– Нет, – ответила я. – Я хочу услышать, что она хочет сказать.

Надя удивленно вскинула бровь.

– С чего бы начать?

Когда Ронан повернулся, чтобы вынести меня из комнаты, вулкан взорвался в моей груди из-за оставшихся без ответов вопросов и необходимости знать правду. Я начала яростно сопротивляться, проклиная его, и когда сказала ему, чтобы он больше никогда не прикасался ко мне, он, наконец, опустил меня на пол.

Надя наблюдала за этой сценой с ядовитым выражением лица и наконец посмотрела на меня.

– Начать с плохих или не очень плохих новостей?

– Просто выкладывай, Надя, – рявкнул Ронан.

– Ну… – Она опустила взгляд на ногти. – Ходили слухи, будто Татьяна – шлюха, любящая пожестче. И когда я говорю «жестче», я имею в виду ножи и животных. – Она сморщила нос. – Но, полагаю, по-настоящему она стала известна благодаря тому, что делала для твоего отца. Она видела симпатичную девушку на улице, обманом завлекала, чтобы та села в ее Bugatti, и – пуф! – больше эту девушку никто не видел.

Я уставилась на нее. Мое сердце неслось галопом, но разум был парализован.

– Всего лишь слухи… хотя, говорят, в любых слухах есть доля правды. – Надя изобразила сочувствующий взгляд. – К сожалению, в случае с твоей матерью это все правда.

Папа торговал девушками.

А мама помогала ему.

Мне казалось, комната кружится, пока я пытаюсь осознать это. Мне требовалось пространство. Немедленно.

Ронан повернул меня к себе и вытер с моей щеки кашу. Я не могла выносить этого. Просто не могла. Хотя попытки вырваться из его хватки оказались такими же тщетными, как и всегда.

– Скажи мне, что ты в порядке, – потребовал он.

– Я в порядке. Теперь, пожалуйста… отпусти меня.

Похоже, он собирался отказать, но что-то в моих глазах заставило передумать. Он приподнял мой подбородок и коротко, сладко поцеловал меня в губы, игнорировав возмущенное «АХ!» Нади, прежде чем позволить мне выскользнуть из пальцев.

Двигаясь на автопилоте, я поднялась по лестнице, фрагментарно улавливая нечеткий фоновый шум.

– Я скучала по тебе, – захныкала Надя.

– Это последний раз, когда я тебя вижу, – прорычал Ронан. – Или, клянусь богом, твоя карьера разрушится у тебя на глазах.

– Но…

– Нет. Убирайся из моего дома, Надя. И ради всего святого, найди психолога.

– Мне не нужен ГРЕБАНЫЙ психолог!

Несколько минут спустя я сидела обнаженная на полу душа, позволяя воде омывать себя. Одна. Это слово было монстром, угрожавшим однажды поглотить меня. Сидела, пока Юлия не опустилась на колени рядом со мной и не искупала меня, словно ребенка, пока слезы продолжали литься… пока я скорбела о потере отца, которого, думала, что знаю… и его палача.

– Может быть, я проеду через всю Европу с одним рюкзаком, – объявила я.

Опустив голову на лапы, Хаос не казался впечатленным идеей. Я протащила его через заднюю дверь в свою комнату. Если это была моя последняя ночь здесь, я не хотела проводить ее в одиночестве. Хаос занял приличную часть кровати и уже везде разбросал свою шерсть. Мне это нравилось.

Даже узнав, что за бизнес вел папа, было трудно смотреть на него иначе, чем на отца, который мыл мне голову, когда я была ребенком. Я не могла смириться с мыслью о том, что он умрет завтра, или с правдой о матери, так что я сосредоточилась на том, что могла контролировать.

Лежа на животе, я опустила подбородок на руку.

– Наверное, для того, чтобы путешествовать с одним рюкзаком, нужна какая-то финансовая подушка… или талант и шляпа. – Я огорченно вздохнула. – Ничего из этого у меня нет.

– А как насчет колледжа? – оживилась я. – Может быть, удастся получить стипендию. Я вроде как умная… по крайней мере, начитанная. Не могу сказать, что умудрена опытом, иначе не оказалась бы тут… Но если бы я получила стипендию, которая покрыла бы проживание, питание, веганскую еду и туалетные принадлежности…

Хаос вскинул уши, будто отвечая: «Удачи».

