— Подожди. Но она же должна как-то отчитываться перед своей хозяйкой? Для этого грамоту знать нужно и счёт.

— Она умеет. Ещё получше деда Прохора! Я же не обученная, поэтому зря вы меня старшой поставили.

— Ничего. Обучу. До весны и считать, и читать научишься. Дело нехитрое, если лениться не будешь. У деда Прохора плату с крестьян тоже Глафира забирает или сама Мария Артамоновна?

— Глашка. Тута заберёт, в городе продаст, а деньги барыне отдаёт.

— А кому в Кузьмянске товар возит?

— Того не ведаю.

— Поняла. Спасибо тебе, Стешенька. Можешь идти, а то дел тут на меня внезапно навалилось.

Оставшись одна, стала рыться в документах, выискивая отчётность. Две толстые тетради, больше похожие на книги, нашлись почти сразу. На одной написано ”Крестьянские подати”, а на другой — “Доходы”. Вот, значит, как… То есть налог с проживающих на наших землях и доходом у Мэри не считается. Исключительно деньги в цене. "Бизнесменка", блин!

Пробежалась глазами по страницам и попыталась сверить полученные от крестьян натурпродукты с проданными. Ничего не понятно. Может, я что-то где-то упускаю, но всё выглядит так, что в поместье остаётся почти половина припасов. А если учесть, что крестьяне ещё три дня в неделю обязаны батрачить на помещицу, то мы должны не просто жрать в три горла, а ванны из еды принимать. И с остальным примерно так же дела обстоят.

Чувствуя, что одной в этом не разобраться, отложила обе книги в сторону и открыла толстую папку с важными документами. Очень интересно самой почитать их, а не воспринимать информацию со слов мачехи.

Больше всего меня интересовало завещание отца. Чувствую, что в нём скрыта главная проблема моих отношений с семейством Кабылиных. Вот оно! Оригинал со всеми подписями и солидной печатью.

Несколько раз внимательно перечитала. Странно… Согласно ему, всё движимое и недвижимое имущество отходит в пользу Мэри Артамоновны Озерской в девичестве Кабылиной. Далее идёт перечисление: наше поместье, особняк в Москве, счёт в кузьмянском банке, паровая лесопилка и рудный завод на Урале.

Обо мне ни одной строчки. Словно папенька позабыл о любимой дочери, составляя завещание. Может, решил, что мне оно и не нужно? А Мэри Артамоновна, умеющая сыграть сердобольную женщину, сама расстарается для падчерицы, не дав её в обиду?

Хотя есть другой вариант. Отец, несмотря на ум и живость характера, как-то незаметно стал “подкаблучником”, полностью попав под влияние Мэри. Не удивлюсь, если не сам дошёл до такой жизни, а с помощью всякой дряни, что мне тоже недавно подливала мачеха, надеясь подавить волю. В таком состоянии подпишешь любой документ. К сожалению, подобное доказать нельзя, и факт остаётся фактом, что я ничего своего не имею.

Глаза в полумраке почти ничего не видят. Взяв догорающую свечу, закрыла кабинет на ключ и прошла в свою комнату. Несмотря на сильную усталость, сон никак не хотел приходить. Слишком много эмоций за один день.

И главная из них — это Трузин. Очень опасный человек. Даже не опасный, а страшный! Я видела фильмы про маньяков, да и в своей врачебной практике сталкивалась с подобными психами. Это только с виду они выглядят как нормальные, иногда внешне симпатичные люди. Внутри же их скрывается бешеный кровожадный зверь. И не дай бог, он обратит на тебя внимание!

На меня, кажется, обратил. Уже сто раз пожалела, что связалась с Трузиным. Думала отшить и проучить беспринципного барона, смотрящего на людей, как на товар. Но в результате получила такого врага, что лучше бы за гнилозубого старика Ряпухина тогда замуж вышла. Очень надеюсь, что барон перебесится и про меня забудет. Очень надеюсь…

Вторая скрытая угроза — это Мэри. Я нисколько не обольщаюсь насчёт неё. Вся эта покорность и отход от дел — маска. Мачеха собирается использовать меня. Может сильно подставить, чтобы самой выйти сухой из воды. Как она это сделает, пока не понимаю. Только добра от этой гадины ждать не приходится.

