Келе и вправду так думал. А ещё он думал, что совсем не понимает эту женщину, умудрился как-то разозлить её, и теперь неизвестно, чем для него эта история закончится.

— Нет, Келе… То, что случилось в подземельях твоего клана… Я бы хотела, чтобы этого не было. Я вовсе собой не горжусь.

"А могла бы". Келе, повинуясь какому-то порыву, непонятному ему самому, обнял свою хозяйку и прижал её к груди.

— Придушишь меня! — Элина засмеялась, и от её смеха и тёплого дыхания Келе стало щекотно. — Мы же договорились: никаких плёток, ножей, кулаков и…

Она не договорила, потому что Келе приник к её губам. "Дроу же не любят целоваться", — подумала Элина, запуская обе руки в неровно обрезанные волосы раба. А потом попросту отбросила все мысли.

Позже, когда они лежали на скомканной простыне, Келе думал о том, что оказывается, вот каково это, когда не нужно всё время быть начеку, чтобы уловить неудовольствие или даже гнев хозяев. Когда страх выпускает из своих удушающих объятий, и тебя не будут колоть, обжигать или щипать до синяков. Счастливый Рэйшен! Он мог каждую ночь… Впрочем, нет! Рэйшен оказался слишком глуп, чтобы оценить такую хозяйку и всё, что она предлагает. Настала очередь Келе побыть счастливым.

Он блаженно улыбнулся. Элина лежала, уткнувшись лицом куда-то в его рёбра, и он чувствовал её тёплое ровное дыхание. Пусть Рэйшен бесится сколько угодно, его место теперь при конюшнях.

Келеах выспался днём, и теперь он просто наслаждался покоем и безопасностью.

— Чего не спишь? Днём так хорошо выспался? — неожиданно спросила Элина, и её голос был вовсе не сонным. — Да что ж ты такой дёрганый?! Я же сказала, что не собираюсь бить тебя…

В доказательство своих добрых намерений Элина нежно погладила дроу вдоль бока. Смысл таких жестов Келе понимал: он откликнулся на ласку хозяйки и послужил ей, как только мог. Только тогда Элина заснула, и — Келе не солгал — ей больше ничего не снилось.

Эту ночь провести спокойно не удалось. Незадолго до рассвета в дверь постучали. Ухо Келе невольно дёрнулось, но он продолжал лежать неподвижно, чтобы не тревожить хозяйский сон. Стук в дверь повторился, на этот раз громче и настойчивее. Из-за двери послышался жалобный голос:

— Дара Элина, открой, меня, кажется, отравили!

Келеах не ожидал такой прыти от невысокой пухленькой женщины. Элина подскочила, одним движением переметнула тело через своего раба, больно упёршись локтем ему в живот, и принялась торопливо натягивать одежду.

— Это Руфус, — негромко сообщил Келе, потирая живот, — и его голос не похож на голос отравленного.

— Яды бывают разные, — хриплым от сна голосом ответила Элина.

Заправив рубашку в штаны, Элина поспешила отпереть дверь. Келеах тоже одевался, но, глянув на рубаху, лишь покачал головой и отложил рубаху в сторону. Зато он догадался зажечь фонарь, и при свете Элина рассмотрела бледное, перекошенное от страха лицо баронского сынка. Умирающим он и впрямь не выглядел, но что его так напугало?

— О, Рэйшен, — обрадовано проговорил Руфус, завидев дроу, — так вы помирились… Ой, извини, Келе, не сразу тебя узнал.

Элина недовольно нахмурилась при виде голого торса раба. Что за фокусы?

— Давай, Руфус, выкладывай, что произошло. С чего ты взял, что тебя отравили?

Руфус уселся поудобнее, не дожидаясь разрешения, и брякнул:

— Это Гвенедд. Она дала мне выпить какое-то снадобье.

Элина думала, что удивить её трудно, но Руфусу это удалось. Она опустилась на стул, заботливо подставленный Келе, махнла тому рукой, чтобы он тоже садился, и спросила:

— С чего ты решил пить что-то, предложенное дроу? И давай-ка всё по порядку.

Руфус немного помялся, ему было явно неловко, но делать нечего, пришлось рассказывать.

Поздним вечером к нему постучалась незнакомка. Он открыл дверь и увидел женщину-дроу с пышным облаком чёрных волос.

— Точно Гвенедд! — процедила Элина.

Женщина молча глядела на Руфуса и улыбалась, а он просто блаженно пялился на неё.

