— Общее войско из трех народов будет сильнее трех войск, идущих отдельно, я сам об этом думал, - признался Лошадкин. - Давай, отойдем в сторону, а то местные нервничают от нашего внимания.

— Но и работают быстрее, искренне хотят угодить, - заметил Маниш.

Они прошли в беседку, помощники почтительно расположились поодаль и где-то там мелькнули несколько женщин мордахов, готовых принести еды и напитков "посланцам", если потребуется. Лошадкин как-то пробовал придумать название их женщинам, но в голову лезли только "мордашки" и "мордачки", звучавшие не сильно лучше.

— Одна сплошная польза, - продолжал Гозье, - там, где они запирались бы перед чужаками и даже соплеменниками, нам рассказали все секреты и благодаря этому, мы смогли так быстро перейти к промышленным делам.

— Мобильность — это важно. Вместе с краглами можно будет устроить общие дороги. Одного только никак понять не могу, - задумчиво заговорил Лошадкин, - как мы с ними дружить собираемся, если придем общим войском? Войском, объединенным идеей побить краглов, я правильно понимаю?

— Да. Ламассы с ними почти не сталкивались, но готовы помочь, подняться по течению Ирцеи и достичь основной части гор, не этого отрога, что выходит в степь.

— А зачем там вообще ламассы? Топить краглов?

— Основная задача сплачивания армии — это создание общей армии, укрепление дружбы между народами, а не новые возможности по вырезанию краглов! - воскликнул Гозье, даже вскочил.

К ним с поклонами приблизился молодой хрокаг, сверкая бивнями и щетиной. Нарядные одежды, чуть ли не праздничные, кричащий красный цвет, массивный пояс с изукрашенными ножнами, словно собирался на праздник.

Приблизившись, он замер в почтительном поклоне.

— Говори, - бросил Лошадкин.

— О, могучие посланцы, меня прислал вождь Форск, дабы ни одного слова вашей мудрости не пропало бесследно!

— Поздравляю, у тебя есть секретарь, - улыбнулся Гозье. - Или ты хотел секретаршу?

— Хорошая мысль, надо будет запрячь одну из жен, чтобы не бездельничали, - пошутил в ответ Лошадкин.

— Хочешь интриг и зависти среди жен?

Лошадкин почесал в затылке, мысль оставить жен во дворце, чтобы они являли вид и не пытались выклевать ему мозг, выглядела очень соблазнительной. Молодой хрокаг в нарядных одеждах чуть не плакал, то пытаясь начать записывать, то бросая, так как он не знал языка.

— Вот что, как тебя? - обратился к нему Лошадкин.

— Пордав, из племени ханичей! - радостно и гордо отозвался тот.

— Пордав, подожди пока в сторонке, секретарь и порученец мне не помешает, - сказал ему Михаил.

Заодно можно будет побеседовать о быте хрокагов, решил он, и посмотреть все вживую. Дружбу он достроил, теперь оставалась только свадьба и можно было идти в народ, как говорится. Смотреть, изучать, общаться, строить что-то на местах.

— Возьми еще одного из мордахов, - посоветовал Гозье, - а также пообщайся с Олилеей.

— То есть занимайся своими делами и не лезь в наши? - вдруг разозлился Лошадкин.

— Если хочешь, мы будем тебя нагружать и остальными делами, но нам показалось, что ты и без того круглые сутки в делах и общении с местными. Разве что во дворце не ночуешь каждую ночь.

Лошадкин не нашелся, что возразить, злость рассеялась. Каждый делал свое дело, ему же предстояло выполнить свою часть, включая и свадьбу, которая уже маячила на горизонте. Оставалось только украсить дворец, навезти еще еды и дождаться почетных гостей из дальних уголков леса и степи.

Разумеется, их появление тоже должно было пойти на пользу общему сплачиванию.

Несколько дней спустя

Дружба гудела и волновалась, все ворота стояли открытыми настежь и в них вливались потоки гостей. Стража сбивалась с ног, разнимая мелкие стычки и хватая тех, кто еще не понял, что нужно жить в дружбе. Гавань бурлила от ламассов, притащивших столько рыбы, что хватило бы выстлать всю степь. Саму степь заливало кровью, забивали скот и везли телегами мясо, жарили, раздавали всем желающим. Бочки с брагой и хмельным медом, производства хрокагов тоже стояли открыто.