Теперь по долгам. Бешеные деньги! Понимаю, что мы не сможем по ним расплатиться, даже если по почке продадим. Да и не нужны они ещё никому в этом отсталом времени. Но отсрочить неизбежное можно: до середины весны нас трогать кредиторы не будут.

Перво-наперво стоит провести нормальный аудит всего хозяйства. Оптимизировать расходы и, если получится, повысить доходы. Тут, к несчастью, я полностью “плаваю”, так как о таких приземлённых вещах в памяти Лизы нет совсем ничего.

Подключить Глафиру? Исключено! Она человек Мэри, поэтому сделает всё, чтобы я как можно быстрее вляпалась в неприятности и подставилась вместо её хозяйки. Остаётся дед Прохор и кое-какие поверхностные экономические знания моего прошлого мира.

Решено. С утра наведаюсь к нему, а дальше начну действовать по обстоятельствам. А теперь спать!

Проснувшись, спустилась во двор. Конюх Макар, молодой статный парень с простодушным рябым лицом, как всегда возился около трёх наших лошадок. При отце их было намного больше, но…

— Макар, запрягай сани. Мне нужно в деревню, — приказала я.

— Не велено, — смущённо ответил он и, схватив охапку сена, куда-то с ней попёрся.

Чёрт! Я совсем забыла, на каких правах здесь ютилась бедная Лиза! Благодаря мачехе она была как привидение: вроде бы и есть человек, а вроде бы и нет. Разговаривать с падчерицей Мэри строго-настрого запретила всей дворовой челяди, полностью ограничив круг общения до себя, Вольдемара и пары служанок в доме. Странно, что от такой жизни Елизавета раньше в прорубь не сиганула.

Недолго думая, направилась к мачехе. Та сидела у себя в роскошном пеньюаре и раскладывала за туалетным столиком карточный пасьянс, одновременно любуясь собственным отражением в зеркале.

— Утро доброе, Мария Артамоновна. Скучаете? Сейчас повеселю. Собирайте слуг и объявляйте, что временно передаёте все хозяйские полномочия в мои руки.

— Хозяйка здесь я, и другой не будет, — не поворачивая головы, равнодушно ответила она. — Если ты не можешь справиться даже со слугами…

— Отлично! — перебила я. — Значит, поднимайтесь, одевайтесь и поезжайте в деревню. Нужно понять, насколько можно крестьянам повысить плату за аренду земель. Допускаю, что и по количеству проживающего народа могут быть несостыковки. Деревенские, хоть и неграмотные, но плодятся как кролики. Платят же, как и пять лет назад, не учитывая новые рты. Всех нужно пересчитать поголовно, не забывая и про хутора.

Услышав про халявную выгоду, Мэри оживилась.

— Да! Это может быть! Езжай!

— Нет. Вы же заявили, что хозяйка одна, поэтому сами отдувайтесь. У меня ещё много чего припасено для того, чтобы улучшить наше положение. И бегать каждый раз к вам за разрешением приказать дворовым я не намерена.

— Хорошо… — нехотя согласилась мачеха и громко крикнула. — Глашка! Собирай всех бездельников во дворе! Говорить с ними буду!

Импровизированный митинг, который мачеха устроила прямо на крыльце своего дома, сильно озадачил челядь. Виданное ли дело, чтобы барыня сама отдала часть своих хозяйских полномочий в руки той, с кем ещё утром разговаривать запрещалось.

— Теперь ты сама, раз напросилась! — пренебрежительно выплюнула мне Мэри и скрылась в доме, кутаясь в свою роскошную соболиную шубу.

Я оглядела народ. Все молча стоят и пялятся на меня, как бараны на новые ворота. Хотела обратиться с пламенной речью, посулив блага и процветание, но поняла, что это бесполезно. Не привыкли пока забитые крестьяне к хорошему обращению и могут мою мягкость принять за слабость. Потом начнут расслабляться, плевать на мои распоряжения. И чтобы привести их в чувство, придётся закручивать гайки. Послабление для затюканных слуг, конечно, будут, но вводить их надо постепенно, давая освоиться крестьянскому классу. Сразу хорошо иногда бывает плохо.

— Макар! — рявкнула я.