Я просидела в кабинете в полном одиночестве до сумерек, отложив все встречи и разговоры. Я давно уже сжилась с этим миром и вросла в него. И герцог Роган де Сюзор для меня был огромной частью этого мира и этой жизни. Понимание, что я теряю родного и близкого человека, рвало душу. Но его пример не позволял мне сложить лапки и плыть по течению. Когда сумерки стали так плотны, что из окна кабинета больше ничего не было видно, я позвонила в колокольчик и приказала вошедшей мадам Эхтор:

— Пригласите ко мне графа Маркуса де Тауффе. Немедленно.

Через десять дней после нашего разговора с герцогом Роганом де Сюзором барон Ференц захлебнулся собственной рвотой. Похороны были скромны: семья почти нищенствовала.

Еще через полтора месяца барон Валонски свернул шею, упав в канаву, когда возвращался с дружеской попойки.

Герцог Роган де Сюзор, носивший траурную повязку как дань памяти почившим родственникам, пригласил в свидетели для составления нового завещания кардинала Николаса Одли, кардинала Жозефа Сигрона и четырех Великих герцогов.

Герцог де Сюзор не брал со свидетелей обязательства хранить тайну, потому его завещание наделало много шума. Однако он был еще достаточно крепок, чтобы на ближайшем Совете заткнуть рот всем недовольным. Владетельным герцогам пришлось смириться с его решением. Тем более, что оно не противоречило законам государства.

После небольшого совещания с герцогом вдовы и дочери так печально погибших наследников были снабжены средствами для дальнейшей жизни и сохранили прижизненно баронские титулы без права передачи по наследству: дробить земли на крошечные участки тоже не имело смысла. Благодаря этим землям, данным в пожизненное пользование, женщины имеют возможность отложить достаточные суммы для своих детей. А вот титулы детишки пусть получают от своих отцов.

Это решение вызвало слезы благодарности у вдов и сирот. Никогда при жизни покойных баронов у них не было уверенности в завтрашнем дне. Похоже, семьи благословляли небеса за то, что остались без «кормильцев».

Герцог Роган де Сюзор еще успел побывать на моем тридцатом дне рождения. В нарушение всех и всяческих правил этикета и в знак признания его заслуг, я издала ордонанс, разрешающий герцогу де Сюзору сидеть в присутствии короля и регента. Для многих членов Совета этот ордонанс стал огромным раздражителем. Герцогу завидовали, и если бы не его возраст, скорее всего, попытались бы подставить в моих глазах. Но воевать со стариком никто не захотел или не рискнул. И на балу, где присутствовали четверо кандидатов на руку моей дочери, герцог сидел в специальном кресле на нижней ступеньке трона.

Именно с ним, с моим соратником, мы и обсудили последний в его жизни государственный вопрос: кто именно достоин руки принцессы Элиссон.

Чтобы не вызывать подозрений, приглашения были разосланы всем пограничным с Луароном странам. Общее количество молодых мужчин, теоретически годящихся для брака, было достаточно велико. Элиссон уже исполнилось шестнадцать, и хотя первый ее бал состоялся в пятнадцать лет, теперь она присутствовала на всех крупных мероприятиях. У малышки была возможность посмотреть на кандидатов в мужья.

Большую часть народа даже не смущало, что двое из этих кандидатов — мужчины в возрасте хорошо за тридцать. Советники, разумеется, тоже были на балу, но на претендентов вообще не смотрели. Для них было важно, какие именно торговые и земельные договоренности будут достигнуты. Больше всего я опасалась как раз разговора с герцогом де Сюзором.

Он знал мое отношение к детям, но я опасалась, что он предпочтет для Луарона более выгодный в финансовом плане союз. Однако герцог, как всегда, повел себя достаточно мудро:

— Ваше королевское величество! Никто не будет заботиться о личном счастье принцессы. Да и возможно ли оно в политическом браке? Но если расписать советникам долгосрочные перспективы, вполне возможно, что кандидатуру жениха удастся утвердить без конфликтов.

