Я открывала бесчисленные ящики с ювелиркой, испытывая странное недоумение: на кой черт одному человеку столько⁈ Тем не менее, в одном из ящиков я таки нашла примерно то, что хотела.

Софи, все это время молча стоявшая у дверей, уточнила:

— Элен, вы хотите надеть эти ожерелья завтра?

— Нет, Софи, скажи, к парадному платью какой комплект украшений положено надевать?

— С рубинами, моя королева.

Я напрягла память и почти безошибочно выдернула верхний ящик из среднего комода:

— Это?

— Да.

«Это» представляло собой самый большой ювелирный набор, который себе только можно представить. В него входили и шпильки для волос, и шесть колец, и несколько брошей. А кроме того: два ожерелья, массивные, похожие на люстры серьги и тяжелый венец, поражающий богатством. Все украшения с крупными алыми камнями.

Усевшись в кресло, я примерила это на себе. Тяжеловато, не очень подходит к внешности Элен, но в целом не так уж и критично. Можно и надеть.

Из комнаты я выходила под бдительными взглядами мадам Лекорн и барона Жибера, неся в руке только длинные нити многорядных ожерелий. Они мне понравилось тем, что в первом каждая из нежно-розовых жемчужин была заключена в тонкую золотую оправу. А во втором — камни алые, окруженные молочно-белыми. Сокровищницу королевы закрыли, и хранитель ушел. А я потребовала:

— Тусси, немедленно отправь в мастерскую мое синее платье. Пусть разберут вот эти ожерелья… А впрочем, нет… Пригласи Мэтра Хольтера сюда. Я хочу лично дать ему поручение.

— Но ваше королевское величество!.. — опять влезла в разговор миледи Лекорн, — Вы не можете…

Я резко развернулась к даме, посмотрела ей в глаза и ответила:

— Вы удивитесь, мадам Лекорн, когда узнаете, как много я могу.

Внешность мэтра Хольтера была весьма причудлива. Если ростом он был под метр девяносто, то весил, дай бог, килограмм пятьдесят пять-шестьдесят, не больше. Очень худой, с длинными неловкими руками и ногами, подвижными худыми пальцами и маленькой головой, где вокруг глянцево-блестящей лысины ручейками к плечам сбегали тонкие желтоватые остатки волос. Большой костлявый нос, глубоко посаженные темные внимательные глазки и глубокий басовитый голос.

Разговаривать при всех с ним я не стала. Отвела его в гардеробную и показала платье, которое хотела украсить. И задала ему вопрос, который казался мне важным:

— Скажите, уважаемый мэтр, вы случайно не знаете, какой туалет выберет на завтра мой муж? — казалось, мой вопрос озадачил мэтра, он чуть поколебался, но все же ответил:

— Ваше королевское величество, я не могу знать этого точно, но предполагаю, что его величество облачится в новый камзол, который он заказывал у меня.

— Что за ткань пошла на этот камзол?

— Прекрасный фландрский атлас! Мне привезли две штуки! — мэтр слегка поклонился мне.

— А цвет? Какой цвет у этого атласа?

— Темно-синий с золотом, ваше королевское величество.

Ответ портного поставил точку в моих колебаниях. Я поняла, что это случайное совпадение пойдет мне на пользу.

Мэтр некоторое время перебирал ожерелья, что-то прикидывал и вынес свой вердикт:

— Ваше королевское величество, я посажу за работу двух самых опытных швей, и к утру платье будет готово. Но если вы хотите, чтобы туалет ваш выглядел самым роскошным образом, то позвольте мне внести одно дополнение?

— Говорите, мэтр Хольтер, я внимательно вас слушаю.

— Третьего дня, ваше величество, в мастерскую доставили прекрасную золоченую кожу из арахонского мархарата. Вы же знаете, какие они искусники! Я посоветовал бы вам сделать на поясе вставку из этой кожи. Это обойдется вам в восемь золотых. — Он вопросительно глянул на меня.

Я судорожно соображала, не слишком понимая, есть ли вообще у королевы деньги, почему он просит плату за свою работу, если он дворцовый портной? Пауза тянулась и становилась неловкой и тогда я приказала:

— Мэтр Хольтер, ступайте в комнату и дождитесь моего решения.

