К утру подошел поезд. Контроллер, одетый в военную форму, светя фонариком в список, выкрикивал фамилии. Люди подходили к двери, ведущей на перрон, где у них проверяли документы, обыскивали, сканировали счетчиком Гейгера и только после этого пускали к поезду.

Состав представлял собой ряд коричневых вагонов, без особых удобств, где люди сидели прямо на полу.

– Интересно, тут туалет-то хоть есть? – задал риторический вопрос Максим, проходя мимо расположившихся на пледах, одеялах и спальных мешках людей.

– В штаны посрешь! – пошутил кто-то из коллег.

Солдаты дружно захохотали.

– В соседнем вагоне есть уборная, – догадался ответить один из пассажиров.

– А… ну спасибо, – ответил Пронин.

– Да не за что, – донеслось ему в спину.

Парни расположились недалеко от группы молодых людей с гитарой. Те продолжали петь:

Светит незнакомая звезда,

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродрома.

Здесь у нас туманы и дожди,

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда – мой компас земной,

А удача – награда за смелость.

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Поезд тронулся. Внизу что-то громко скрипнуло. Максим слушал песню, и в его душе как будто бы что-то загоралось. «А может, это и есть идеальный мир? – думал парень, – никаких удобств, но все в дружном порыве строят светлое будущее. И все счастливы. Как такое возможно?».

Поезд двигался медленно. Часто останавливался. Обедая тушенкой и сухпайками, солдаты пытались шутить и веселиться, но это явно не удавалось им. Компания молодых людей перестала играть на гитаре и тихо дремала, отчего стало немного грустно и шутки тонули в этом всеобщем невеселом настроении. От прежнего энтузиазма и воодушевления не осталось и следа: впереди ребят ждала долга и скучная дорога в вагоне без удобств.

– Интересно, а почему им не дали пистолеты? – спросил Павел, кивнул в сторону группы с гитарой.

– Да потому что они не военные, – ответил Аркадий, – хотя… может быть и у них тоже есть оружие. Иначе как можно двести километров прошагать по лесам, где водятся всякие мутанты?

– Ха-ха. Мутанты. А ты их видел? – спросил один из новобранцев, имя которого Максим не знал.

– А кто там в лесу кричал? Не мутанты?

– Да звери какие-нибудь. А ты, я вижу, зассал? У страха глаза велики, да.

– Да это ты зассал…

– Я-то не зассал.

– Зассал-зассал, – усмехнулся другой солдат.

– Да ладно вам. Всем нам было страшно. Но мы успешно преодолели свой страх и благополучно добрались до станции.

– Да, мы успешно преодолели свой страх.

Дальше все ехали молча, и каждый думал о своем.

Всю дорогу до Свердловска Максим пытался сформулировать, в какой же мир он хочет попасть. «Это должно быть Светлое коммунистическое будущее, – думал он, – мир Ефремова или Стругацких, с их космическими перелетами, духовными людьми и всеобщим изобилием. Только вот этично ли вырывать человека из этого благополучного мира и бросать сюда, в постапокалипсис? Хотя… если он живет в мире победившего коммунизма, значит, он коммунист, а значит, должен быть готов к трудностям. Потом, при случае, можно будет поменяться обратно».

Когда приехали в пункт назначения, две группы, солдаты и те, что с гитарой, уже познакомились, подружились, и мило беседовали, рассказывая друг другу страшные истории.

– Это было в пионерском лагере, – таинственным шепотом говорила русоволосая девушка в штормовке, – В тихий летний вечер ребята собрались у костра. Кто-то предложил рассказывать друг другу страшные истории. Одна из вожатых, Наташа, говорила, что существует некий древний призрак, который обитает в лесу рядом с лагерем. Этот призрак – само зло. Он похищает детей, чтобы заточить их в своей темной пещере. Призрак ищет жертву каждое лето, а спастись может только тот, кто смелый и отважный.

