«Султан султанов мира», «тень Бога на земле» и «даритель корон монархам земли и своей эпохи», султан был краеугольным камнем имперских институтов. Он – гарант правильного порядка в мире и олицетворение принципа всякой справедливости. Как и всякий мусульманин, он подчинялся священному закону. Но ему, и только ему одному этот закон дарует абсолютную власть, узаконенную божественной волей. Вселенский монарх, он провозгласил фирманы (firman), которые «предписывают повиновение всему миру». Высокие стены, окружающие дворец Топкапы, были созданы поражать тех, кто обращает к ним свои взоры, и отделять жителей города от их монарха. Обнимая взглядом «заповедные владения», султан оставался невидимым, но сам видел все: его башня правосудия видна отовсюду.

Хотя план дворца (или сераля) был разработан при Мехмеде II, Сулейман осуществил там важные преобразования (в частности, поселил там свою семью), которые в 1580-х годах продолжил Мехмед III. Сильно отличающаяся от устройства европейских замков, выстроенных вокруг центрального здания, общая организация комплекса частично воспроизводила план османских военных лагерей, в то время как анфилада дворов, разделенных внушительными воротами и окаймленных павильонами различной формы, несколько напоминает архитектуру больших анатолийских монастырей или планировки внутренних городов Азии[155]. На оконечности сераля были установлены артиллерийские орудия (из-за их присутствия дворец получил название Топкапы, «пушечные ворота»), используемые только для торжественных залпов, поскольку Босфор отныне был защищен от любого иностранного вторжения.

Комплекс был разделен на две основные части, в первых двух дворах внешние службы (birun-ı hümayun) вмещали в себя центральное правительство, зал совета и ряд профессиональных и военных корпусов (корпораций). Его персонал был многочислен и тщательно учтен. В конюшнях содержались тысячи лошадей, а императорские кухни кормили жителей дворца, иностранных гостей во время посольских приемов, а также народ на больших пирах, устраиваемых монархом. В третьем дворе находилась внутренняя часть дворца (enderun-ı hümayun), доступная только для ближайших лиц султана, его пажей, евнухов и жен. Два ансамбля разделены Вратами блаженства, Баб-ус-сааде (bab üs-saade), за ними государь принимал посетителей в небольшом павильоне[156].

Самая секретная часть дворца – гарем, объект фантазмов и легенд, описанный во многих путевых заметках. Султан был единственным некастрированным мужчиной, который мог войти в него, этот лабиринтообразный комплекс комнат и дворов. Порядок и дисциплина обеспечивались группой евнухов, аналогичных белым евнухам, приписанным к внутренним службам[157]. Там жили рабыни, из которых султаны брали жен, обычно не заключая законного союза: брак Сулеймана с Роксоланой, его единственной супругой, стал исключением из правил. Там же проживали дочери государя, пока не выйдут замуж за самых влиятельных из рабов Порты, которые, таким образом, станут зятьями (damad) своего господина. Это был лучший способ обеспечить лояльность последних, сохранить первенство мужской линии, происходящей от султанов, и тем самым гарантировать преемственность династии, без которой, в политическом воображении султанов и их слуг, нет целостности империи. Также в гареме жили несколько новеньких – результат военной добычи, подарков придворных или покупок на невольничьем рынке. Их обучали принципам ислама, а также различным практическим навыкам. В результате последовательного отбора некоторые из них поднимались в иерархии дворца и выходили замуж за пажей султана, которые, в свою очередь, пополняли кадровый резерв агентов Порты[158].

История османского права отягощена идеологическими реминисценциями. Историки кемалистской эпохи совершенно недооценили светский характер имперских институтов, в то время как историки режима ПСР (Партии справедливости и развития) неоднократно подчеркивали исламские аспекты власти султанов. Обобщим то, что известно и установлено.

В фигуре султана сходятся три правовые традиции. Первая, турецко-монгольская, ставит правосудие в сердцевину отправления власти. При любых обстоятельствах монарху положено защищать своих подданных от злоупотреблений правителей. С этой целью он применяет высший закон (Яса), гарантом которого является. Вторая традиция, иранская, определяет правосудие как милость или благоволение королевской власти. Ее надлежащее исполнение отражает достоинства государя. Третья продолжает исламскую концепцию политико-религиозной общины (умма; umma): султан должен быть «справедливым» (adil). Политическая система организуется вокруг теории «круга справедливости» (daire-i adliye), формализованной моралистом Кыналы-заде Али (ум. 1572) на основе положений, разработанных в X веке: «Справедливость ведет к праведности мира. Мир – сад, его стены – государство. Государство управляется шариатом. Шариат охраняется только государем. Государь может править только с помощью армии. Армия собирается только с помощью денег. Деньги накапливаются подданными. Именно правосудие делает подданных слугами государя»[159]. На территориях, расширенных завоеваниями и охраняемых в рамках дар аль-ислама, султану надлежит хранить религиозный закон и обеспечивать его соблюдение. Он не может толковать его положения, эта функция принадлежит муфтиям. Однако с 1520-х годов муфтии Стамбула (шейх-уль-исламы) стали играть все большую роль в гармонизации права и систематизации судебных и административных процедур. Выдающийся обладатель этого поста Эбуссууд (ум. 1574) сформулировал положение, что право султана – выбирать между различными мнениями, высказанными юристами. Эта теория утверждала и устанавливала важность кануна в османском праве. Безусловно, указы султана должны были во всем соответствовать шариату, от этого зависит «правильное устройство мира». Но на практике их применение преобладало во многих областях. В то время как шариат, например, рассматривал брак как частный договор, заключаемый устно в присутствии свидетелей, декрет султана делал обязательной регистрацию акта бракосочетания.

Было еще одно нововведение, тоже значительное: вопреки предусмотренному в исламской теологии, в государственном аппарате ввели клерикатуру. Рейтинг учебных заведений, иерархия должностей и регламентация церковной карьеры – все это было элементами превращения духовенства в чиновников. Однако улемы арабских провинций, включенных в состав империи, сохраняют свою правовую школу (ханбалитскую, шафиитскую или малекитскую) и связанные с ней правила, существовавшие до завоевания.

На вершине ильмийе шейх-уль-исламу помогали два верховных судьи (казаскер Румелии и Анатолии). В отличие от первого, вторые заседали в диване, что придавало ему статус трибунала. Здесь можно было увидеть одно из проявлений двойной традиции (исламской и турецкой) османского правопорядка: три высших сановника имели власть над улемами и следят за соблюдением шариата, а также за применением прав султана. Казаскеры, а не кади судили о проступках аскери. В 1545 году османский султан внес в многовековую историю ислама еще одно новшество: глава государства взял под контроль корпус улемов. Это дало муфтию Стамбула превосходство над другими высокопоставленными лицами. Поставленный во главе иерархии духовенства, шейх-уль-ислам назначал на судейские должности и представлял султану на рассмотрение проекты указов. Сулейман консультировался с ним по основным вопросам права и политики: война и мир; земельное законодательство; правила, применяемые к наследству на богоугодные дела[160].