«Надеюсь, получилось», – подумал Максим, сладко потянувшись и выглянув в окно. Он увидел двор, детскую площадку с качелями и обычную пятиэтажную хрущевку напротив. В общем, ничего особо интересного.

Потом Максим изучил свою квартиру. Это оказалась однокомнатная студия без кухни, но с ванной и туалетом, которые были разделены перегородкой. Из мебели только кровать, стол, пара табуреток, гардеробный шкаф, в котором нашлась только белая рубашка и черные брюки, хотя места хватало, чтобы повесить еще одежду.

Чтобы разобраться, что делать дальше, Пронин, как обычно, проник в память оригинала. Оказалось, что утром все ходят в общественную столовую завтракать, а потом кто работать, а кто учиться. «Ну что ж, – подумал он, – Завтрак бы не помешал».

Парень оделся в единственный предмер гардероба, у выхода обнаружил черные ботинки и вышел на улицу, с некоторым удивлением разглядывая прохожих, которые были одеты практически одинаково: мужчины в белые рубашки и черные брюки, такие же, как на нем, а женщины в белые блузки и черные юбки до колен. В общем, создавалась впечатление, что он в каком-то большом офисе, где все одеты в униформу. И все это на фоне одинаковых бледно-желтых панельных пятиэтажек.

Вот и столовая. Выбор тут был небольшой: борщ, жареная картошка с курицей, рис с гуляшом или макароны с котлетой, два вида салата, хлеб и чай. Радовало только, что все бесплатно.

Сидя за одним из одинаковых столиков, Максим наблюдал за одинаковыми людьми. Хотя… одинаковы они были только на первый взгляд. Вскоре парень научился различать разные прически, разный цвет волос, разные лица. Даже одежда оказалась различна, права, только у женщин: различия были в оттенках цвета юбки, и фасонах блузки.

Позавтракав, Максим направился в институт: вскоре начиналась первая пара. Возле аудитории уже собрались молодые люди: парни в белых рубашка и черных брюках, и девушки в черных юбках, белых блузках, и в черных туфельках на каблучках.

– Привет, – поздоровался Пронин.

– Привет, – помахали ему ручкой в ответ.

Одна девушка с ярко накрашенными губами спорила со своей подругой, у которой губы были чуть бледнее:

– Нет, парадокс Ферми объясняется не тем, что другие цивилизации погибают, не успев развиться, а тем, что они переходят на такой уровень, что контакт с нами для них становится неинтересный.

– Это почему же?! – возмутилась ее оппонентка.

– А тебе будет интересен контакт с муравьями? О чем ты с ними будешь говорить?

– Подожди… Но люди не муравьи.

– Для высокоразвитой цивилизации, освоившей межзвездные перелеты, мы все равно, что муравьи.

– Кать! Ты, похоже, уроки исторического материализма прогуливала… Вспомни-ка. По какому сценарию развивается цивилизация?

Не дожидаясь ответа, девушка увлеченно продолжала:

– Первобытнообщинный строй, феодализм, капитализм, коммунизм. Это закономерные стадии развития любого общества. Это универсальный закон развития цивилизации.

Максим обратил внимание, что девушек никто особо не слушал, хотя говорили они весьма громко. Остальные ребята занимались своими делами. Кто рассеянно листал конспект, кто читал книгу, кто просто стоял, думая о чем-то своем.

– Э… девчонки, – робко вмешался в дискуссии Максим.

Те повернули головы по направлению к нему.

– Простите, что вот так беспардонно вклиниваюсь в ваш научный диспут, но не кажется ли вам, что мы не можем делать какие-то предположения о развитии других цивилизаций, руководствуясь лишь одним элементом наблюдаемой выборки?

– Тоже исторический материализм прогуливал? – с усмешкой спросила подруга Кати.

Студенты, тем временем, оторвались от своих дел и стали внимательно наблюдать, чем все кончится. Кто-то снисходительно улыбался.

– А причем тут исторический материализм? Тут статистический анализ рулит. Или может, ты прогуливала теорию вероятностей? Вспомни-ка критерий Пирсона.

