Софи, которая прекрасно разбиралась во всем этом, начала мне рассказывать, что и для чего применяется, но я перебила ее:

— Давай поговорим потом, милая Софи. Будь добра, позови мне мадам Менуаш.

Горничная, которая в это время укладывала мне волосы, с любопытством прислушивалась к разговору.

— Мадам Менуаш, что вы посоветуете мне для лица? После родов остались красноватые пятна, хотелось бы от них избавится.

Казалось, мадам слегка растерялась от моего вопроса, но потом собралась с духом и ответила:

— Ваше королевское величество, я никогда не работала в парфюмерной лавке. Все средства, которые я знаю, это ведь для простых горожанок! Но если вы прикажете…

— Я приказываю… — с улыбкой подбодрила я смущенную мадам.

— Сметану или кефир нужно смешать для густоты с ложечкой муки, и лучше не пшеничной, а ржаной. Лицо, ваше королевское величество, мажут этой массой и смывают через некоторое время. Богатые горожанки пользуются заморским фруктом — лимоном. Сок лимона с медом смешивают и мажутся. Клубничные еще маски делают… Молочком полезно умываться, особенно скисшим.

До этого момента положение мадам Менуаш в моей свите было несколько странным: родившей королеве вроде бы ни к чему акушерка, но сейчас я с огромным удовольствием сказала:

— Назначаю вас, мадам Менуаш, своим косметологом.

Мадам Менуаш склонилась в низком поклоне, а я спросила:

— Мадам, а не знаете ли вы какого-нибудь средства, чтобы сделать ресницы темнее?

— С востока привозят черную краску, ваше королевское величество. Она называется сурьмин. Если пожелаете, у меня есть знакомый купец, который возит оттуда товары, и я могу заказать для вас.

— Пожелаю, мадам Менуаш, и буду вам весьма признательна.

Из полутора десятков флаконов с духами я выбрала только один запах, тот, который показался мне достаточно приятным. Все эти духи изготавливались на заказ, и у них не было названия. Но почти все они обладали очень тяжелыми, насыщенными, знойными ароматами: сладкие фрукты, сандал и ваниль, роза и мускус. Такие запахи, как мне кажется, были бы уместны для какой-нибудь смуглой восточной Шахерезады, но совсем не подходили к моей внешности. Тот флакон, который я выбрала, пах свежескошенной травой с яркими нотками мятой земляники.

Выжав из своего внешнего вида все, что мне было доступно на данный момент, я в сопровождении фрейлин отправилась с визитом к мужу. Похоже, вчера королева-мать посетила сына: король недовольно хмурился, глядя на меня. Зато его придворных мой внешний вид, кажется, снова сильно удивил. Я заметила любопытство и недоумение во взглядах, а некоторые дамы, не скрываясь, рассматривали меня.

Когда с ритуальными приветствиями было покончено, его величество, все также хмуро оглядывая меня, спросил:

— Скажите, Элен, вы специально решили оскорбить своим поведением мою мать?

— Что именно показалось вам оскорбительным в моем поведении, ваше величество?

— День Великой Благодарности — это повод надеть ваш лучший туалет. Почему вы вышли к подданным не в том платье, что было на вас в день коронации? Это платье было свадебным подарком моей матери, и она обижена и оскорблена вашим вызывающим поведением. Признаться, Элен, я тоже недоволен вами.

— Ваше королевское величество! Прошу вас, напомните мне, сколько лет прошло с момента моей коронации?

Казалось, от такого простого вопроса его величество слегка растерялся. За спинкой королевского стула стоял его родственник, герцог Саймер де Богерт. Он наклонился к уху короля и что-то шепнул.

— Четыре с половиной года, Элен.

— Вы считаете, ваше величество, что за четыре с половиной года, надевая коронационное платье множество раз по различным поводам, родив вам двоих детей, один из которых сын и наследник, я не заслужила новый туалет? Когда-то после свадьбы с вашим отцом, ее высочество Ателанита тоже проходила обряд коронации. Почему же она на торжества не надевает то же самое платье?

