— Все равно, работа впечатляет, - покачал Михаил головой.

— Дальше твоя часть, - продолжал скалиться Огар, - с уговорами и угрозами.

Лошадкин только наклонил слегка голову, признавая его правоту. Освобождение рабов, о которых они узнали от пленных мекланцев, это нетрудно, запугать местных - тоже, в конце концов, право силы и победителя никуда не делось. Соблазнить мастеров - корабелов — вот настоящая сложная задача, все они были мекланцами, ибо кто стал бы доверять рабам подобные работы и секреты?

О, конечно, среди тех, кто трудился на верфях, подгоняемый кнутом надсмотрщика, нашлись бы подсмотревшие разные работы и общее обсуждение помогло бы увязать концы с концами, раскрыть часть секретов, но. Все равно вылезало огромное жирное но, добровольная помощь и объяснение секретов не равнялось такому "промышленному шпионажу среди рабов" в средневековом стиле. Или первобытном? Как там назывался период между одним и другим, подумал Лошадкин, не вспомнил сам и смахнул мысль в сторону. Неважно.

— Ты забыл еще и сладкий пряник, - напомнил он Огару.

— О да, выдерживаешь пряник до каменной твердости, потом вбиваешь его в рот, вышибая зубы, и хлещешь кнутом до кровавой каши на спине. Пряник в это время не дает орать, заодно ломаются остатки зубов.

Лошадкин уставился изумленно, но Огар, похоже, не шутил. Что-то в происходящем вокруг задевало струнки его зваздианской души, и, возможно, такая отличная подготовка новой армии все же была заслугой его пинков и затрещин, а также работы от рассвета до заката.

Над крепостью правителя взмыл флаг Дружбы и войска по всему городу взревели радостно, начали бить рукоятями оружия в щиты, дополнительно запугивая горожан. На стенах показались мордахи, в проеме ворот хрокаги, за ними следовали мекланцы, взятые в плен в крепости. Избитая, окровавленная толпа, посреди которой вышагивали несколько мекланцев в важных одеждах, к ним прижимались и за их спинами прятались девушки и женщины.

Лошадкин чуть нахмурился, синяки и порванная одежда, но все же, похоже, обошлось без массового насилия. Конечно, у мордахов, хрокагов и краглов были и оставались свои эталоны красоты, но все же, чужие самки, которые полностью в твоей власти, неудивительно, что средние века полнились подобными историями. Нет, даже считалось в порядке вещей, отдать захваченный город на поток и разграбление на день или три, и в ходе его население там резко сокращалось, беднело и оказывалось переимето в хвост и гриву.

От отряда, вышедшего из крепости, сорвалось несколько гонцов, со стен замахали флажками.

— Главный убит, бился до последнего, - сообщил Огар, - эти вот - его помощники, но у них вряд ли есть права договариваться насчет сдачи города и островов.

— А они нам и не нужны, - небрежно ответил Лошадкин, - в смысле город и острова. Считай, это дружеским тумаком, для тех, кто понимает. Вот если не поймут, тогда придется вернуться и добавить.

Огар только усмехнулся понимающе, развернулся, отдавая новые приказы. Войска по городу устремились к крепости и складам, грабя их, но не дома обычных горожан. Рановато было еще проявлять полное великодушие и не брать ничего, следовало дать новому войску и флоту добычу, право хвастаться, а мекланцам еще одно напоминание, что нечего задирать лапку на тех, кто может дать сдачи.

— Правители Оклана! - громогласно провозгласил Лошадкин, когда отряд из крепости приблизился. - Ваш предводитель пал в бою, но вы живы и сможете рассказать о случившемся сегодня! Вы приютили у себя флот, вышедший к берегам мордахов и хрокагов, и радовались, потирая руки, в предвкушении добычи, мягких мохнатых рабынь, которых вы сможете иметь и держать при себе живыми игрушками!

Мордахи и хрокаги загудели недовольно, зарычали, хватаясь за оружие. Мекланцы бледнели, одна из женщин упала в обморок, словно уже ощутила на себе жадные руки завоевателей.

— Следовало бы казнить всех, кто плыл к нашим берегам, но небесам неугодно кровопролитие, - продолжал вещать Лошадкин и его слушали, выпучив глаза и жадно запоминая каждое слово.