Максим и сам был удивлен, что он вот так вот сразу воскресил в памяти давно забытые математические термины.

– Двоечник! – насмешливо проговорила девушка, – разве можно применять статистический анализ для выборки из одного элемента?

– В том то и дело, что нельзя. Я о чем и говорю.

– Ну… и что мы в таком случае делаем?

И тут Максим растерялся.

– Э… мы ничего не сможем сделать.

– Фи! Ты так легко сдаешься… Ребята, подскажите ему…

– В случае инопланетных цивилизаций мы применяем исторический материализм, – ответил худощавый паренек в очках.

– Вот! – девушка направила свой наманикюренный пальчик вверх, – мы исходим из того, что все цивилизации проходят один и тот же путь, ибо у нас нет причины думать иначе. Следовательно, – она повернулась в сторону Кати, – у инопланетян, если они обогнали нас в развитии, непременно уже построен коммунизм.

– Слишком самоуверенное заявление, – возразил Максим, – о том, что у инопланетян коммунизм, лишь наше предположение. На самом деле оно может быть и ошибочным. А значит…

Пронин на секунду задумался, вспомнил мир, захваченный рептилоидами, и сказал:

– Очень опрометчиво посылать сигналы в космос.

– Вовсе нет! – не согласилась девушка, – Если цивилизация не погибла, значит, они построили коммунизм. Большинство цивилизаций, к сожалению, гибнут. И если мы найдем хоть одну выжившую цивилизацию, это будет очень большой удачей для нас.

– Опять самоуверенное заявление, – парировал Максим, – мы не можем сосчитать эти цивилизации, пока не освоим межзвездные перелеты. А до тех пор любые предположение не более, чем умственные спекуляции.

Вскоре пришел учитель. Он тоже был одет в такую же униформу, как все люди из этого мира.

– Тема сегодняшнего урока – алгоритмы сортировки бинарных деревьев, – сообщил преподаватель, когда все расселись по местам,

Путешественник по мирам понял, что в этой реальности он учится на программиста.

К концу дня Максим составил примерную картину того мира, куда он попал. Все наблюдаемые факты и воспоминания оригинала удобно ложились в пазл: этот мир был такой же или очень похожий на мир постапокалиписиса, что парень недавно покинул, но только в недалеком будущем. Здесь Максим родился в семье простых рабочих, которые жили в каком-то закрытом городке. Чуть позже семье разрешили из барака переселиться во вновь построенный панельный дом, чему они были очень рады. Максим тогда был еще очень маленьким, и не совсем понимал, почему они так радуются, но чуть позже сам оценил новую обстановку. Он очень ярко заполнил, как удивлялся, когда увидел, что из крана вода течет постоянно, и не надо подливать ее в бачок.

– И на улицу теперь не будем за водой бегать? – восхищенно лепетал маленький Максим.

– Нет, не будем, – смеясь, отмечала его мать.

Пронин помнил, как менялся мир вокруг: исчезали деревянные бараки, появлялись панельные дома. А в квартире у Пронина появился цветной телевизор. Максим, которому уже исполнилось шесть лет, не мог нарадоваться. Но родители не разрешали ему долго смотреть свои любимые мультики.

Потом школа, где учительница истории рассказывала о ядерной войне с Америкой и о героических советских людях, который потом восстанавливали мир из руин и очищали природу от остаточной радиации.

Примерно в этот же период случилось развенчание культа партии. Максим помнил, как со стен срывали плакаты «Слава КПСС» и как по телевизору говорили, что теперь сам народ будет управлять страной, потому что больше «партия не наш рулевой». Дальше, как помнил Пронин, было много какой-то суеты, которая называлась «выборы в народные советы». У одного его одноклассника отца как раз выбрали в такой совет. Тот уехал в Новую Москву. Провожали всем классом, включая родителей.

А потом объявили, что коммунизм построили. И действительно, все было бесплатно: еда, одежда, жилье, медицина. Правда, ассортимент товаров постепенно уменьшался, и вот сейчас, все ходят в одинаковой одежде и живут в одинаковых домах. Но зато все счастливы, верят в светлое будущее, мечтают о полетах к звездам и встрече с братьями по разуму.