При этом герцог был достаточно умен и периодически дарил что-то весьма дорогое своему драгоценному родственнику. Дарил из своих собственных средств. Но есть же разница: роскошный подарок одному человеку или гигантское гульбище с придворными? Ангердо этой разницы в упор не видел. Или просто не хотел видеть. И кузен по-прежнему оставался его любимчиком.

Правда, в последние годы герцог де Богерт частенько испытывал сильное раздражение. Если раньше его королевское величество позволял ему весьма оскорбительные шуточки в сторону своей королевы, то уже года два герцог не осмеливался так дерзить. А я стала той фигурой, которую де Богерт ненавидел: почти всегда в спорах на Совете мы стояли по разные стороны баррикады.

В глазах собственного мужа я заняла место его матери. Пусть Ангердо и не осознавал этого, но именно так все и было. Он довольно легкомысленно отнесся к тому, что я больше не беременею. С тех пор, как Ателанита перестала выедать ему мозги, требуя больше и больше наследников, король вполне удовлетворился теми, что имеются. Но поскольку человек он был достаточно мелочный и обидчивый, то пару раз во время ссор внезапно начинал упрекать меня в том, что я больше не рожаю. Традиционно считалось, что в отсутствии детей всегда виновата женщина.

Эту скользкую тему я старалась обходить стороной и всячески сглаживать. Да, в голове короля я стою на месте Ателаниты. Но в отличие от нее, я ни разу в жизни не устроила публичного скандала, никогда не делала ему выговоры при придворных и всячески подчеркивала при свите его главенство в семье и государстве. Это делало меня в глазах короля гораздо приятнее покойной его матушки.

Разумеется, те, кто были близки ко двору, многое видели и о многом догадывались. Знали, кто стоит за спиной короля и принимает решения. Но эта тема если и обсуждалась, то исключительно за плотно закрытыми дверями. А с тех пор, как потерял благоволение короля, а вместе с ним и прибыльное место при дворе королевский конюший Жан Кольерд, тема шуток над королевой не поднималась больше никогда.

За эту тихую и аккуратную чистку среди королевских приближенных я была очень благодарна графу Оранскому. В отличие от красотки Лисапеты, которая еще года полтора назад потеряла место в королевской постели и была отправлена в собственное поместье, граф удержался в канцелярии его величества и даже слегка продвинулся по служебной лестнице. Сплетни и факты, которые он мне доставлял, порой не имели цены. Я, в свою очередь, весьма щедро оплачивала его услуги.

Самое забавное, что де Богерт был настолько самоуверен и самовлюблен, что даже не заподозрил маленького графа в двурушничестве. Герцог по-прежнему считал себя его благодетелем и иногда, под настроение, позволял себе обидные шуточки в сторону графа. А чем больше позволял себе де Богерт, тем дешевле мне обходились новые сведения.

Виночерпий и хлебодар — слуги, наливающие вино и подающие на стол богатым дворянам хлеб. Разумеется, виночерпий короля — не простой селянин, а какой-нибудь барон или граф.

Школа власти, которую я проходила на практике, была весьма сложной. В той, моей прошлой жизни мне никогда не приходилось интриговать, подкупать кого-то и выстраивать отношения с неприятными мне людьми. Здесь же у меня зачастую просто не было выбора. Как бы ни опасалась я де Богерта, как бы ни считала его сволочью, но в дни больших праздников он шел сразу за королевской четой. Он был ближайшим родственником мужа и вторым после моего сына претендентом на трон.

Поэтому я ласково улыбалась кузену мужа, оплачивала услуги графа Оранского, собирая компромат на герцога, и без конца проверяла и перепроверяла собственную прислугу, понимая, что сам Богерт далеко не идиот: если я не вижу шпионов в своем окружении, это вовсе не значит, что их там нет.

Сложно сказать, нравится ли мне эта игра. Да, я хотела выжить. Да, я научилась жить и действовать по новым правилам. Но если некоторые придворные не мыслили себе жизни без мелких интриг и адреналина, то я бы с удовольствием обошлась без этого. Все дело в том, что бонусом к этой тяжелой и зачастую раздражающей жизни шли мои дети — Александр и Элиссон. Я точно знала, что как бы ни тяжела была мне корона, я пройду этот путь до конца.