– Когда Наташа закончила свой рассказ, – продолжала девушка, – пионеры задрожали от страха. Некоторым показалось, что они слышат странные звуки из леса, а другим стала мерещиться тень, скользящая между деревьями.

– Наслушались рассказов, вот и обосрались, – усмехнулся один из солдат.

– Ты сам-то небойсь, обосрался, когда мы по лесу шли, – хихикнул его товарищ.

– Фу, как некультурно! – фыркуна девушка.

– А дальше-то что было? – спросил один из группы с гитарой.

– А дальше… – девушка сделала многозначительную паузу и посмотрела на ребят заговорческим взглядом, – заскрипела дверь деревянного барака, откуда доносились звуки пронзительного визга и шепота. Дети испуганно взглянули друг на друга, а затем услышали шаги, приближающиеся к костру из темной части лагеря... И вдруг загорелся фейерверк, организованный для праздника в лагере, и дети увидели, что шагает к ним – это была другая вожатая, которую звали Катя. Они, вместе с Наташей, просто хотели разыграть и напугать детей. Таким образом, страшная история в пионерском лагере оказалась простой шуткой, однако, дети еще долго вспоминали этот вечер и смеялись над своим страхом.

– Ха-ха-ха, как смешно, – сказал Аркадий.

Из поезда их выпустили не сразу: какие-то люди в защитных костюмах, противогазах и с автоматами по очереди проверяли у пассажиров документы и только потом разрешали выйти. А снаружи был сущий ад: серое небо, полуразрушенные здания с черными глазницами разбитых окон, обгорелые остовы деревьев. И, на этот раз, снимать противогазы не разрешалось: увы, это была не учебные забеги, как в казарме, где в «скафандры» одевались только во время тренировки. Здесь было все серьезно.

Группа ребят с гитарой пошли в одну сторону, а группа, где был Максим, в другую. Все молчали, но каждый знал дорогу, так как раньше им показали ее на карте. Ребята плелись узкой змейкой по разрушенной улице, постоянно обходя груды мусора и обломков. Тот, кто шел впереди, держал в руках счетчик Гейгера, который время от времени щелкал.

По мере продвижения количество разрушений становился меньше, и вскоре путники шагали возле ряда почти целых одноэтажных домиков, если не считать, что в некоторых окнах выбиты стекла, а кое-где с крыш осыпалась черепица.

Дорога была асфальтированная, но старая, вся изрытая ямами и трещинами, из которых местами выглядывали первые зеленые ростки. И дальше этих ростков становилось все больше, и сами они были выше. И вот уже солдатам приходилось продираться сквозь какие-то кустарники, и где тут дорога уже стало непонятно.

Впереди идущий остановился и показал жестом, чтобы все включили наушники.

– Похоже, мы заблудились, – сказал он.

– А может быть, снимем уже эти гребанные противогазы, – предложил кто-то, – и поговорим нормально? Радиационный фон же в норме…. Ну, или почти в норме.

– Рано еще, – возразил ему другой солдат, – пыли радиоактивной можно наглотаться.

– Интересно, а как мы жрать то будем?

– Закроемся в палатке и поедим… Ладно, не суть. У кого там карта. Доставайте, посмотрим.

Парни некоторое время передавали друг другу заламинированный кусок бумаги, разглядывали его, смотрели по сторонам.

– Нам надо на восток же идти, – высказался Павел, – дороги тут нет, как видите. Но там дальше речка, за ней должна быть старая заброшенная линия электропередач. По ней мы можем выйти вот на эту трассу. Что непонятно-то? Идемте, ребята. Компас же у нас есть?

– А речку-то как перейдем? Вплавь?

– Давайте сначала дойдем, там видно будет.

Путники продолжили шагать. Вскоре они оказались возле какой-то канавы с вонючей зеленой водой.

– Это и есть та речка? – послышался в эфире чей-то вопрос.

– Я думал, она шире.