— Но оно же ржавело без дела в лесу!

— Неважно. Если хочешь пользоваться им, то половина прибыли моя.

Вот гадство! О том, что я пользуюсь чужим, даже мыслей в голову мне не приходило. Воспринимала всё как почти родное, поэтому так опростоволосилась! В следующий раз думать надо лучше!

— Четверть! — отрезала я. — Иначе сам разбирайся с лесопилкой. Уверена, что ни гроша на ней не заработаешь, так как работать не умеешь.

— Хорошо. Готов уступить за треть.

— Четверть или я палец о палец не ударю.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — нехотя согласился он. — Пользуйся моей добротой.

— Это ещё не всё, — повернулась я к мачехе, пытаясь исправить серьёзную ошибку в наших отношениях. — Мне необходима бумага от вас, что с кредиторами вольна разбираться по своему усмотрению и все мои действия одобрены вами. Чтобы потом не получилось казусов, как с лесопилкой.

— Я ничего не намерена подписывать! — тут же встала в позу она.

— Тогда с кредиторами разбирайтесь без меня.

— Отдай все деньги, что скопила, и разберусь.

— Отдам только те, что выручила с продаж товаров из усадьбы. За труды свои четверть из них себе заберу. А остальные, нажитые лечением, полностью мои. Лучше прогуляю их в Кузьмянске, чем вашей семейке отдам.

— Ладно. Напишу…

— А ты редкостной тварью выросла, — раскуривая трубку, произнёс Вольдемар.

— Не кури в доме. Не люблю запах табачного дыма.

— И что? Я тебя тоже не переношу, но терплю же за нашим столом?

— Значит, придём к компромиссу.

Я встала, подошла к нему и залила трубку бокалом красного вина. Заодно досталось и франтоватому наряду “братика”.

— Сдурела?! — вскочил он. — Этот костюм стоит больше, чем ты, со всеми потрохами!

— Компромисс — это когда обе стороны приходят к соглашению. Вот я и пришла. Ты не куришь, а меня нет за столом. И все довольны! Счастливо оставаться!

Под вопли Мэри и Вольдемара прошла к себе. Вначале выпустила пар, ругая себя на чём свет стоит из-за лесопилки. Потом стала думать трезво. С приездом Вольдемара жизнь моя намного усложнилась. Это понятно после сегодняшнего обеда. И это он ещё не освоился дома. Уверена, будет продолжение. Бороться с мужчиной намного тяжелее, чем с женщиной. Он намного сильнее. Поэтому здесь, в дремучем месте, без полиции и соседей за стенкой, может сотворить любую гадость. Звать на помощь будет некого.

Мои опасения подтвердились этим же вечером. Перед сном решила спуститься в людскую, чтобы поговорить со служанками. Я взяла за правило раз в несколько дней пить с ними чай и узнавать о проблемах усадьбы. Женщины поначалу себя чувствовали скованно, но потом привыкли. Стали делиться не только хозяйственными заботами. Дружбы между нами в силу разного социального статуса быть не может, но доверительность появилось.

Не успела я выйти из комнаты, как увидела стоящего в коридоре Вольдемара. Гнусно ухмыляясь, этот тип подошёл и прижал меня к стене.

— Думаешь, что особенная, Лизонька? — прошипел он, дыхнув перегаром и табаком. — Нет! Мужчина в этом доме — я! А ты всего лишь та, кто должна исполнять мои желания! И сейчас докажу это.

Внезапно его ладонь больно сжала мою грудь, а потом поползла вниз живота. Я попыталась вырваться, но силы настолько неравны, что получилось лишь на время остановить домогательства. Стала кричать. Никто не отозвался. Я попала!

— Вольдемар Потапович, — громко произнесла невесть откуда появившаяся запыхавшаяся Стеша. — Тама вас барыня в свои покои просют. Срочно, говорят.

— Чёрт! — выругался Вольдемарчик. — Не могла потерпеть немного… Иду!

Отпустив меня, он прошёл по коридору несколько шагов и повернулся в мою сторону.

— А с тобой, Лизонька, я ещё не закончил! Это только начало! Готовься!

Всхлипывая, я обессиленно опустилась на пол. Стеша помогла мне подняться и отвела в комнату.

