Сам он был без противогаза.

– А что, эти штуки можно снять? – спросил один из путников, когда у них проверили все бумаги и просканировали дозиметрами.

– Вам – нет, – сухо ответил постовой, – идите по этой дороге в то здание, там центральный вход, по коридору и направо.

Парни оказались в почти такой же приемной, где когда-то ожидали своей очереди перед выдачей оружия. Здесь тоже висели различные плакаты, портреты Ленина, надписи «Слава КПСС». И тоже по одному запускали в дверь, но на этот раз все проходила быстро девушка в белой блузке со значком «ВЛКСМ», рассматривала предъявленные документы сквозь толстые стекла очков в роговой оправе, ставила печать и отправляла дальше.

Потом ребята долго стояли на большой асфальтовой площадке, где в таком же ожидании скучали остальные группы. И тоже все были в противогазах: увы, но снимать их почему-то до сих пор не разрешили, хотя в этой казарме все ходили без респираторов.

Ожидали долго, многие устали стоять и сидели на корточках. Лишь к вечеру подъехала вереница машин с крытыми тентами кузовами, в которые солдаты начали по очереди грузиться. В часть 8247 приехали глубокой ночью. Там у ребят изъяли табельно оружие, и запрели его в большой сейф, выдав взамен какие-то ламинированные купоны. Все это сопровождалось бюрократической волокитой с бумагами и стоянием в очереди. Только под утро их отправили спать в какой-то барак. Точнее, досыпать оставшиеся пару часов.

Удивительно, но Максиму успел присниться осознанный сон. Он даже подошел к зеркалу-порталу, но перед тем как нырнуть туда, стал раздумывать, а какой же мир ему «заказать». И, пока он стоял в нерешительность, раздалась команда:

– Подъем!

Новоприбывшие выстроились на плацу. Вдоль шеренги одетых в противогаз солдат ходили какие-то офицеры, причем, сами они были без противогазов. Эти офицеры выбирали группы ребят и давали им указания, куда идти. Максим, вместе с группой незнакомых парней, оказался в кабинете, где у стены стоял ряд стульев. Средних лет мужчина, одетый в промасленный халат, предложил им сесть.

– И так, товарищи, – сказал он, – Ваши намордники можете, наконец, снять.

Ребята поспешно стянули с лица противогазы и жадно вдохнули ртами воздух, хоть он был и не самый свежий: пах какими-то маслами и жженым металлом.

– Меня зовут Федор Петрович, – продолжал он, – с этого момента я ваш бригадир. На станке работать все умеете?

– Я не умею, – послышались несколько голосов.

– Ничего, не можешь – научим, не хочешь заставим. Вопросы есть?

– А разве нас не на БАМ отправляют? – спросил Максим.

– Вы будете делать детали, которые будут использованы в станках, в том числе и в тех станках, на которых сделают рельсы для БАМа, та так же в поездах и прочих агрегатах. Так что, вы по любому примите участие в восстановлении БАМа, хотите вы этого или нет. Пойдемте.

Сначала парней привели в раздевалку, где они избаливались от ненавистных геромокостюмов, и облачились в такие же промасленные халаты, что и у Федора. Затем, в шумном цеху их распределили по станкам. Максима поставили возле токарного станка. Сначала ему объяснили правила техники безопасности, затем дали довольно простое задание: обтачивать деталь согласно чертежу, что оказалось не сложно: включил привод, приблизил резец, снял слой стружки, ну и измерить, чтобы выдержать размеры. За этой нехитрой операцией и прошел первый день.

Вечером Максиму показали общежитие, где ему предстояло провести не мало дней. Там коротали вечера рабочие, одетые в мешковатые серые одежды. Пронину выдали такой же комплект.

– Ну что, комсомолец, – похлопал его по плечу один из соседей по комнате, – пошли в домино играть.

– Я еще пионер, – хмуро ответил Максим.

– А… – махнул он рукой, – не важно. Какие еще твои годы… Еще примут в комсомол, не боись.

