– Нам – до конца жизни, – грустно проговорил тот, – а вот наши внуки, может быть, и смогут потихоньку выползти на поверхность. Хотя… если тебе не терпится, запишись в добровольны. Побываешь снаружи, посмотришь, как там. Обещаю, выходить больше не захочешь.

– Был уже, – ответил Пронин, вспоминая грязные сумерки под серым небом, смог, через который едва пробиваются солнечные лучи, снег, ветер и лютый холод, от которого едва спасает скафандр.

– Ах да… и что, хочется еще раз туда?

– Да не особо.

Дальше они работали молча, лишь изредка обмениваясь фразами по делу, если кому-то надо было подсобить.

Незаметно настал вечер. Это было видно по большим часам на стене. Рабочий день закончился, и Максим отправился ужинать в общую столовую. Женщина со спутанными волосами в промасленном фартуке положила ему еду. С полной тарелкой парень сел на скамейку. Рядом пристроился его напарник, с которым он недавно работал в мастерской.

– Что-то ты какой-то не такой сегодня, Макс, – озабоченно проговорил тот.

– В смысле «не такой»?

– Да как будто тебя подменили. Еще вчера ты был веселый, верил в то, что когда-нибудь зима кончится. А сейчас ты пессимист, утверждающий, что жизнь – дерьмо.

– Потому что так и есть. Ты сам сказал, что зима при нашей жизни не кончится… проклятые американцы. Желаю им сдохнуть от рака!

– А они и сдохли. Наши Сарматы долетели. Правда, никому уже от этого не легче.

После ужина Максим вернулся в свой отсек. Он грустно лежал на кровати, ожидая отбоя. Наконец, лампочка погасла. Все погрузилось во тьму. Засыпая, Максим твердо решил вернуться обратно, в мир СССР.

Удивительно, но Пронин вернулся в тот же мир. Здесь его ждала даже та самая требующая переписки статья, и строгая редактор, которая прямо с утра отсчитала его за вольности при высказывании о Советской Власти. Максим, правда, слушал вполуха, пытаясь сообразить, что делать дальше. В хорошие миры его не пускает какая-то неведомая сила, а миры, где стоится коммунизм, судя по тем реальностям, которая якобы будущее, ничего хорошего не ждет: или постапокалипсис, или лжекоммунизм, где людей превращают в одинаковых биороботов. «Или нет, – думал парень, – может быть, в тех мирах, где все в этих белых рубашка, таки построят нормальный коммунизм? Да нет, вряд ли. Скорее, там будет антиутопия из романа «Мы». А как насчет других миров? Может, продолжить поиски? Но как их искать? Случайно перемещаться, надеясь найти подходящий мир? А если меня куда-нибудь не туда занесет, в ад какой-нибудь, откуда я не смогу выбраться? Нет, надо спасть этот мир. Но как?»

– Ты все понял? – спросила редактор, закончив свою нотацию.

– Угу, – кивнул Пронин.

– Ну, вот и хорошо, иди работай.

Максим отправился переделывать статью. Ближе к обеду он вновь вернулся к своим размышлениям. «Если я пойду в КГБ и все им расскажу, то мне не поверят, – рассуждал он, отпивая из кружки крепкий чай и закусывая бутербродом с сыром, – да еще и в психушку упекут. Возможно, психиатры разберутся, что я нормальный, и тогда мной заинтересуются ученые. А если не разберутся? В прошлый раз же не разобрались. Хотя… может быть, мой двойник был не совсем нормальный? Кстати, а сам я случайно не схо;у с ума от путешествии по мирам? А были ли путешествия? Может быть, мне все это показалось?».

Пронин едва не выронил чашку из рук, вздрогнув от жуткой догадки.

– Все в порядке? – спросила брюнетка в желтой блузке и синей плиссированной юбке.

– Да-да. Задумался просто.

– Осторожно. Чай-то горячий.

«Да не, – продолжал думать парень, – такое не могло привидеться. Хотя… надо бы с учеными поговорить. Я ж журналист, у меня должны быть такие связи. Надо только вспомнить».

– У тебя там труба надрывается, ответил бы, – сказал вдруг Максиму парень в джинсах и свитере.