Я заметила на губах герцога Богерта тонкую, почти змеиную улыбку. Думаю, ему приятно было мое противостояние королеве-матери. Он снова склонился к уху кузена и что-то шепнул. В этот раз король слушал его внимательнее. А я, воспользовавшись молчанием, дождалась, пока герцог замолчит, и жалобно добавила:

— Кроме того, муж мой, новое платье идет мне гораздо больше. Вы сами это отметили.

Этот великовозрастный мамсик, похоже, находился в некотором сомнении. Ему не хотелось воевать с матерью, но точно также ему не хотелось воевать и со мной. Пусть он и не понимал, что его жену заменила другая личность, но изменения в характере не мог не почувствовать. Именно это, еще не осознанное королем противостояние и вызывало его колебание: он не знал, на какую сторону склониться. Я решила бросить еще один довод:

— Ваше королевское величество! Не кажется ли вам, что когда супруги: король и королева предстают перед подданными на больших приемах, то будет правильным показываться в одежде одного цвета? Это будет только подчеркивать, что королева принадлежит вам, ваше величество, как и все остальное в ваших землях. Согласитесь, если вы первый введете такое правило этикета, то ваши потомки будут восхищаться изяществом решения.

— Я нахожу ваши доводы разумными, Элен. Признаться, я и сам давно обдумывал подобное нововведение. Мне оно кажется очень элегантным. Пожалуй, я так и сделаю!

— У вас удивительно тонкий вкус, ваше величество. Я буду благодарна, если ваш камердинер станет накануне сообщать мне, какой цвет одежды мне следует выбрать. Ведь даже в священных книгах пишут, что жена должна следовать за мужем, — я поклонилась и получила дозволение уйти от довольного короля.

Разумеется, никаких священных книг я еще толком не знала. Но раз это общество настолько патриархально, то ничего другого в священных книгах и не могли писать. Практически все религии Земли учат поклоняться сильнейшему, и совсем не важно, кто в обществе считается сильнейшим. Уверена, что в каких-нибудь африканских племенах, где царит жесткий матриархат и, вполне возможно, даже нет письменности, устные предания учат мужчину идти за женщиной. Поклонение сильнейшему — основа любой религии.

Возвращаясь в свои апартаменты, я обратила внимание на одну интересную деталь: комната перед покоями короля называлась приемная, дверь в его личные покои, куда я заходила, охраняли гвардейцы. Там, в этой самой приемной, толпились придворные, которые не были допущены на малый утренний прием. В этой комнате они просто дожидались, пока его королевское величество соизволит выйти.

Перед моими покоями была точно такая же комната, чуть скромнее обставленная и чуть меньше размером. И даже двое гвардейцев, охраняющих вход ко мне, были точно в такой же форме, как и у покоев короля. Но при этом моя приемная была абсолютно пустая. Никто не спешил пожелать доброго утра королеве и попросить её о милости.

Вернувшись к себе, я решила: хватит затворничать! На улице прекрасная весенняя погода, на улице встречаются придворные и служащие. Возможно, это шанс приблизить к себе хоть кого-то. Поэтому я громко объявила:

— Мадам Лекорн, я собираюсь на прогулку.

Миледи очередной раз всполошилась:

— Но ваше королевское величество, скоро на прогулку отправится сам король!

— Встречаться в парке с королем запрещено этикетом?

— Нет, не запрещено… Но так не принято, ваше королевское величество! Мы можем столкнуться с королем на одной аллее!

— Значит, мы отойдем в сторону, уступим королю дорогу и низким поклоном окажем ему все возможные почести.

— Но вы так никогда не делали, ваше величество. Это будет смотреться вызывающе! — миледи Лекорн явно не собиралась отступать.

— Мадам Лекорн, я всего лишь сообщила вам, что я отправляюсь на прогулку. Я же не приглашала вас с собой, не правда ли?

Миледи покраснела и не нашла, что сказать, зато я нашла:

— Я отправляюсь гулять в обществе Софи. А вы, мадам, садитесь и продолжайте готовить мне отчет. Я хочу точно знать свое финансовое положение.