Когда я в начале 1990-х годов стал интересоваться Османской империей, о ней мало что можно было найти на полках университетских библиотек и почти ничего не говорили в программах по истории. Внимание СМИ привлекали война в Ираке, израильско-палестинский конфликт, будущее Балкан. Мы были свидетелями создания новых государств в Центральной Азии и трагических событий на территории бывшей Югославии. На самом деле речь шла только о двух «империях»: о распадающемся Советском Союзе и Соединенных Штатах, оказавшихся победителями в конце истории. В Турции доживал свои дни кемализм, который был подорван несколькими государственными переворотами, концом холодной войны и войной в Курдистане после мятежа РПК (Рабочей партии Курдистана) в 1984 году. Историю Османской империи рассматривали с точки зрения становления современной Турции, успешно основанной вследствие Войны за независимость на руинах пришедшей в упадок империи.

С того момента Турция вновь отчасти стала османской из-за геополитических событий в Европе, на Ближнем Востоке, в Восточном Средиземноморье, на Кавказе, влияющих друг на друга. В следующие годы после победы на парламентских выборах 2002 года исламистской партии (Партия справедливости и развития) большая часть политического класса отказалась от кемалистского наследия и стала побуждать турецкое общество снова обратиться к историческому прошлому. Благочестивые фонды вдохнули новую жизнь в мечети и караван-сараи. Рассуждения историков XX века о конце империи заинтересовали и вопросом ее происхождения. Последовательное изучение эпох длительного господства Османской империи между этими двумя событиями постепенно вышло за те хронологические рамки, которые навязала официальная турецкая историография, а также затронуло территории, которые империи не принадлежали. Сегодня, принимая во внимание актуальные исследования, историки могут рассматривать новые перспективы и устанавливать взаимосвязь с неоосманской действительностью.

На протяжении практически 20 лет Турция организовывала программы сотрудничества с бывшими территориями Османской империи, опираясь на ценности, которые представляла как исламские: мир, процветание, обмен знаниями. Опираясь на инвестиционные планы и практику создания турецких школ за рубежом, эта деятельная политика мягкой силы (soft power) столкнулась со множеством препятствий в государствах – преемниках Османской империи, в особенности на Ближнем Востоке из-за революций 2011 года. Однако режим Анкары сумел привлечь внимание партнеров к ценности общего для мусульман в широком смысле архитектурного достояния. Большая часть османских зданий, безусловно, исчезла (более 95 % из 20 000 зданий, обнаруженных исследователями на Балканах). Большинство же из них оказались разграблены и изменили свое предназначение после ухода османов. Другие – уничтожены националистскими вооруженными отрядами (Босния и Герцеговина в 1992–1995 годах, Косово в 1999–2000-м). Некоторые со временем пришли в упадок, особенно те, что были частью вакфа, они не признавались новыми государствами. Если какие-то постройки и сохранились, это произошло благодаря тому, что они по-прежнему использовались населением (мосты в Боснии, дома в Пловдиве) или представляли особый стратегический интерес (крепость в Белграде). На Ближнем Востоке (Дамаск, Иерусалим) и в Магрибе (Алжир, Тунис) по-прежнему использовались торговые строения, культурные здания, дворцы чиновников. Остальные же были разрушены ради новых строительных проектов или в ходе войн – например, в 2012 году пострадала большая часть рынка Алеппо.

Во второй половине XIX века многочисленное мусульманское население, которое было изгнано с прежних территорий, осело в Анатолии. На протяжении следующего столетия эти заново созданные общины оставались неразрывно связанными со школами и мечетями, которые их принимали.

Здания, оставшиеся от убитых или изгнанных христиан (греческие или армянские церкви), обветшали, но не исчезли совсем. Приведем в качестве примера церковь Святого Киракоса в Диярбакыре, она была отреставрирована и вновь открыта для службы в 2011 году. В продолжение политики национализации наследия вакфов, которая ускорилась к последним годам империи, администрация республики взяла под свой контроль управление опустевшими зданиями и, в частности, имуществом, конфискованным после упразднения братств ордена в 1925 году. В последующие десятилетия восстановлена была только часть построек.

Благодаря исламской ориентации Партии справедливости и развития сегодня колоссальное наследие Османской империи становится предметом возрастающего интереса – вместе с переоткрытием османской династии и ее потомков, которым предлагают выступить в СМИ или обнародовать подробности своей генеалогии. Часть доходов от туризма идет на восстановление крупных мечетей, создание инфраструктуры, рассчитанной на большое количество посетителей из стран Ближнего Востока. Турецкие агентства по сотрудничеству принимают множество предложений о восстановлении османских построек (медресе и мосты в Боснии, мечети в Алжире). Македонские или албанские предприниматели из быстро развивающихся анатолийских городов (в частности, из Бурсы) привлекают большое количество партнеров для реставрации старых кварталов и субсидирования выставок. Эта деятельность по сохранению наследия отчасти совпадает с основными направлениями внешней политики Анкары в соседних государствах.

Пока вопрос вступления в Европейский союз потерял свою актуальность, Турция тесно сотрудничает с республиками Центральной Азии и расширяет партнерство с Китаем. Она оказывала безусловную поддержку Азербайджану в войне в Нагорном Карабахе в 2020 году. В ходе прямого вмешательства в события Сирии и Ливии она расширила присутствие в Восточном Средиземноморье. Турция упростила условия получения виз в Африке и Азии, а в аэропортах, где совершают рейсы Turkish Airlines, показывала рекламные ролики, предназначенные для того, чтобы отвлечь внимание от арестов интеллектуалов, чисток среди государственных служащих и уничтожения курдов в Турции. Развитая туристическая инфраструктура в Стамбуле и на побережье привлекает в том числе посетителей из государств Персидского залива, Ирана и России – это страны, которые, следует подчеркнуть, прежде были политическими соперниками султаната. На прежних османских территориях Турция популяризирует символы, указывающие на включение султаната одновременно в мир ислама и мир глобализации. Наконец, в Турции обращение к османскому прошлому, выборочное и мифологизированное, исключительно турецкое и мусульманское, служит политической карьере президента Р. Т. Эрдогана. Он намерен победить на президентских выборах 2023 года и тогда совместить свою победу с памятными датами столетия республики. Однако он прежде всего моделирует исламо-националистический проект, рассчитанный на долгосрочную перспективу, и формирует образ, который надеется оставить в истории: преобразование наследия Ататюрка и восстановление Турции как великой мусульманской державы.

Осман I (? – ок. 1324)

Орхан (ок. 1324–1362)

Мурад I (1362–1389)

Баязид I (1389–1402)

Мехмед I (1413–1421)

Мурад II (1421–1444; 1446–1451)

Мехмед II (Фатих, 1444–1446; 1451–1481)

Баязид II (1481–1512)

Селим I (1512–1520)

Сулейман I (Сулейман Великолепный, 1520–1566)

Селим II (1566–1574)

Мурад III (1574–1595)

Мехмед III (1595–1603)

Ахмед I (1603–1617)

Мустафа I (1617–1618; 1622–1623)

Осман II (1618–1622)

Мурад IV (1623–1640)

Ибрагим I (1640–1648)

Мехмед IV (1648–1687)

Сулейман II (1687–1691)

Ахмед II (1691–1695)

Мустафа II (1695–1703)

Ахмед III (1703–1730)

Махмуд I (1730–1754)

Осман III (1754–1757)

Мустафа III (1757–1774)

Абдул-Хамид I (1774–1789)

Селим III (1789–1807)

Мустафа IV (1807–1808)