Пронин убежал на свое рабочее место. Действительно, висевший на спинке стула в специальной кобуре «карманный» телефон истошно трезвонил. Максим нажал на кнопку принятия вызова.

– А что это ты вчера на волонтерских работах не был? – строгим голосом спросила Виола, – где твоя комсомольская совесть? Или ты меня избегаешь?

Парень вспомнил, что действительно, вместе со своей девушкой он должен был мыть полы в больнице.

– Блин… – выругался Макс, – совсем забегался… Интервью у меня было, с передовиком производства. На другом конце города. Еле домой добрался.

– Это не повод отлынивать от коммунистических обязанностей, – ее голос звучал несколько суховато.

– Ладно… давай сегодня сходим.

– Сегодня я на лекциях.

– Ну и отлично, я зайду за тобой в институт, просто погуляем.

– Что значит «просто погуляем»? Разве комсомолец может себе позволить праздно прохлаждаться?

– Да ладно тебе… отдыхать тоже надо. В конце концов, если загнать себя как загнанную лошадь, извини за тавтологию, то так коммунизм не построишь. Подумай об этом.

Коллеги между тем слушали их разговор и ухмылялись.

– Ты так и скажи, что ты «белоручка», – ехидно проговорила девушка и прервала связь.

– Бросай ты эту сумасшедшую, – посоветовал мужчина в клетчатом пиджаке.

Максим вспомнил, что его зовут Николай. «Кажется, в прошлый раз, когда я тут был, он советовал мне тоже самое», – подумал Пронин.

– А хочешь, я тебя с нормальной девушкой познакомлю, – предложил Коля, – у моей тещи племянница. Очень хорошая девушка. Скромная. Учиться в аспирантуре. Готовится двигать вперед советскую науку.

– А что… почему бы и нет.

– Что, заинтересовался? Пошли ко мне после работы, она как раз в гости приезжает, вот и познакомлю.

– А что, пошли… почему бы и нет.

К концу рабочего дня Максим вместе с Николаем отправился к нему домой. Там оказалось много народу, причем, самых разных возрастов, начиная от юношей и девушек, и заканчивая пожилыми людьми. Выглядели они тоже по-разному, тут присутствовали и одетые в джинсы клеш стиляги, и какие-то неформалы со странной прической, чем-то напоминающие ирокез панков, но как-то по-другому уложенные, и просто обычные люди в нормальной одежде.

Квартира, правда, тоже была большая, так что помещались все.

Племянницей тещи Николая оказалась одетая в белую футболку и черные лосины блондинка с ярко накрашенными губами. Максим прямо обомлел, увидев ее. Он был просто ошарашен, что в стране, где ускоренными темпами идет строительство коммунизма, можно так выглядеть.

– Катя, – с обворожительной улыбкой представилась девушка.

– М-м-Максим, – заикаясь проговорил Пронин.

Блондинка звонко рассмеялась.

– Пойдем на балкон, покурим, – чтобы сгладить неловкий момент, предложила Катя.

– Я н… – протянул Максим и осекся.

– Просто постоим, – улыбнулась она.

На балконе девушка закурила, и, стряхивая пепел вниз, постукивая сигаретой по перекладине, спросила:

– Дядя Коля сказал, что ты журналист. Тебе нравится эта профессия? Интересно?

– В основном да.

– В основном? – она удивленно нахмурила брови.

– Ну… как бы это поточнее выразиться… когда есть вдохновение, мне нравится моя работа. Но иногда за излишнюю инициативу «бьют по рукам». Тогда становится скучно.

– Скучно?

– Ну да. Я не могу раскрыть свой творческий потенциал. Приходится писать то, что велят. И так, как велят…

Максим на секунду замолчал.

– А кто ты по профессии? – спросил он.

– Я психолог.

– Психолог? Надеюсь, не упечете меня в «желтый дом»?

Катя засмеялась.

– Нет, это делают психиатры. А психологи хм… просто работают с психологическими проблемами.

– А психиатры с психиатрическими? – прищурив один глаз, спросил Максим.

Девушка снова рассмеялась.

– Психиатры исправляют нарушения работы мозга, связанные с медицинскими проблемами. В общем, они лечат. А психологи оказывают психологическую помощь. В этом разница. Но граница между ними, в общем-то весьма условна.