– Хотя все равно, наверняка слишком поздно подавать заявление. И нереалистично. С окончания школы я занималась лишь тем, что смотрела «Медицинский детектив» и занималась сексом с русским криминальным авторитетом. Отстойное резюме.

Я громко вздохнула и задумалась, чем бы хотела заняться. Мне много что нравилось, но решив составить список приоритетов, прежде всего подумала о картошке фри.

– Может, меня наймет «Макдональдс», – бесстрастно заметила я. – И если мои братья будут достаточно порядочны, чтобы оставить мне одну из папиных машин, мне даже будет, где спать. – Я провела рукой по шерсти Хаоса и прижалась к его боку. – Видишь? – Я заставила себя говорить с оптимизмом. – Все получится.

– Мила. – Это прозвучало как ругательство.

Я подняла голову, чтобы увидеть в дверях прищурившегося Ронана.

– Как долго ты там стоял? – спросила я, при мысли о том, что он мог слышать мой жалкий монолог, меня охватило смущение.

– Достаточно долго, чтобы узнать, что трах с мафиози будет плохо смотреться в твоем резюме.

Фу.

– Ты подслушивал, – пробормотала я.

– Что я тебе сказал об этой собаке? – резко сказал он.

– Его зовут Хаос. И мы с ним теперь ладим.

– У тебя осталось пять швов после его укуса, – бесстрастно ответил он.

Нахмурившись, я бросила взгляд на запястье.

– Да, когда, кстати, их снимут?

– Мила. – Его мягкий, но серьезный тон привлек все мое внимание. – Идем.

Одно-единственное слово пронеслось в крови смесью горячей и холодной воды. Как бы сильно меня ни подмывало упасть в постель к Ронану, просто чтобы ненадолго забыть обо всем, мое сердце не выдержит, если сегодня я попрощаюсь с ним телом, а завтра – словами.

Я не в силах была прощаться дважды. Я покачала головой.

Его взгляд стал жестче.

– Это была не просьба, котенок.

Горло сжалось, я снова покачала головой, сказав:

– Я не могу.

Ронан шагнул в комнату, вызвав рычание у Хаоса. Ронан проигнорировал его.

– Пойдешь, даже если мне придется вынести тебя.

Чувствуя себя уверенно рядом с рычащей немецкой овчаркой, я ответила:

– Нет. Сегодня я остаюсь в своей комнате.

Конечно, Ронан направился ко мне, не остановившись даже когда Хаос вскочил на постели и оскалил клыки в угрожающем рычании.

– Ронан, стой. – Мое сердце бешено забилось. – Он готовится укусить.

– Я остановлюсь, когда ты пойдешь со мной.

Он сделал еще шаг, и, когда рык Хаоса стал смертельно опасным, а шерсть встала дыбом, я выпалила:

– Ладно! Ладно, я иду с тобой.

Боже. Этот человек был невыносим.

Я соскользнула с кровати и пригладила шерсть Хаоса.

– Все в порядке, приятель. Он меня не обидит. – По крайней мере, не физически. Когда немецкая овчарка немного успокоилась, я повернулась к Ронану. – Я пойду, если Хаос останется здесь сегодня. Ему нравится моя кровать. – Я даже принесла ему чашку воды и тарелку с тыквенным пирогом, которые нашла на кухне.

На Ронана это не произвело впечатления.

– Ладно. Но закрой дверь. Мой брат и его семья еще тут. А твой пес чокнутый.

– Это ты чокнутый.

– Это ты сегодня участвовала в драке кашей сегодня.

– Она схватила меня за волосы, – объяснила я и закрыла за собой дверь.

Его взгляд потемнел.

– Этого больше никогда не повторится. Никто не смеет хватать тебя за волосы, кроме меня.

Очевидно, Ронан собирался притворяться, будто завтра не настанет. Копье негодования, пронзившее меня, лишь укрепило в решении поставить точку и до утра просидеть в каком-нибудь укромном месте. Я не могла спать с Ронаном сегодня. Я не выдержала бы этого эмоционально, физически… как угодно.

Он повернул к своей комнате.

Я ринулась по коридору в противоположном направлении.