Проблема состояла в том, что почти у каждого предполагаемого союза были как сторонники среди членов Совета, так и его противники. Весь Совет: и герцоги, и министры разбились на небольшие группировки, поддерживающие того или иного кандидата. Далеко не всегда эта поддержка зависела от личных качеств кандидата в мужья. Гораздо чаще: от тех подарков, которые этот самый кандидат преподнес советникам. Приданое принцессы оказалось весьма лакомым кусочком для многих титулованных холостяков.

Кроме того, почти автоматически при заключении династического брака прилагалась военная помощь. А это само по себе дорогого стоило. Даже у Луарона, большой территориально и достаточно сильной страны, нет-нет да и вспыхивали приграничные стычки с соседями. Не стоит также забывать, что Рамейский Папа интриговал изо всех сил, не оставляя надежды вернуть Луарон под свою руку. Думаю, младший сын Эспанского королевского дома, его светлость дон Диенгос послан именно Рамейскими прелатами. Эспания — страна мрачная, ортодоксально религиозная, где почти всем заправляет Святая Матерь Церковь. Туда моя дочь не поедет точно.

В общем-то, по итогу личного просмотра женихов и совещания с герцогом де Сюзором реальных кандидатов осталось только два.

Младший сын королевского дома Вонгертов, который носил титул Великого герцога и был шестым претендентом на трон. Между ним и троном стояли старший брат, у которого уже были дети, в том числе двое сыновей, и средний, имевший одного сына и беременную жену. Можно было рассчитывать на то, что этот юный герцог окажется достаточно разумен, чтобы не лезть в драку за трон.

Его земли находились на юге страны, и, по добытым графом де Тауффе сведениям, герцог редко покидал свои владения. Из минусов брака — возраст жениха. Ему исполнилось двадцать девять лет, и он уже был вдовцом, нажившим в первом браке троих дочерей. Рожала его жена пять раз. Четвертый младенец, сын умер через сутки после рождения, а пятый умер во чреве матери, забрав ее с собой. Так что для меня выбор и вовсе сводился к единственному возможному кандидату.

Гораздо более симпатичным мне казался другой кандидат. Двадцатидвухлетний наследник княжества Серкано. Из плюсов я видела следующие: парень воспитывался в строгости, не был распущен или излишне сластолюбив, любовниц менял очень редко и не позволял им лишнего. Оказался довольно равнодушен к роскоши, активно участвовал в государственных делах, не конфликтуя при этом с отцом, но умея найти разумный компромисс. А это уже само по себе ценно. Плюсом также было и местоположение самого княжества.

Серкано — довольно большая область на границе между Луароном и Сан-Меризо. Это то самое нейтральное княжество, куда Ангердо в свое время ездил за невестой. Точнее, за мной. Из минусов княжеской семьи было то, что у наследника престола было две старших сестры, которые хоть и были уже замужними дамами, а одна из них даже бабушкой, принимали активное участие в жизни двора. Совали нос в политику с помощью мужей, не брезговали выпросить у старого князя какую-нибудь дополнительную плюшку и подчеркнуто «обожали» младшего брата, четко помня о том, что в дальнейшем все блага будет распределять именно он.

Для Луарона, для страны предпочтительнее казался союз с домом Вонгертов из Брегерна. У нас были хорошие торговые связи с Брегерном, но мне не нравился сам Аугусто Вонгерт, имевший кроме дочерей еще и репутацию Дон Жуана. Да и по возрасту он подходил гораздо меньше. Это моих советников нисколько не смущала такая разница. А я понимала, что жизнь Элиссон с этим уже начавшим расплываться мужчиной вряд ли будет счастливой.

Разговор с Элиссон состоялся и не был единственным. Дочь доверяла мне. У нас были очень теплые отношения, но ее, разумеется, пугал предстоящий брак.

— Мама, я не очень хорошо помню отца… Но все же мне не хотелось бы жить так. К сожалению, я слишком хорошо помню визиты бабушки в детскую. Что, если я не сумею себя поставить так, как ты?