Вильгельм очень давно понял, что не только внешняя привлекательность Элен сыграла свою роль в его любви. Он знал, что королева умна, расчетлива, хладнокровна и умеет добиваться своих целей. Он даже знал, что жизнь Элен построена по четкому графику, который она называет распорядком дня и старается не нарушать.

Большей частью титулованные дамы, обитающие при дворе, отдавали детей гувернерам и виделись с ними в положенное время два-три раза в неделю. Элен и тут резко отличалась от всех. Очень большую часть времени в её распорядке занимали дети. Это было довольно непривычно и странно наблюдать: как женщина, одаренная властью, занимается воспитанием детей сама, лично расходуя на них все свободное время.

Были в жизни королевы и другие детали, о которых, как выяснилось, не знал даже пристрастно любующийся своим божеством генерал Вильгельм де Кунц.

Пусть и не сразу, но дофин и маленькая принцесса приняли генерала. Это был один из острых моментов в их отношениях, когда Вильгельм подозревал, что Элен способна разорвать их связь в угоду детям. Тем не менее, королева решила эту проблему. И личные отношения Элен и генерала приняли весьма необычную форму.

В ее собственных покоях, куда не допускались посторонние, они тихо и мирно жили, как супруги. В эти комнаты беспрепятственно заходили только лакей и горничная. Но даже любимой фрейлине королевы мадам Вербент требовалось ее приглашение. Вильгельм стал третьим человеком во всем королевстве, кроме детей, кому это самое личное приглашение не требовалось.

И находясь практически внутри жизни своей удивительной возлюбленной, он обнаружил совсем уж странные вещи. Например, он узнал об особо оборудованной комнате, где она ежедневно по утрам проводила довольно много времени, делая упражнения. Он узнал, что необычные золотые браслеты, которые носит королева на щиколотках и которые много раз служили мишенью для сплетен и обсуждений, чудовищно тяжелые. И теперь точно знал, для чего она их носит. Идея казалась ему необычной, но вполне здравой.

Боясь спугнуть ее доверие, он собирал информацию об этих непонятных вещах так же аккуратно, как делал это раньше, когда личность королевы интересовала его только как небольшое хобби. К удивлению Вильгельма де Кунца, именно ответы на эти его вопросы и подали генералу идею подарка.

Безусловно, в том, что женщина следит за собственным телом, не было ничего странного. Но вот то, каким именно образом это делала королева…

Пожалуй, она была полностью права, так тщательно скрывая эту тайну от людей. Скорее всего, новость о том, что ее королевское величество ежедневно тренируется, уподобляясь солдатам, поднимая какие-то непонятные, но тяжелые штуки, чтобы укрепить руки и ноги, вызвало бы потрясение устоев.

Самому Вильгельму это казалось странным и одновременно привлекательным. После того как он несколько раз присутствовал на этих утренних тренировках, его уважение к предмету собственной страсти только увеличилось. Кто бы мог подумать, что королева умеет работать и истязает свое тело нагрузками не хуже любого новобранца! Только вот новобранец делает это по принуждению, а королева — потому что считает полезным.

В своей женщине Вильгельму де Кунцу нравилось абсолютно все. Ни одна ее черта не вызывала неприятия или отторжения. Чем больше он вникал не в ее личность, а именно в ее частную жизнь, куда ранее не было доступа, тем больше понимал, как удивительно ему повезло в этой жизни заслужить любовь такой женщины. И именно эти упражнения подсказали, как впечатлить любимую женщину.

Шкатулка была самая обычная, из резного сандала, нежно пахнущая и очень похожая на те, в которых кавалеры преподносили своим дамам драгоценности в подарок. Отличалась она только размерами и тяжестью.

— Что это такое, Вильгельм? — королева с мягкой улыбкой и некоторым любопытством смотрела на поставленную перед ней шкатулку.

— Это подарок тебе, мое счастье. Надеюсь, он не покажется бесполезным. Открывай.

Двумя руками Элен сняла длинную крышку и не сразу поняла, что видит перед собой. На красном бархате подложки, в маслянисто-желтом свете свечей лежали десять одинаковых, хищно поблескивающих лезвий. Не ножей, а именно лезвий без рукоятки, имеющих непривычную форму.

