— Как быстро вы растеряли свою настойчивость, — наконец не выдержал он. — Думал, что сейчас забросаете меня вопросами.

— Не вижу смысла, — пожала я плечами, не переставая изучать пейзажи за окном. — Основное вы мне уже рассказали.

— Даже так? Что-то, Елизавета Васильевна, не помню такого.

— Ну как же! Или я выдумала, что нам ехать почти четыре часа?

— Нет. Только пока не вижу связи.

— Куда вы можете меня так далеко везти? За грибами и на рыбалку подобные вам не ходят. Охоту вы не любите. Да и всё это можно было устроить намного ближе. На бал в чьё-то поместье? К балам в таком наряде я не готова, и вы, прекрасно это понимая, не станете позорить меня перед местной публикой. Ничего не путаю?

— Пока нет, — кивнул Елецкий.

— Но вы же сами говорили, что обычно добираетесь верхом до Москвы около трёх часов. Карета идёт медленнее, значит, затратит примерно на час больше. Вывод: мы едем в столицу. Что… Вернее, кто там у вас? Друзья и дела отпадают — я вам для них не нужна. Остаются родственники.

— Браво! — искренне зааплодировал он. — Если ещё скажете, к кому именно, то я готов…

— Не утруждайте себя обещаниями. В данном случае они слишком легко мне достанутся, как и выигранный спор. Буквально два дня назад вы рассказывали, что оба ваших брата сейчас не в столице: старший служит послом за границей, а средний — в морской экспедиции. Батюшка, к несчастью, умер два года назад. Про ужасную судьбу матери и говорить не хочу. Остаётся лишь одна ваша бабушка — княгиня Екатерина Михайловна Елецкая.

Руку и сердце вы мне не предлагали, да и не сможете в силу нашей огромной разницы в статусах. Поэтому смотрины отменяются. Но у меня есть Дар. Вы уже почти поверили в него, хотя местами ещё и сопротивляетесь. Ваша бабушка — женщина очень преклонного возраста и не может не иметь заболеваний. Ей стало плохо и необходима моя помощь?

— Действительно, всё просто, — тихо проговорил поражённый князь, — как только разъяснили. Но в этой простоте кроется нечто колдовское. Вы знаете, Елизавета Васильевна, я иногда боюсь вас. Думал затеять с вами небольшую занимательную игру в вопросы-ответы, а теперь чувствую себя так, будто бы вы мысли читать умеете.

— Бросьте! Обыкновенные причинно-следственные связи и никакого колдовства! — рассмеялась я, внутренне радуясь, что и сегодняшняя пикировка осталась за мной.

- “Обыкновенные”? Родись вы мужчиной, то сделали бы себе неплохую карьеру в сыске. Лиза… — неожиданно накрыв мою ладонь своей, с лёгкой горечью в голосе признался он. — Я никогда не встречал такой странной, но удивительной девушки. И, поверьте, искренне жалею, что не являетесь хотя бы баронессой.

— Вы забыли добавить пару слов о моей неземной красоте. Надо начинать с этого комплимент для любой женщины, — мягко высвобождая свою руку, ответила я и перевела разговор с опасной темы. — Так что там с Екатериной Михайловной?

— Ей действительно несколько месяцев назад стало хуже. Бабушка имеет жёсткий и стойкий характер, поэтому притворяется, что здорова. Но меня не обмануть. Недавно я отправил ей письмо, где описал ваши возможности и предложил попытаться помочь с помощью чудесного Дара. Если она сразу согласилась, то дела плохи. Поверьте, и в мыслях нет требовать от вас излечения близкого мне человека. Но если вдруг получится, то буду очень благодарен.

— Хорошо. И я ничего обещать не буду. Но какие симптомы у Екатерины Михайловны? Вы как врач должны знать.

— Удивитесь, но не знаю, — развёл руками он. — Повторюсь, что бабушка очень скрытный человек. Удалось выяснить лишь то, что часто теряет сознание. Такое от всех не спрячешь. Как только я начинаю заводить разговор о недуге, она сразу же переводит его на очень сложную для меня тему. Мол, помирать скоро, а так хочется увидеть меня рядом с хорошей супругой, в окружении детишек. И давай предлагать варианты, которые сама же и отвергает. На этой части разговора я обычно стараюсь сбежать.

