В груди было тяжело и легко одновременно. Затем густую тишину прервал стук в дверь. Обнаженная, будто рожденная заново, я оглянулась на звук как раз в тот момент, когда Ронан сказал:

– Войди.

С паническим звуком я вскочила с кровати и со скоростью света метнулась в спальню, тихий смех Ронана несся мне вслед. Он не счел бы это таким забавным, если бы Юлия застукала меня тут, за прелюбодеянием с хозяином, и лишила его лучшего шанса отомстить, убив меня, воткнув иглу в куклу вуду.

Я захлопнула за собой дверь ванной и прислонилась к ней спиной. Я понятия не имела, что делала с Ронаном, но знала: что-то в этом казалось правильным.

Конечно, разум напомнил мне массу причин, по которым мне не следовало путаться с Дьяволом, включая, но не ограничиваясь следующими:

– Он похитил меня.

– Он планирует хладнокровно убить папу.

– Прошлой ночью он выгнал меня спать с собаками.

Моя совесть дождем омыла этот парад причин.

Чувствуя себя настолько противоречиво, что это разъедало меня, я затащила себя под душ, включила горячую воду и встала под струи. Пока вода лилась на меня дождем, я думала о столь многом и одновременно ни о чем. Во всяком случае после такого я точно знала, что никогда не выйду замуж за Картера. Бесстрастный брак не входил в планы на будущее, и с этим осознанием с моих плеч свалился груз. Но это не умаляло других тяжких истин.

Даже учитывая ложь папы, его криминальную природу и отсутствие, я все равно не могла представить жизнь без него. Он был моей семьей, моим отцом, человеком, к которому я всегда обращалась за ответами. И когда он обменяет себя на меня, его больше не будет. От этой мысли так сдавило грудь, что я была уверена – останется синяк.

Эгоистично, но я также боялась остаться одна. Я больше не знала, как относится ко мне Иван, но знала, что не могу попросить его остаться со мной только потому, что боюсь быть по-настоящему, ужасно одинокой… Сигаретный дым и смех мадам Ричи кружились перед закрытыми глазами, заволакивая разум запахом гвоздики и руин. Я не была уверена, душевая вода или слезы текли по лицу, когда рука обняла меня за талию. Я покачнулась от прикосновения, не сопротивляясь, когда Ронан притянул меня к своей груди.

Катастрофа маячила на горизонте, но тепло его тела смыло холод внутри меня. Раньше я презирала его габариты и силу, теперь же оперлась на него, зная, что он не даст мне упасть. Пока.

С тихим стоном Ронан вжался лицом в мою шею.

– Иногда мне больно смотреть на тебя.

Он собирался перевести сказанное, но в этом не было необходимости. Я поняла, что он сказал. И теперь знала, что по щекам моим бежит не только вода.

Все это время этот человек находился по другую сторону Атлантики. И может быть… только может быть, моя душа всегда знала это.

Солнце светило, отбрасывая яркий отблеск на мои закрытые глаза, и окутывало мягким райским теплом. Хотя болезненность меж бедрами казалась воплощением сатанинского гарема.

Я открыла глаза, чтобы обнаружить, что одна в постели Дьявола. Уставилась в потолок, в то время как воспоминания о вчерашнем дне вернулись с удвоенной силой. Я не думала, что Ронан заметил мой срыв в душе… или, может быть, заметил и именно поэтому взял на себя инициативу вымыть меня. Мои волосы, мое тело… но не мою совесть.

Разум работал в обратном направлении, воспоминания прокручивались с того момента, как я кончила, запрокинув голову под струями душа. Каждый толчок подбрасывал меня по стене душа, мои бедра обхватывали его. Тяжелое дыхание и слова по-русски. Звезды на его плечах. Звезды в моих глазах.

Я опустила ноги на пол, развернулась и встала на цыпочки. Он скользнул в меня сзади. Мой лоб прижался к стене, пальцы скользили по камню. Он держал ладонь у меня на горле, губы у уха.

– Моя. Вся моя.