В следующем году, по моим расчетам, поселение ткачей увеличится процентов на тридцать. Мы достаточно быстро вышли на экспортную торговлю, и я точно знаю, что часть шпионов, которых отловили в мастерских, присланы герцогом де Богертом. Слишком значительный, с его точки зрения, доход дают мои мастерские.

Каждую неделю в Малом Шанизе проводится воскресное богослужение в недавно выстроенной крошечной часовенке. Школа тоже растет, и скоро нам понадобится полноценная церковь. Каждую неделю мальчики из нищих дворянских семей видят перед собой маленького дофина и понимают, кого должны благодарить за достаточно сытое детство. Тем более что часть учеников попала в школу уже достаточно взрослыми.

Они жили в своих полуразрушенных после войны усадьбах, замках и домах, отчетливо видя, как все лучшее в семье достается старшему брату. С детства понимали, что они, младшие, не получат ничего хорошего. А сейчас, благодаря попаданию в эту школу, перед ними открывались прекрасные перспективы. Они были сыты, хорошо одеты, их учили и лечили, не забывая хвалить. Конечно, не все из них окажутся до последней капли крови преданными моему сыну: трусы и подонки есть везде. Но многие будут стоять за Александра до конца. Дай бог, чтобы нам не пришлось проверять верность этих мальчишек в настоящих боях.

С жемчужной Коллегией дела в последнее время обстояли и вовсе весьма интересно. Разумеется, такую новость, как появление рынка жемчуга, утаить было невозможно. Разумеется, про экспедицию к новому континенту знали многие. А кто не слышал раньше, знал теперь. И, разумеется, нашлись люди, которые решили, что там, у берегов чужих земель, можно прекрасно и безнаказанно поживиться. В чем-то, безусловно, они были правы.

Отмели с жемчугом периодически попадались у южной части материка. Это не мешало контрабандистам без конца сновать там и пытаться организовать незаконную добычу. Иногда по вечерам, когда никто меня не видел и не слышал, я благословляла про себя этих наглецов. Именно благодаря контрабандистам на рынок стали поступать избытки жемчуга. Они сбивали цену, и мой мудрый муж, не без маленькой подсказки с моей стороны, решил, что терять доход недопустимо!

— Ты понимаешь, Элен⁈ Эти подонки грабят меня лично! Меня! Своего короля! — Ангердо злился не на шутку, а я с грустью думала:«Чтоб ты так за казну переживал…»

Благодаря его мудрому решению более половины королевского флота было отправлено для охраны берегов и найденных жемчужных отмелей. Когда на большом королевском Совете Ангердо объявил о своем вердикте и потребовал у Совета денег на ремонт судов перед походом, я с ласковой улыбкой смотрела в лицо разгневанного герцога де Богерта.

Пусть даже я и понимала, что, лишив герцога половины его теперешней силы, нажила себе врага лютого, но для безопасности моих детей я сделаю все, что необходимо. Я укрепляла свои связи с армейской верхушкой через генерала Вильгельма де Кунца. Для Ангердо генерал оказался излишне уравновешенным и «правильным», но все же он прижился в окружении короля и имел там некоторый вес благодаря своему военному прошлому.

Я настаивала на развитии торгового королевского флота и требовала выделить средства из казны, поясняя королю, что каждый корабль полностью окупит свое строительство буквально за два-три рейса к новому материку.

— А дальше, Ангердо, в казну пойдет чистая прибыль! Понимаешь? Там ведь не только жемчуг. Там древесина и медь, серебро и экзотические птицы, редкие животные и цветы. И все это можно доставить в Луарон и выгодно продать.

И я не собиралась подпускать де Богерта к торговому флоту. Надо сказать, что торговые и военные корабли отличались не так и сильно. Я не зря многие дни рассматривала чертежи кораблей, училась отличать фрегат от шхуны и запоминала количество пушек и грузов, что способно нести судно.