— Правда? — обрадовался Руфус. — Полли, ты не ревнуй, ты всё равно куда лучше этой горожаночки…

Полли окончательно рассердилась:

— Ты, баронский сынок, говори да не заговаривайся! Ишь, с каким презрением сказал — горожаночки! Я, между прочим, дочка деревенского кузнеца, ты меня теперь деревенщиной обзывать станешь?!

Руфус опешил.

— Полли, погоди, чего ты? Я просто пошутил! Я никого не хотел обидеть. А девушка сама передо мной хвостом вертит, я лишь немного подыграл.

Однако Полли окончательно разозлилась, поэтому Руфусу пришлось убраться подальше. Он брёл по городу, глазея по сторонам, наталкиваясь на занятых работой мастеровых, торговцев и разносчиков. Неплохой городишко этот Рудный Стан, интересно, почему Ингерам его не любит? И Рэйшен тоже.

Мысли Руфуса плавно перетекли на девушек, и он решил, что Полли действительно просто ревнует его, ведь раньше он оказывал ей знаки внимания, а она нос воротила, а вот теперь всё наоборот. От этих мыслей молодой человек воспрянул духом, заулыбался, поднял голову и неожиданно столкнулся взглядом с одним из приятелей.

Лонваль Колле переписывал своё донесение несколько раз, пока оно не получилось кратким и содержательным. С утра следовало отправить письмо гномьей почтой, так что он сходил в нужную лавку, где седой гном с длиннющей бородой принял послание, долго бормотал себе что-то под нос, а потом неспешно отсчитывал сдачу с серебряной монеты, которую протянул старику Лонваль. Теперь дела были завершены, и можно было провести немного времени с приятностью для себя. И надо же было среди улицы наткнуться на Руфуса Жадвильского!

— Лонваль, — удивлённо произнёс приятель, — ясного тебе неба! Что ты тут делаешь?

— И тебе ясного неба, Руфус.

Лонваль был растерян. Надо ли продолжать знакомство? В столице Руфус проявил себя не слишком хорошо, но хоть в скандал с наследником замешан не был. Теперь он служил в какой-то королевской экспедиции, про которую много болтали, но толком никто ничего не знал. Говорили, что туда набрали головорезов с особыми умениями, чтобы заставить их приносить пользу короне. Сейчас Руфус был в чёрной форме экспедиторов, совершенно трезв и респектабелен. Ну, и Рудный Стан — не столица. Наверное, сейчас такое знакомство репутацию не запятнает.

— Руфус, я слышал, что ты здесь, но не успел ничего разузнать о тебе! Рад встрече! Отлично выглядишь!

Руфус тайно вздохнул с облегчением. Он знал, что многие приятели отвернулись от него в Глорке, и Лонваль был одним из них. Возобновить старые знакомства было бы не только приятно, но и полезно, ведь именно за этим родители отослали его в своё время в столицу.

— Благодарю, Лонваль, я тоже рад тебя видеть. Какими судьбами ты здесь?

Лонваль осторожно сказал, что по поручению отца, вот как раз письмо ему отправил.

— А сейчас я совершенно свободен, — добавил сын казначея, — можем, зайдём куда-нибудь, пропустим по стаканчику? Я как раз ещё не завтракал.

Лонваль помнил, что по пьяной лавочке у Руфуса развязывается язык. Можно будет разузнать что-нибудь такое, что не соизволила сообщить накануне эта странная женщина, дара Элина.

— Лонваль, я тоже голоден, но пить не стану: я ж на службе, мне нельзя! — весело отказался Руфус.

Лонваль был удивлён, но не подал виду. Приятели зашли в ближайший кабачок, где и просидели весь остаток утра, сплетничая про общих знакомых при дворе.

Келеах никак не мог осмыслить разницу, кем он был вчера вечером и кем стал сегодня утром. Хозяйка разговаривала с ним, как ни в чём не бывало, правда, дала несколько распоряжений наподобие "протри", "убери", "перестели", а он к ним не привык. Элина не сердилась, просто немного поторопила его:

— Келе, не копайся, мы же собирались тебя к цирюльнику отвести, волосы подровнять. Не ходить же тебе с кривой причёской вечно!

У цирюльника сбежалась вся семья, чтобы посмотреть на живого дрессированного дроу. Элине это не слишком понравилось, но она смолчала и попросту вышла посидеть на лавочке у дома цирюльника, пока Келе отвечал на вопросы наподобие:

— Как же прикажешь стричь тебя, почтенный?

