Не принимая во внимание жалобы Энтони де Горзона, что старший брат пытался полностью лишить его наследства, и не слушая жалобы Роберта де Горзона на то, что Энтони убил его отца, я лишила их обоих дворянских титулов, поскольку они устроили это паскудство на территории королевства. Не прибегнув к суду, не попытавшись решить дело миром.

Казнить я красавчиков не могла, да и не хотела. Зато могла предложить им нечто другое. Энтони де Горзон отправился в Александрию в качестве королевского наместника. Для принятия этого решения понадобился почти месяц. Столько времени занял у барона Сюрко сбор информации. Информация в целом подтвердила слова лорда Энтони о том, что старший пытался лишить его наследства и даже предпринял попытку убийства, пусть и неудавшуюся.

— Лорд Энтони! После устроенной вами и старшим братом войны вы практически не оставили мне выбора. Почему вы, лорд, не отправились ко двору с жалобой на брата?

Задавая этот вопрос, я прекрасно знала ответ: просить правосудия у бабы молодому наследнику в голову не пришло. А я между тем продолжала:

— Я могу отдать вас под суд, лорд Энтони, но обещаю, что вам это не понравится. И, скорее всего, суд признает вас виновным в нарушении законов королевства и смерти вашего старшего брата, который и являлся главным наследником.

В общем-то, положение у лорда было аховое. Он понимал, что при определенном раскладе и на плаху может голову положить. Тем более, что о смерти де Богерта и его соратников он узнал только по приезду в столицу. Впрочем, лорд Энтони оказался достаточно хватким для того, чтобы начать со мной торговаться. По результатам этих переговоров герцог Энтони де Горзон отправлялся в Александрию в качестве королевского наместника.

Роберт де Горзон получил под свою руку графство, ранее входящее в земли герцогства. А само герцогство, точнее все остальные его земли, перешло под руку короны. Я не смогу развалить все сразу, нопостараюсь уменьшать влияние герцогов и их земли, а при первой возможности разделю на части и остальные владения.

Заканчивая урегулирование этого конфликта и подписывая все необходимые документы, я невольно напевала про себя привязавшиеся строчки: «Десять негритят отправились обедать. Один поперхнулся. И их осталось девять…».

Наверное, это было похоже на черный юмор. Но даже если до совершеннолетия Александра я не расчищу ему дорогу к абсолютной монархии, то постараюсь облегчить путь, сколько смогу.

ПРОШЛО ПЯТЬ ЛЕТ

За эти годы сотрудничество с Шо-Син-Таем значительно укрепилось. Мы по-прежнему продавали туда большую часть несортового жемчуга, но теперь закупали значительно меньше красителей. Благодаря введенным ограничениям в Луароне за эти годы начала развиваться собственная химическая промышленность. Во всяком случае, в этом году Сан-Меризо уже просило о налоговых скидках на вывоз красителей — от нас вести краску было выгоднее.

Луарон почти полностью выкупал шелк-сырец у Шо-Син-Тая, поставляя взамен тонкие шерстяные ткани. Мы ощутимо сократили покупку металлов, но существенно увеличили закуп пороха. Мы закупали там бумагу. А три года назад один из купцов привез первую книгу, напечатанную в типографии. В том же году в Луароне, на окраине Сольгетто, возникла своя первая типография.

Отношения между странами были довольно теплыми, и на празднование дня рождения дофина, кроме Шо-Син-Тайских послов, прибыл младший сын императора Лоу Байц-гун. Юный синтаец привез роскошные подарки для Алекса и семьи, а так же и довольно неприятное предложение для Элиссон.

Молодой человек был строен, невысок ростом и по-своему даже симпатичен: миловидное лицо, точеный нос и узкие раскосые глаза с густой щеточкой ресниц. Шелковый черный халат младшего принца вышит изумрудными драконами, пояс простой, белый, исписан иероглифами. Гладкие черные волосы лились по спине тяжелым потоком и только в самом низу были прихвачены сложной золотой заколкой. Юноша без конца кланялся и медленно, но вполне понятно разговаривал на языке Луарона. Похоже, готовили его к поездке не один день.

