Я была либо более пьяна, чем думала, либо Лиза в паузах меж своими партиями поглядывала на меня. Она была великолепна, с длинными черными волосами и экзотической внешностью. Понадобилось какое-то время, чтобы понять: она смотрела не на меня, а на Ронана.

Во время антракта один из служителей театра сунул Ронану листок бумаги. Он прочел записку, а затем спрятал ее в карман. Назовите это интуицией, но я знала, что записку написала Лиза.

Когда занавес опустился и снова зажегся свет, мы направились по коридору к выходу, но что-то заставило меня остановиться. Портрет на стене в яркой золотой раме. Волосы моей матери были собраны в элегантную высокую прическу, а глаза сияли живым светом. Ронан ждал позади меня, и если заметил странное сходство, то ничего не сказал.

Я сглотнула и последовала за ним из театра.

Моя мама выступала тут. Теперь я знала наверняка. Может быть, завтра я могла бы вернуться и расспросить кого-нибудь из сотрудников. Кто-то должен был знать, была ли у нее семья и где я могу ее найти.

Обойдя большую часть толпы снаружи, мы прошли мимо старомодной билетной кассы, где мое внимание привлекла сидящая на земле, завернутая в тонкое изодранное одеяло пожилая женщина. Ее глаза были полны мольбы, и, когда ее взгляд встретился с моим, моих ушей достиг испуганный шепот:

– Дьявол.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, дыхание превратилось в рваные облачка пара. Я остановилась и оглянулась через плечо, как будто позади меня мог стоять краснорогий Дьявол, но Ронан подхватил меня под руку.

– Ты стоишь на дороге, котенок.

– Прошу прощения, – пробормотала я.

Она же не могла сказать это, да? От сотрясений бывают галлюцинации?

Мы дошли до машины, но я замешкалась.

– Прошу прощения, – сказала я. – Сейчас вернусь.

Развернувшись, я принялась проталкиваться сквозь толпу обратно к кассе. Когда старуха увидела, что я приближаюсь, ее глаза распахнулись от страха. Она начала вставать, но я попыталась успокоить ее.

– Нет… друзья.

Я считала, что сказала «друзья», но она смотрела на меня так, будто я сказала «дядья», что было раздражающе вероятно. На своих каблуках и в шубе я присела перед ней на корточки, достала из клатча пару купюр и протянула ей. Хотела бы я отдать ей все свои деньги, но я знала, что если сниму наличные в банкомате, Иван найдет меня и заставит вернуться домой. Я еще не готова была возвращаться. Женщина с опаской посмотрела на рубли, но потом, как будто решив, что они могут исчезнуть, выхватила их у меня из рук. Ее руки были красными и грубыми, и от порыва ветра ее сотрясла дрожь. Я задумчиво прикусила губу.

Ох, да пошло оно все.

Я сняла шубу и накинула ее ей на плечи. Она поглотила маленькую фигурку. Я не знала, как отнесется Ронан к тому, что я отдала роскошную шубу, которую он мне только что подарил, безумной бездомной, но совесть не позволила бы мне спать сегодня в теплой постели, пока она здесь мерзла. С благоговением она провела грязными пальцами по белому меху.

– Ты ангел, – выдохнула она.

Ее вера в то, что я – ангел, загладила впечатление, оставленное ее словами о Дьяволе. Может быть, ее разум застрял в эпизоде «Сверхъестественного».

На пути обратно к машине я избегала взгляда Ронана, нервничая из-за его возможной реакции и жалея о том, что уже протрезвела. Альберт стоял, прислонившись к дверце пассажирского сиденья, настороженно наблюдая за мной и куря очередную сигарету.

– Знаешь, это тебя убьет.

Он поднес сигарету к губам и глубоко затянулся.

Я с вызовом вскинула бровь.

– Продолжай курить, и твоя смерть разобьет множество девичьих сердец.

Он фыркнул.

Наконец я перевела взгляд на Ронана, стоявшего с непроницаемым выражением лица. Служащий, который подавал нам напитки, подбежал и что-то тихо сказал Ронану, опустившему взгляд. Я заметила в них тень раздражения.

