. Потом туды-сюды, глядь, а она, шлындь, и к калитке вот с ентим попёрлась. Я тихонечко посмотрела, по какой тропке пошла, и дождалась Глафиркиного возвращения. Пустая пришла, значится, добро попрятала. Ну, я по тропиночке. Нашла, где с неё свежий бабий след сворачивает, и по нему в лесок добралася. Прям около старого дерева с дуплом огроменным он и закончился. Тама потоптался и обратно пошёл. Чую, в дупле схрон. Не обозналася!

— Стеша! Да ты настоящая сыщица! — искренне похвалила я девушку. — Про следы на снегу мне и в голову не пришло. Спасибо тебе и Макару огромное!