Празднование Дня рождения дофина запомнится жителям столицы на долгие годы. Даже тридцатилетие покойного Ангердо не вызвало такого восторга. Над Сольгетто большую часть ночи огненными всполохами фейерверков пылали инициалы Алехандро, королевская корона, бабочки, чудовищные драконы и распускающиеся цветы.

Часть этого великолепия была привезена в подарок сыном императора, часть оплатила я, а часть — корона. Кроме того, на площадях жарили туши овец и быков, открывали бочонки бесплатного пива, а усиленный в три раза городской патруль следил, чтобы не вспыхивали драки. Надо сказать, что обошлись малой кровью. Конечно, пьяных скандалов не удалось избежать полностью. Но количество погибших и севших в тюрьму после на порядок отличалось от этих же данных в День рождения покойного короля.

Я смотрела на то, как вырос мой сын, и с удивлением думала, что десять с лишним лет пролетели совсем незаметно. Мой мальчик был умен и достаточно прилежно учился. Разумеется, иногда он мог шкодничать или капризничать, но в его поступках не было злобы и надменности. Он не считал себя пупом земли, умел спорить, и если оппонент был достаточно убедителен, Алекс мог даже поменять точку зрения. Впрочем, добиться этого было не так и просто. Упорства в отстаивании своих взглядов ему хватало.

Больше всего на свете я не хотела, чтобы мой сын сунул голову в это ярмо — королевскую власть. Это совсем не то будущее, которое можно пожелать собственному ребенку. Но я понимала, что предотвратить его не смогу. И единственное, что можно сделать — учить сына и беречь его. Именно так я и поступала.

Одним из самых больших моих страхов оставалась покойная Ателанита. Точнее, разумеется, не она сама, а то, что она сделала с собственным ребенком. Основываясь на том, что она старше и умнее, она «задавила» собственного сына властью и авторитетом. Именно так на свет и появляются мелкие тираны, для которых собственное сиюминутное удовольствие важнее всего.

Когда мы с Алексом и Элиссон вечером любовались первыми разноцветными звездами салютов, расцветающими в темном небе, я смотрела не столько на цветные огни, сколько на сына. И слезы невольно наворачивались на глаза: через десять дней состоится очередной Королевский Совет, и Алекс первый раз будет присутствовать там. По сути, детство моего сына закончилось…

В этот раз Большой Королевский Совет будет посвящен тому самому весьма неприятному для меня брачному предложению синтайского императора. Касалось оно Элиссон, но я точно знала, что дочь свою туда не отдам. Предложение брака с младшим сыном императора само по себе было не так уж и плохо. Но моя маленькая Элли слишком мягкая натура, чтобы с удовольствием лезть в политику. К сожалению, ее брак — это событие государственной важности. Моя цель: сделать так, чтобы будущий муж не вызывал отвращения у дочери.

Лоу Байц-гун прибыл ко двору не только с роскошными подарками Алексу, но и с не менее дорогими подношениями для Элиссон. Взять их пришлось, дабы не оскорблять дарителя. Но сейчас спешно редактировался список ответных подарков — они должны быть не менее богаты. Сам по себе молодой человек был неглуп, хорошо образован: говорил, кроме синтайского, еще на трех языках, славился как прекрасный всадник и даже имел за плечами некий военный поход, принесший ему приставку «гун-джой» (победитель) к предыдущим титулам.

Однако культура синтайцев слишком сильно отличалась от привычной мне почти европейской, существующей в Луароне. В Шо-Син-Тае до сих пор существовало рабство, хоть и в несколько непривычной для нас форме. Каждый из владык и знатных людей страны в обязательном порядке содержал гарем. И, согласно их религии, мог иметь двух жен — Старшую и Младшую. Вот на роль Старшей жены младшего сына императора и пытались ангажировать сейчас принцессу Элиссон.

Поездка за невестой вовсе не помешала синтайскому принцу захватить с собой четырех наложниц. Да, у него хватило ума и такта не тащить девиц ко двору, но что это меняет? Кроме всего прочего, синтайцы весьма прилично для своего времени развили химию и науку ядов. Достаточно вспомнить то зелье, которое помогло мне избавиться от папского легата. Насколько я была наслышана о жизни императора, одна, а то и две наложницы из его гарема каждый год отдавали Богу душу. И далеко не всегда получалось найти виновных.