— Я как ваш крик услыхала из окошка, так сразу со двора в дом кинулася, — стала объяснять она. — Токмо барыня сынка своего не звали. Енто сама придумала. Накажут теперича…

— Спасибо, Стешенька, — успокоившись, поблагодарила я. — С мачехой я сама потом разберусь. Ты ж моя спасительница!

— Да то невелика заслуга. Вы ложитесь, но дверь подоприте.

— Нет. Ночевать сегодня буду в людской. Вольдемар пьян и озлоблен. В таком состоянии может дверь вынести. Лучше мне на людях переночевать.

Всю ночь не спалось. Постоянно перед глазами стояло злое, похотливое лицо Вольдемара. В местах его мерзких прикосновений саднило кожу. Кажется, я против него бессильна. И теперь из жертвы психологического прессинга превращаюсь в иную жертву — сексуальную. Уверена, Мэри закроет глаза на бесчинства сыночка. Не удивлюсь, если сама посоветовала ему “проучить” падчерицу.

Но оставлять безнаказанным подобное нельзя! И я знаю, что сделаю!

Решение сложное, но я его приняла. Взяла самый острый нож, которым делала операции и тихонечко подкралась к спальне Вольдемара. Даже туфельки сняла, чтобы не цокать каблуками. С жутким страхом в душе отворила дверь, молясь, чтобы она не скрипнула и не разбудила спящего мужчину.

Повезло. Нажравшись, он спал беспробудным сном, храпя как трактор. Подобралась. Зажгла свечу. Осторожно отодвинула скомканное одеяло. Лежит голубчик, в ночной рубашке. Аккуратненько задрала её подол, оголив мужское естество. Хорошо, что без трусов, а то точно что-то вроде кружевных стрингов обнаружила бы!

Включив врача и отставив в сторону брезгливость, взяла “хозяйство” в кулак и приставила к нему нож. Вольдемарчик блаженно застонал от такого. Видимо, эротические сны сниться начали. Ну-ну! Ненадолго!

Резкий удар кулака в живот заставил проснуться эту скотину. Чудом успела немного отвести нож, чтобы не обрезать у корня его “стручок”.

— Ожил, зайчик? — ласково спросила у него, слегка вдавливая лезвие в причинное место. — Хотел сладенького? Сейчас получишь! Собственное и прямо в рот. Постараюсь отрезать быстро и аккуратно.

— Лиза… Лизонька! Ты чего удумала?! — пропищал он, бешено вращая зрачками.

— Каждый развлекается, как может. Я вот так могу. У нас с тобой интересная игра намечается, будущий евнух.

— Лиза… Так нельзя! Прости! Я всё понял!

— Что ты понял? То, что я всегда могу подловить тебя и оскопить? Или что нельзя скверно обходиться с пусть и названой, но сестрой?

— Всё! Всё понял! Убери нож!

— А ещё ты должен понять то, что хоть одна дворовая девка пожалуется на твои домогательства, то сожрёшь собственные яйца. Ещё ты забыл, что Дар имею. Прокляну и в жабу превращу.

Тут я соврала, так как даже если бы и была возможность совершить подобное “колдовство”, то ни за что не рискнула использовать Дар во вред. Никто не знает, как подобное может для меня аукнуться.

— Я не буду! Прекрати, пожалуйста!

— Отлично. — удовлетворённо сказала я. — Но памятку для твоего слабого умишки всё-таки оставлю.

После этого сделала два неглубоких, очень неприятных надреза кожи около мошонки Вольдемара. Воплей не было: он сразу потерял сознание. Неопасно. Но моральное удовлетворение за свои недавние переживания всё-таки получила.

Утром мы наблюдали замечательную картину. Вольдемарчик, расставив ноги шире плеч, неловко проковылял в столовую.

— Сынок! — тут же всполошилась Мэри. — Ты не болен?

— Болен, — за него ответила я. — И если он ещё раз приблизится ко мне, то вместе с ним пострадает и та, что потакает сынишке. Возьму осиновый кол и… Я девушка приличная, поэтому, Мария Артамоновна, сами представьте те места, в которых он может оказаться.

Ещё один моментик… Стеша вчера спасла вашего непутёвого сынишку от серьёзного греха. Надеюсь, что вы поблагодарите её за это, не повышая голоса?

— Я… Не…

— Замечательно! Ловлю вас на слове. А теперь позвольте откланяться. Работа не ждёт!