— Ты один? — спросила гостья у Руфуса. — Да? Тогда почему не приглашаешь меня войти?

Обалдевший Руфус рассыпался в извинениях. Человеческие девушки — и Полли, и Тати — были мгновенно забыты. Разве могут какие-то ничтожные девчонки сравниться с такой уверенной в себе красавицей?

— Какие у неё волосы! — сладко вздохнул Руфус. — А глаза! А кожа!

— А как она варит яды! — не удержалась от шпильки Элина. За её плечом хихикнул Келе.

Красавица оказалась без предрассудков, и очень скоро Руфус старался произвести на неё впечатление в классической горизонтальной позиции. Но человеческих сил оказалось недостаточно (Келеах снова фыркнул, на этот раз презрительно), Руфус чувствовал себя выжатым досуха. Гвенедд не рассердилась (ну, почти), а предложила Руфусу снадобье, усиливающее мужские способности.

— И ты просто согласился и выпил это?! — Элина схватилась за голову.

— Она… Она сказала, что все дроу такое пьют! — защищался как мог Руфус, но прозвучало это глупо и жалко. — Она сказала, что у Рэйшена такое всегда с собой, поэтому он… Ну, сама понимаешь…

— Идиот! — простонала Элина. — Ты бы хоть у Рэйшена спросил! Или у меня, на худой конец!

— Прошу прощения, — деликатно вмешался Келеах, — но момент для такого вопроса был неподходящий.

Руфус с благодарностью глянул на заступника. Бывают же и среди дроу славные ребята!

— У дураков и трусов подходящих моментов не бывает, — отрезала Элина. — Давай, Руфи, заканчивай рассказ.

Руфус ужасно обиделся, но отступать было некуда: увы, никто ему не поможет, кроме этой злобной фурии.

Гвенедд выудила из одежды серый флакон, наполненный примерно на треть какой-то жидкостью. Пахло травами, и Руфус решительно сделал несколько глотков.

— Всё, всё, хватит! — захохотала Гвенедд, отнимая и вновь закупоривая флакон. — А то ты меня заездишь.

Кровь забурлила у Руфуса в жилах, по телу разлился жар. Сил и впрямь прибавилось, но за этим всплеском последовали слабость и немочь. Гвенедд как-то остро глянула на Руфуса, пощупала его там и сям…

— Понимаешь, так унизительно! — неожиданно сам для себя пожаловался Руфус. — Словно я животное. Или кусок мяса… И я ничего не ощутил, представляешь? Вообще ничего!

Элина не понимала, а вот Келе сообразил и, наклонившись к Элининому уху, прошептал ей пару фраз. Лицо Элины вытянулось.

— Значит, у возбуждающего зелья есть побочный эффект, — медленно проговорила Элина. — Оно подавляет влечение. Тебя, Руфус, не отравили, ты просто напился дровской бурды, и побочный эффект оказался сильнее основного.

— А когда… Когда этот эффект пройдёт?

Элина пожала плечами:

— Откуда мне знать, Руфус? Может, завтра, а может, никогда. Если бы показать тебя хорошему лекарю да разобраться, что было в составе того пойла… Лекарей-то я найду, а вот зелье…

Руфус пошарил за пазухой и выудил оттуда серый гранёный флакон.

— Тут немного осталось, на донышке, но лекарю, может, хватит этого? Чего ты на меня так смотришь? Гвенедд, когда одевалась, не заметила, что флакон у неё выкатился. А я его забрал.

— А он не такой уж идиот, — пробормотал Келеах.

— Вот спасибо тебе! — ядовито отозвался Руфус.

Элина осуждающе покачала головой, забрала флакон и припрятала, попутно отметив, что у её рубашки отросли слишком длинные рукава.

— Что ж, Руфус, завтра, а точнее, уже сегодня я попробую договориться, чтоб тебя осмотрели лекари, а сейчас иди к себе…

— Нет, нет, — залопотал Руфус, выпучивая глаза и становясь до ужаса похожим на своего отца, — я не хочу туда идти. Вдруг Гвенедд вернётся и потребует свой флакон обратно? Я её теперь боюсь… Не прогоняй меня, не могу я там спать! Можно я тут побуду?

— Разве что под дверью на полу полежишь, — Элине не улыбалось лицезреть этого половозрелого юнца остаток ночи.

— Почему на полу? — продолжал ныть Руфус. — Келе ведь спит у тебя…