Татуированные пальцы уперлись в стену рядом с моими; на них были пена, кожа и ворон «Никогда». Мое хрупкое бумажное сердце знало, что скоро этот мужчина ускользнет сквозь пальцы, словно еще одна потерянная Ленор…

Прежде чем меня снова потянуло во вчерашний день, я вернулась в настоящее, раскинув руки на черных простынях, словно делала снежного ангела.

После душа я не нашла своей одежды, так что порылась в гардеробе Ронана и надела одну из его футболок. Это был бы нормальный домашний поступок, если бы я не чувствовала необходимости предварительно проверить, нет ли на ткани пятен крови.

Было время обеда, а после секса я проголодалась. Села на кровать и наполнила пустой желудок едой, которую принесла Юлия, пока Ронан натягивал боксеры и отвечал по телефону. Я по-мазохистски задалась вопросом, не Надя ли на другом конце линии. А потом утешила себя фактом, что это, вероятно, просто шестерка, которой Ронана приказал утопить в унитазе какого-то беднягу.

Ронан все еще разговаривал по телефону, когда его взгляд натолкнулся на меня, сидящую на его постели, скрестив ноги, и набивающую рот. Придвинувшись ко мне с блеском в глазах, он стащил морковку с тарелки и поднес ее к моим губам. Я сухо посмотрела на него. Если он считал, что у меня настолько сильный стокгольмский синдром, что я позволю ему кормить себя с рук, он был еще более чокнутым, чем я думала.

Я укусила его за палец.

Усмехнувшись, он откусил кусок морковки и отошел к окну, чтобы продолжить разговор. Его фигура заслоняла свет, тень, которую он отбрасывал, имела крылья, похожие на те, что имел вытатуированный на его спине Дьявол. Но теперь его тьма казалась теплее солнца.

Покончив с едой, я почувствовала беспокойство, ожидая, когда Ронан закончит телефонный разговор, поэтому начала нажимать кнопки на стене рядом с тумбочкой. Жалюзи на окне начали открываться. Спешно, чтобы остановить все это и не продемонстрировать свою незрелость в том, что касалось кнопок, я нажала все. Зажегся свет и зазвучала громкая музыка. В стене открылся шкаф, в нем оказался телевизор с плоским экраном. Затем люстра завертелась, словно диско-шар, и ее драгоценные камни каплями засверкали на стенах.

Все быстро вышло из-под контроля…

Раскаявшись, я бросила взгляд на Ронана, то время как огни романтически сверкали, жалюзи были небрежно закрыты, а из скрытых динамиков играл джаз. Я прикусила губу, чтобы сдержать смех, и сказала:

– Упс.

Серьезное выражение лица Ронана, как будто я только что прервала заседание совета директоров, лишь позабавило меня еще больше. Он вернул в комнату тишину, и я больше не могла сдерживаться.

– Понятия не имела, что у тебя есть романтическая сторона.

Он приподнял губы в улыбке.

– Весь этот джаз шел вместе с домом.

Я рассмеялась над двусмысленностью слова «джаз».

– Следовало догадаться. Кнопка для люстры была пыльной. – Откинув голову на подголовник, я добавила: – Надеюсь, я не помешала одному из твоих планов навсегда разрушить идею о мире во всем мире.

Я взвизгнула, когда он схватил меня за лодыжку и стащил с кровати.

– Думаю, именно в этом и состоял твой план, – возразил он, уперевшись руками в кровать по обе стороны от моей головы. – Или я тебе наскучил?

Я задрожала от его близости, тепло его тела проникало под кожу. Когда я в предвкушении облизнула губы, его взгляд проследил за этим движением. Не в силах вздохнуть, я кивнула. Затем его губы коснулись моих так нежно, что у меня заныло в груди. Так нежно, что это был совсем не поцелуй. Это были все слова, которые никогда не будут сказаны. Его губы оторвались от моих, воздух стал таким тяжелым и густым, что давил на глаза. Чтобы скрыть готовые подступить слезы, я выдавила:

– Надеюсь, ни одна из этих кнопок не запустила ракету, чтобы уничтожить Луну.

Улыбка коснулась его губ, когда он отстранился, чтобы встать в ногах кровати.

– Полагаю, нужно подождать и посмотреть.