— Ну, её понять можно, — согласилась я с мыслями княгини, почему-то представив картинку со своей персоной на месте “хорошей жены”. — Сколько вам лет? Тридцать один? В таком возрасте…

— Прошу, — поморщился Илья Андреевич. — Только вы, Лиза, не начинайте эту пытку. Из-за неё я лишний раз стараюсь не показываться в Москве. Семейные узы не для меня. Пытался. Честное слово, пытался крутить романы, но буквально через несколько дней готов был уехать в тайгу или уйти в кругосветное плавание.

Я не могу слушать этих, извините, гусынь, увешанных драгоценностями и потоком извергающих глупости. Сплетни, слухи. Кто с кем встречается или намёки на нечто большее, чем прилюдные редкие встречи… Нет! Не создан для подобного! Я патологический одиночка.

— Странно слышать такие откровения от человека, который изучает душевные болезни. Думаю, что неуравновешенные особы вроде Витковской или Зобниной вам тоже не про научные труды монологи устраивают.

— Это другое. Я изучаю их и не примеряю подобные откровения на себя. Мой путь — это наука, ради которой в состоянии перетерпеть многое.

— Да бросьте! — не поверила я и попыталась немного смутить Елецкого, чтобы немного вывести на чистую воду этого вруна. — Одиночка одиночкой, но вам тридцать лет. Здоровый мужчина не может иметь определённых естественных потребностей. Или вы не очень здоровы?

— Ну… — с лёгкой заминкой ответил Елецкий. — Поверьте, что здоров, и со всем остальным тоже хорошо. Я бы не хотел развивать нашу беседу в этом ключе.

Уже собиралась слегка съязвить, но тут вспомнила, что в это время считалось вполне нормальным водить юношей на обучение к опытным жрицам любви. Шоком была когда-то причинная в “девяностые” информация о том, что даже кадетов чуть ли не строем водили в публичные дома. Это не считалось чем-то зазорным для неженатых мужчин. Естественно, князь тоже…

И тут меня затопила настоящая злость, как только представила Илью рядом с элитной проституткой. Так бы и дала ему по морде! И ей заодно! Скотина! Сексист проклятый! Ещё и глазки мне строит, хотя шляется чёрт знает где! Джентльмен недоделанный! Козёл! Лучше бы возился со своими дурочками, колбочками и электричеством! А то научного интереса ему не хватает!

Внезапная безмолвная вспышка гнева продолжалась несколько минут. Видимо, все эмоции отразились на моём лице, так как князь удивлённо-встревоженно смотрел на меня и не старался вступить в разговор. Правильно, кстати, делал. Вякни он хоть одно слово, и много интересного о себе бы узнал.

— Что с вами? — наконец спросил он.

— Неважно чувствую. Видимо, не выспалась, — соврала я и, не выдержав, добавила. — А не боитесь подцепить дурную “французскую болезнь”?

— От кого? — совсем растерялся он.

— От тех, с кем своё “здоровье” удовлетворяете.

— Лиза. Я вообще-то приличный человек и подобные разговоры считаю неуместными.

— Делать можно, а разговаривать нельзя? Как это цинично!

— Что делать? Я вас окончательно перестал понимать. Объяснитесь.

— Пусть продажные девки объясняют вам, а я не намерена. В конце концов, это ваше право развлекаться так, как хотите. Меня подобное касаться не должно.

И вот тут уже надолго замолчал Елецкий. Вижу, что злится не меньше моего. Вон как на скулах желваки ходят. Ничего! Ему полезно! За пару десятков минут он не проронил ни слова. Потом наконец-то соизволил открыть рот.

— Не думал, Елизавета Васильевна, что вы такого дурного мнения обо мне. Приписать мне связи с продажными женщинами? Подобное запрещено церковью и моими моральными устоями. До такого скотства никогда не опускался. Будь вы мужчиной, то вызвал бы вас на дуэль.

Я князь, а не зарвавшийся купец-толстосум, чтобы позорить свой род подобным образом, шляясь по подпольным борделям. К тому же риск появления бастардов не одобрила бы моя семья. Знаете, сколько благородных и не очень девиц мечтают заполучить потомство от Елецкого, чтобы законно заставить жениться на себе?