— Такое ощущение, что осинник разворошили, - проворчал Лошадкин.

Шум и гул, братания и поножовщина, но мало, намного меньше, чем могло бы быть. Патрули, составленные из мордахов и хрокагов, и у Лошадкина уже родилась мысль устроить тут и водную полицию. Расчертить город каналами, как Венецию, открыть его для ламассов, перестроить всю архитектуру, сделать и подводную часть, прямо под ногами, как подлинное торжество равноправия и дружбы.

— Послушайте меня! - прогремел голос вождя Форска.

Рядом с ним стоял Пардор и находилась Олилея, в специальной емкости, которую с самым горделивым видом катили четыре дюжих хрокага и мордаха.

— Я буду краток, так как не все меня понимают, но я знаю, что настанет день и мы станем едины! Слава посланцам богов!!

— Слава!!! - грохнуло так, что холм качнулся, Лошадкину послышался звон бьющегося стекла.

— Славные дети степей! - вперед выступил Пардор. - Вы слышали вождя Форска и теперь услышьте меня!

Лошадкина пронзило идиотской мыслью, что сейчас вождь мордахов крикнет "режь!" и вытащит откуда-то нож, подаст пример, и Дружбу зальет кровью. Пардор едва ли доставал Лошадкину до плеча, но мордахов тут собралось много, очень много. Где-то там мелькнули знакомые лица, мастер Хроран и...

— Настанет день, и мы станем едины! - крикнул Пардор.

Его слышали далеко, живые экспедиции позаботились об этом.

— И в знак нашего союза, подтверждения от лица трех народов, мы на глазах у вас еще раз смешаем нашу кровь и принесем клятвы! Разнесите весть об этом, пусть все знают о нашей дружбе!

— И в знак нашего союза, посланец богов Михаил возьмет в жены по первой красавице от каждого из народов!

Это выступил вперед Форск и на несколько минут все утонуло в криках. Если кто и возражал, то его не услышали, если кто и пытался поднять мятеж его, почти наверняка, затоптали на месте. Дальше предстоял пир, представления на местный лад, знакомство со знатью и прочие обязательные дела. Хорошо хоть публичной консумации брака не требуют, нервно подумал Лошадкин, глядя на то, как к нему приближаются местные священники или жрецы, ведущие этих самых "первых красавиц".

— Да останется этот день в веках праздником дружбы и единения!

Шумный пир продолжался и продолжался, звучали здравицы и гремели песни, мордахи и хрокаги пили и веселились, братались, иногда даже лезли к страже с объятиями. Взор Лошадкина все чаще обращался в сторону его жен, уже жен, так как их связали узами "перед ликом Солнца", местное светило почитали все три народа. Михаил даже не слишком удивился, узнав, что Арханна - дочь Форска, вождя хрокагов, а Пранта приходится родственницей Пардору, вождю мордахов. Насчет родства Увиалы - русалки выяснить не удалось, но раз Олилея клялась от ее имени, то, наверное, тоже имелись какие-то родственные узы.

Лошадкин поднялся, вскинул кубок и провозгласил здравицу всем и выпил за дружбу народов, после чего покинул пиршество и поднялся к себе во дворец. В голове шумело, ноги не слишком держали, а живот так и норовил вздуться колоколом. Не привык к бурным празднествам, не привык нажираться в запас при любом удобном случае, так как не голодал.

— Выяснить, - икнул Лошадкин в полете, - что там у местных с едой.

— Не слишком хорошо, - ответил Алекс.

Да и мне что-то не слишком хорошо, подумал Лошадкин, наверное, не надо было лететь. Но и подниматься своими ногами ему не хотелось, не покидало ощущение, что он упадет и опозорит всех "посланцев богов". Возможно, не стоило пить местный самогон, горделиво именуемый "старой, выдержанной выпивкой", или хотя бы принять рекомендованные таблетки заранее.

Лошадкин приземлился во внутреннем дворе и прошел в свои покои, присел, ощущая, как кружится голова. Моментально, словно из ниоткуда, появились какие-то неведомые ему служанки, из числа мордахов и хрокагов, начали хлопотать вокруг и стаскивать с него одежду. Манопа подсказала, что они прибыли вместе с его женами и теперь будут жить здесь и служить им.