Как только мэтр вышел, я принялась за Софи. Возможно, я была тороплива, но в конце разговора она даже выразила озабоченность тем, что мои «провалы в памяти» слишком велики. Я только отмахнулась от ее тревоги и сказала, что беспокоиться не о чем. Между тем, разговор принес мне довольно интересную пищу для размышлений.

На королевскую семью работали несколько мастеров. Их рабочие помещения находились в полуподвале дворца. Здесь была сапожная мастерская, швейная, чулочная и перчаточная. Возможно, были и еще какие-то, но я не стала уточнять. Мастера эти добились своего места, будучи редкими умельцами каждый в своем деле. Корона всего лишь предоставляла им помещение.

Мастера сами нанимали людей, закупали материалы для работы и даже платили налоги. А вот заказчики у них были непростые. Приоритет, разумеется, отдавался членам королевской фамилии, однако и прочие сановники и придворные не брезговали получить изделие из их рук. Но даже сам король оплачивал и материалы, и услуги.

Со слов мадам Вербент, раньше Элен не так часто пользовалась услугами мастерских и деньги у королевы были. Ее кошельком распоряжалась миледи Лекорн. Она же получала у казначея каждый месяц весьма достойную сумму, выделенную королеве по брачному договору. Также она же следила, как и куда тратятся деньги: оплачивала счета из мастерских, выдавала королеве мелочь для раздачи милостыни и оплачивала все покупки, которые королева захотела сделать на стороне.

По мнению Софи, цену мастер запросил немалую, но и не настолько большую, чтобы от покупки стоило категорически отказаться:

— Вы же понимаете, моя королева, что арахонцы славятся выделкой кожи, а уж золоченую никто не делает лучше них. Кроме того, мэтру придется доплачивать своим служащим за срочность, но я так рада, Элен, что вы проявили хоть какой-то интерес к нарядам! Как будто возвращаются старые добрые времена!

Я вернулась в свои апартаменты и потребовала у миледи Лекорн, чтобы она оплатила работу мастера и материалы. Мэтр ушел в сопровождении горничной, несущей за ним мое платье, а я, чтобы занять себя хоть чем-то, потребовала у старшей фрейлины все бумаги и счета за последний год. Мне кажется, это требование не привело ее в восторг, но и возражать она не осмелилась: в конце концов, это были мои собственные деньги. Для меня же эта самая тетрадь послужила способом ознакомиться с местными ценами.

Мадам принесла очень толстый, плотно сшитый том, где несколько бестолково велись записи. Месяцы разделялись даже не названиями, а только фразой: «Получено на содержание — 300 зл.» Дальше в столбик записывались расходы, как то:

раздача милостыни — 6 зл.;

туфли домашние две пары из красной кожи — по 7 зл., 7×2=14 зл.;

духи и две банки помады из лавки мэтра Суле, общ. цена — 9 зл…

Напротив некоторых строчек было написано: «оплачено». На некоторых строчках таких записей не было. Самое отвратительное было то, что итоги месяца не подбивались. Я пролистала несколько страниц в начале книги и обнаружила даже там неоплаченные строчки. Было совершенно невозможно понять, сколько конкретно сейчас денег у меня есть, а сколько я должна.

Итак, месячное содержание королевы от казны было триста золотых. Но чтобы понять, сколько у меня долгов, пришлось позвать к себе миледи Лекорн. Помня, как ей не нравится обращение «мадам», я старалась называть ее только так:

— Мадам Лекорн, я хотела бы знать, какова общая сумма моих долгов и сколько денег сейчас находится в моем кошельке.

— О, ваше королевское величество, но я не могу так сразу назвать сумму долгов, — мадам смотрела на меня такими честными и кристально чистыми глазами, что я почувствовала тревогу. Не исключено, что у меня вполне серьезные долги.

Впрочем, сама убиваться над этим я не собиралась.

— Мадам Лекорн, я хочу, чтобы вы сейчас сели за эту книгу и выписали на отдельный лист все неоплаченные долги от момента моего прибытия сюда. Также я хочу точно знать, сколько наличных сейчас находится в моем кошельке.