— Что это? — королева подняла голову и, с удивлением глядя на генерала, ждала ответа.

— Это метательные ножи.

— Я, конечно, благодарна, Вильгельм. Они очень красивые, но я совершенно не умею…

— Я буду учить тебя сам. Если ты, конечно, захочешь.

ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ.

Дни, предшествующие совершеннолетию Александра, выдались чудовищно сложными. Не знаю, как бы я выдержала, если бы не Вильгельм. Нужно было решать десятки проблем и находиться в трех местах одновременно. Я думала о том, как быстро пролетело время…

— Любовь моя! Ты что-то очень задумчива и печальна в последние дни, — Вильгельм отложил вилку и даже отодвинул тарелку с ужином, как бы показывая, что желает разговора прямо сейчас.

— Все хорошо, Вильгельм. Просто, наверное, возраст: я старею, и это немного грустно.

— Надеюсь, это просто сказывается усталость от подготовки к коронации. И ты не стареешь, Элен. Ты просто мудреешь и набираешься зрелой женской красоты.

Я улыбнулась и промолчала. Мне нечего было ответить ему. А на следующий день с утра нас снова закрутили дела, встречи и приемы.

На коронацию Алекса съехались все соседи и даже мой брат, Лиссор, наследный принц Сан-Меризо почтил нас своим присутствием.

Слово принц весьма слабо подходило этому пожилому и весьма обрюзгшему мужчине. Из донесений тайной канцелярии я знала, что отец мой, Геральдо Великолепный, пусть и был глубоким стариком, но за жизнь все еще держался крепко. Разумеется, он часто болел, но в силу тяжелого характера король отказывался подпускать к себе лекарей слишком близко и, возможно, благодаря именно этому до сих пор был жив. С сыном у него не один раз вспыхивали конфликты, и Геральдо пользовался любой возможностью отправить наследничка подальше от престола хоть на какое-то время.

Слава Богу, с момента, когда мы последний раз живьем виделись с моим так называемым братом, прошла целая жизнь. Даже мне уже было больше сорока, а наследнику Сан-Меризо за пятьдесят.

Разумеется, брат услышал от меня все положенные ему по чину славословия, обещания вечной любви между нами и некоторое количество разговоров на тему «кровь — не водица». Но, если честно, я с ужасом смотрела на это рыхлое тело в парче и атласе и думала о том, что наши судьбы очень похожи.

Он, когда-то бывший молодым и смазливым мальчишкой, всю жизнь просидел подле отцовского трона, дожидаясь вроде бы положенных ему по праву рождения плюшек. У него были какие-то мечты и планы. Наверняка, все это рухнуло за долгие годы ожидания.

Почти также было и со мной: я тоже мечтала спокойно жить и растить своих детей, а вместо этого зубами вцепилась в трон и положила лучшую часть жизни на то, чтобы этот чертов трон удержать.

Софи, моя верная Софи, заметив, какое тяжелое впечатление произвела на меня встреча с родственнико, сочувственно сказала, расчесывая мне перед сном волосы:

— Как жаль, что его высочество Лиссор всегда был невоздержан в напитках. А ведь когда-то он был самым красивым мужчиной Сан-Меризо. Сейчас, моя королева, глядя на вас я стала лучше понимать смысл умеренности. Но знаете, Элен… Я бы выпила сейчас бокал хорошего вина.

Вильгельм был по службе занят до утра и я не ждала его домой сегодня, потому мы так и сделали. Позвали Жанну Менуаж и, разлив по бокалам розовое Меризо, болтали, вспоминая, как ходили за новорожденным Алексом в его апартаменты, как встретили на обратном пути ее высочество Ателаниту, как рос мой мальчик и взрослел. Это был теплый и приятный вечер.

Мой мальчик вырос…

Осознавать это очень странно, но он уже не тощий голенастый подросток, подсыпающий на пару с Брендоном муравьев в койку дежурного офицера школы дофина. Как ни странно, Брендон, старший сын покойного де Богерта, ныне носящий скромный титул барона Латре, довольно крепко сдружился с Алексом и по праву занял место помощника вожака в их школьной компании.