Нового знакомого звали Артем. Он был довольно худощавый, с ссохшейся кожей, впалыми щеками. На голове небольшая лысина. Еще с ними в был Евгений, он, напротив, толстый, можно даже сказать, похожий на колобка, с большим красным лбом, который постоянно промокал тряпочкой, служившей ему носовым платком. Афанасий, широкоплечий мужчина с большими бицепсами, довольно молодой. Игорь, голубоглазый юноша с густыми кудрявыми волосами. Старик с бородой, которого все звали Палыч. И наголо бритый парень лет тридцати, худощавый, высокий, можно даже сказать, очень высокий. Он был здесь выше всех и звали его странным именем Ятан – видимо, он не русский.

И вот, вся эта компания, и Максим в том числе, сидят и играют в домино. Так незаметно наступает вечер, все разбредаются по кроватям. Завтра их ждет такой же день, состоящий из монотонной работы на станке, делая постоянно одну и ту же операцию.

Эти заготовки Пронину приснились во сне. На этот раз не было никакой осознанности. «Нет, так дело не пойдет, – думал парень по дороге в цех, – нужно каким-то образом выбираться из этого мира. Здесь коммунизм будут строить еще долго». И тут же как будто бы в нем проснулась другая личность: «Но я должен помочь им строить коммунизм! Если не я, то кто?!». Максим аж вздрогнул от неожиданности. «Кажется, я схожу с ума», – подумал он.

– Все в порядке? – спросил идущий рядом ним рабочий.

– Да-да, – торопливо ответил Пронин, – просто задумался.

Парень дошел до своего рабочего места. Как и вчера, принялся обтачивать заготовки. Затем пришел технолог и далее ему другое задание, но, по своей сути, такое же простое, как и первое.

Так прошел день. Снова игры в домино в той же компании.

– А тут есть другие развлечения? – спросил Максим.

– Нету, – ответил Афанасий, – это закрытый город, состоящий только из завода и воинской части.

– Ну, может в лес там можно сходить, на речку?

– Нельзя. Радиация же кругом, природа может быть заражена.

Дни тянулись монотонно медленно. Немного разнообразия добавил приезд бардов, которые выступали на большой сцене на площади. Они пели под гитару Интернационал, Варшавянку и песни из репертуара Анны Герман.

Народу было много, буквально не протолкнуться. Зажимаемый со всех сторон, Максим пытался слушать усиленные мегафоном звуки, которые были лишь немного громче гула толпы.

Когда представление закончилось, публика постепенно разбрелась по своим баракам. Пронин некоторое время слонялся по площади, а потом случайно встретил Колю, который тоже задумчиво бродил.

– О! Привет, – сказал тот, – что, куда тебя распределили? Что-то давно не видел…

– Да вот, на токарном станке работаю. А ты?

– Тоже.

Они обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами и разошлись.

Будучи под впечатлением от концерта, Максим в эту ночь увидел необычно яркий сон и понял, что спит. Он осознал себя стоящим на большой трибуне, и что-то громко вещающим толпе ребят в пионерских галстуках.

«Зеркало! – вспомнил парень, – нужно срочно найти зеркало». Он судорожно огляделся, а потом побежал к ближайшему зданию, которое во сне выглядело несколько странно: было сделано из кирпича фиолетового оттенка, а на фасаде висели вывески из странных символов, похожие не то на руны, не то на китайские иероглифы. Пронин даже остановился, чтобы рассмотреть их, но тут за спиной послышались голоса:

– Эй! Куда же ты? Давай дальше про коммунизм нам втирай.

Парень ускорился и юркнул в обитую ржавым листом металла дверь. За ней длинный коридор, лозунги «Слава КПСС», портреты Ленина, плакаты с изображением большого красного рабочего, который мощным кулаком давит черненьких буржуев.

В одном из кабинетов Максим увидел искомое зеркало. Стал судорожно вспоминать, куда хотел отправиться. И тут почувствовал, что посыпается.

– Черт… – пробормотал он, – куда же я хотел попасть... а… пусть я попаду туда, где уже построили коммунизм.

Из зеркала высунулись чьи-то мохнатые руки, схватили парня и затащили внутрь.

Когда Максим открыл глаза, то понял, что он уже в другом мире. Вокруг довольно уютная, хоть и относительно небольшая комнатка. Парень лежит на мягкой кровати, укрытый настоящим одеялом, а не какими-то грязными тряпками.