Почтенным Келе себя не ощущал, но сделал над собой усилие и вежливо пояснил, что волосы надо просто подровнять. Под любопытными взглядами жены, детей, братьев и племянников цирюльника щёлкали ножницы, и Келе видел, как украсила его удачная стрижка. Ах, если бы это произошло до того, как хозяйка дала ему вольную! Может, тогда…

— Всё, почтенный, — сказал цирюльник и подал знак дочери, чтобы та убрала подстриженные волосы с пола. — Ты доволен?

Келе осмотрел себя со всех сторон в грубом дешёвом зеркальце и кивнул. Цирюльник назвал цену, и тут Келе растерялся. Всю свою долгую жизнь он провёл в замкнутых пространствах — рабам не дозволялось покидать их, а значит, ни своих вещей, ни денег у раба никогда не было. Элина, конечно, сунула ему какую-то мелочь, чтобы он расплатился сам, но он от растерянности позабыл об этом.

— Собираешься ли ты платить, милейший? — цирюльник сдвинул брови, и Келе окончательно смутился.

Хорошо, что жена цирюльника выскочила на улицу, где Элина сидела, наслаждаясь здешним неярким солнцем.

— Дара, твой дроу платить не хочет!

— Как это — не хочет? — Элина не замечала у своего раба склонности к неповиновению и бунту, скорее наоборот.

Пришлось покинуть такую удобную скамеечку у стены, чтобы защитить несчастного Келеаха и убедить, что он не злоумышлял против рода человеческого, в частности, цирюльного.

— Ты забыл, в каком кармане у тебя деньги, Келе? — весело спросила Элина, стараясь разрядить обстановку. — Ну вот, вспомнил. Заплати почтенному дару цирюльнику за работу, он так хорошо её сделал, ты теперь просто красавец! И дай сверху пару мелких монет. Дар цирюльник, ты доволен? Всё в порядке?

Да, теперь всё было в порядке.

— Дара, а почему он сразу платить не захотел? — полюбопытствовала жена цирюльника, когда Элина и Келе вышли на улицу.

— Он жил только среди дроу, наших обычаев ещё пока не знает, — пояснила Элина. — Растерялся немного.

Надо было растолковать этой женщине, что дроу, которые будут появляться в городе, — вовсе не смутьяны, просто с правилами людскими пока не знакомы. А уж эта добрая женщина расскажет это всем своим знакомым, а они — своим. Так, может, потихоньку и наладятся отношения Элининого клана с местным населением. Вид у Келе был мирный, разговаривал он вежливо и почтительно, и жена цирюльника понимающе покивала головой.

Когда Элина и Келеах пошли прочь оттуда по улице, из дома выскочил сам цирюльник и помчался вслед недавнему клиенту. Элина нахмурилась: что ему надо? Вроде получил всё сполна за работу, не обманули, не поскупились…

— Стой, дроу, погоди! — крикнул цирюльник издали. — Ты того… Если надумаешь работу в городе искать, ты ко мне прежде всего приходи! Я тебя найму!

Келе вновь растерялся. Он в недоумении смотрел то на цирюльника, то на Элину, но хозяйка даже не думала помочь своему слуге и подсказать, что ответить.

— А что я буду у тебя делать? — наконец решился заговорить дроу. — Я твоего дела не знаю, чем я могу быть полезен?

Уф, хорошо, что про свои умения не стал говорить! А то бы цирюльник им точно бока намял за такие речи.

— А мне особых умений и не надобно, — ответил тот. — Ты будешь мне клиентов привлекать. Знаешь, ни у кого в лавке ещё дроу не было, народ повалит посмотреть на тебя. Ну, ещё что по мелочам, типа подай-принеси. Если решишь от хозяйки своей уйти, ну, мало ли, кочевая жизнь наскучит.

На том они и расстались. Келе впал в глубокую задумчивость, поэтому не услышал странного посвиста, зато вопли окружающих людей мгновенно вывели его из задумчивости.

Элине показалось, что какой-то наглец пребольно ударил её сзади так, что она вскрикнула, потеряв равновесие, и чуть не полетела на землю. Крики стали громче. Боль в ушибленном месте у Элины не проходила, а левая рука словно онемела. Келеах с ужасом глядел на хозяйку.