Возможно, то, что он висел в воздухе, тоже помогало.

— Но не стоит путать наше миролюбие со слабостью! - провозгласил Михаил. - Вы послали флот, и мы его встретили, и теперь заберем ваши корабли, как оплату за беспокойство! Чтобы дошло до всех, и никто не смог потом сказать, что его не предупреждали, мы пришли и взяли Оклан!

— Слава посланцам! - грянуло войско. - Сажа!

— Слава Дружбе! Слава посланцам богов!

На берег уже выгоняли и выводили пленных моряков и солдат Меклана, захваченных вместе с флотом. Управители смотрели и бледнели, среди горожан раздавались крики отчаяния, быстро утихшие, впрочем.

— Те ваши рабы, что хотят получить свободу, могут уплыть с нами! Мы взяли ваш город штурмом, и возьмем также ваши деньги и товары, ваши корабли в качестве оплаты за труды! Мастера - корабелы! Нам нужны ваши знания, и я обещаю, что те, кто уплывет вместе с нами, смогут вернуться домой через год и их труды будут щедро оплачены! Поделитесь с нами секретами постройки кораблей и Оклан уцелеет!

Мертвая тишина воцарилась после этих слов Лошадкина.

— Возможно, вы узнаете в ответ секреты наших воздушных кораблей, - добавил к кнуту и пряник Лошадкин, указав пальцем на дирижабли. - Но самое главное - ваши семьи, друзья и соседи будут в безопасности, до тех, пока они будут помнить, что с Дружбой надо жить в дружбе!

В здании Совета вождей стояли радостный шум и гам, перекрывавшийся шлепками по спине, столкновением крепких тел, обнимавшихся от радости. Победа! Невероятная победа флота и армии, удар по Меклану с минимальными потерями и возвращение с богатейшей добычей, так расценивали все это местные.

— А как же шестая жена? - вдруг спросил Огар. - Из мекланок?

— Мы же не предлагали им вступить в союз, - спокойно ответил Лошадкин.

Он закончил доклад и теперь выжидал, пока вожди утихнут. Можно было и остановить их, но Михаил решил не мешать. Больше пошумят сейчас, меньше криков будет потом, когда у вождей разгорятся глаза и потечет слюна в предвкушении, как они с такой армией вломят всем соседям. Как каждый поставит себе дворец, будет есть и пить на золоте, спать на мягких одеялах и у каждого живого союза Дружбы будет не менее трех рабов!

— А если они сами попросятся?

— Мы рассмотрим, обсудим, согласимся и скрепим узы союза браком, - признал Михаил.

Помимо союза народов, ему еще приходилось заниматься союзом жен, с которыми он не спал. Внешне его угрозы насчет того, что не умеющие жить в дружбе не будут жить в Дружбе, подействовали, но за кадром оставалась масса подколок, интриг, маневров, попыток слегка отпихнуть соседку. До открытых ссор не доходило, чтобы не сообщили Лошадкину, но в будущем все это могло выстрелить ему самому в ногу, а то и задницу.

— И с ней ты тоже спать не будешь? - не унимался Огар.

— Хочешь, забирай пост правителя и всех моих жен, - предложил ему Лошадкин.

Огар замотал головой, попятился в слегка притворном ужасе, сослался на какие-то дела и ушел. Сбежал, фактически, словно ощутив, что Лошадкин собирается выпихнуть его вперед, навстречу речам и воинственным мечтам вождей.

Лошадкин подпер голову, глядя на шумящих вождей, словно на неразумных детей, затем оглянулся. Стражи стояли с каменными лицами, смотрели только куда-то вдаль, словно и не находились в совете вождей. Взгляд Лошадкина пробежался по стенам и потолку, и он подумал, что здесь не помешали бы зрительские места. Дабы любой живой мог прийти и послушать, убедиться, что вожди судят и рядят о делах и думают об этих самых живых.

Конечно, пока еще было рано для такой демократии, а потом, скорее всего, будет уже поздно. Какой феодал захочет, чтобы его слушала и осуждала или критиковала чернь? Тут и среди приближенных обычно наблюдался отрицательный отбор, оставались только те, кто усерднее хвалил и зализывал жопу, и в итоге все шло к вырождению. Даже якобы строгое воспитание и внушение правил в семье не помогало.