– Сейчас вернусь, котенок. – Его темный взгляд скользнул по моему телу, лаская и воспламеняя каждый изгиб, заключенный в тонкую желтую ткань. – Подожди в машине. На улице холодно.

Он направился к дверям театра, служитель в красном последовал за ним, словно комнатная собачка. Ронан выделялся в толпе не только потому, что народ расступался, словно Красное море, чтобы пропустить его, но и из-за плавной властной походки. Он шел так, будто тротуар под его ногами принадлежал ему. Его темный силуэт посреди метели оказывал мощное и расслабляющее воздействие на каждый мой нерв – словно ровное «бип» сердечного монитора.

Чувствуя себя неуверенно, я повернулась к Альберту, который буквально закатил глаза, глядя на меня. Очевидно, я не слишком скрывала заинтересованность его боссом. Мои щеки раскраснелись от холода, но кровь горела, поэтому я прислонилась к машине рядом с ним. Моя рука коснулась его, и он посмотрел на меня так, будто я вызвала его на соревнование по плевкам. Я вскинула бровь.

– Если продолжишь так на меня смотреть, решу, что ты в меня влюблен.

– Он велел тебе сесть в машину.

– Ужасно властный, да?

Он не стал ни отрицать, ни соглашаться, просто смотрел и выдыхал облака дыма.

– Серьезный вопрос, – дерзко сказала я, – и отвечай обдуманно, поскольку это решающий фактор в том, сможем ли мы подружиться. – Выдержав паузу, достаточную, чтобы убедиться, что он осознает серьезность вопроса, я спросила: – Даки или Блейн?

Его прищуренные глаза остановились на мне.

– Это язык, которого я не понимаю.

Я улыбнулась.

– Поп-культура? Возвращение кино восьмидесятых и все такое.

Он смотрел так, будто мучился головной болью, и я не смогла сдержать смешка.

Через минуту я спросила:

– У тебя есть подружка?

– Нет.

– Учитывая твое выдающееся красноречие, не представляю, как так получилось.

Он не ответил, не снизойдя с высоты своего невероятного роста. В нем точно было два метра. Всю свою жизнь я ощущала себя неприлично высокой, и для разнообразия было приятно почувствовать себя самой маленькой в компании.

– У меня есть подруга Эмма. Она любит ворчливых гигантов, – сказала я ему. – Говорит, они мягкие и нежные внутри, а ей просто хочется вскарабкаться на них, словно на дерево.

Он даже глазом не моргнул.

Я вздохнула.

– Ты меня вообще нормально слышишь с высоты своего роста?

Что-то похожее на веселье промелькнуло в его взгляде, и меня наполнило ощущение успеха, поэтому я продолжила.

– Каждый вечер вторника мы работаем волонтерами в приюте для бездомных. – Я потерла руки, почувствовав, как меня пробирает холод, и отметила, что безумная женщина исчезла в ночи, словно призрак. – Эмма любит вязать, скрапбукинг и кошек. – Я рассмеялась, увидев, как неприязненно изогнулись его губы. – Только представь, она могла бы связать тебе огромный рождественский свитер с маленькими колокольчиками.

Его холодный взгляд устремился в мою сторону, как будто это предложение соблазнило его.

– Только дай знать, и я сведу вас, ребята, – сказала я. – Отношения на расстоянии всегда закладывают лучшую основу любви.

Он смотрел так, будто всерьез обдумывал это, но потом спросил:

– Ей нравится, когда ей затыкают рот и шлепают? – Он пытался шокировать меня, и это сработало. Я не смогла не покраснеть, что, наконец, вызвало у него легкую улыбку. Очевидно, лишь унижение могло вызвать какую-то реакцию у этого гигантского ублюдка.

– Эм, не уверена, но могу спросить.

– Спроси. – Он бросил окурок на тротуар.

– Эй, – возмутилась я. – У нас всего одна планета, Альберт.

Он уставился на меня как на чокнутую, когда я затоптала окурок, прежде чем поднять. А потом – как на чокнутую со справкой, когда я сунула окурок в карман его пальто.

– Хочешь жить на Марсе? – спросила я. – Я не хочу.