Вовремя прозвучавшее из телефона «Голову долой» заставило нас рассмеяться.

Когда веселье стихло, Джианна потерла живот. Либо ребенок был крупным, как отец и дядя, либо она должна была родить со дня на день.

– Когда у тебя роды? – спросила я.

– Через три недели, но у меня такое чувство, будто я никогда не рожу. Когда вернусь завтра домой, надо будет начать заниматься йогой. – Она вздохнула, как будто эта мысль выводила ее из себя. – Но этого, вероятно, не произойдет, потому что меня отлучили от студии, а я никогда не умела мотивировать себя.

– Наверняка в Нью-Йорке не одна студия йоги.

Она нахмурилась.

– Полагаю, стоило сказать, что меня отлучили от всех студий.

– О…

После короткой паузы мы снова рассмеялись.

Джианна излучала тепло, и мне уже стало легче, но все шансы на то, что настроение улучшится, лопнули и сгорели, когда в уравнение вступил знакомый чувственный голос.

– Надеюсь, я ничему не помешала.

Я медленно перевела взгляд на дверь, чтобы увидеть Надю. Ее черные волосы были зачесаны набок гладкой волной, доходившей до талии. Темно-красные губы. Подведенные глаза. На ней было облегающее платье телесного цвета под длинной норковой шубой. Мне стало интересно, не Ронан ли купил ее. От этой мысли скрутило живот, угрожая вытолкнуть единственную виноградину.

Оперная певица была великолепна, источая сексуальность каждой своей порой. Она была из тех женщин, с которыми сравнивают себя все. Один взгляд на нее обезоруживал. Почему Ронан удостоил меня вниманием, когда эта женщина была рядом? Я отвергла эту мысль так же быстро, как отвергла меня моя семья.

«Je suis parfaite comme je suis. Tu es parfaite comme tu es. Nous sommes parfaites comme nous sommes. – Я настолько совершенна, насколько совершенна. Ты настолько совершенен, насколько совершенен. Мы настолько совершенны, насколько совершенны».

Чувствуя, как спряжение французских глаголов творит свою магию, я подняла взгляд на Джианну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как она закатывает глаза.

– Конечно, нет, Надя. Похоже, тебя сердечно приглашают войти.

Заметив сарказм в ее голосе, я наконец увидела Павла, стоящего позади Нади. Он неловко переступал с ноги на ногу. Очевидно, Нади не должно было быть тут, но, похоже, он не знал, как ее убрать. Он был выше нее, несмотря на то, что она носила двенадцатисантиметровые шпильки, так что его смятение, очевидно, было вызвано эмоциональной, а не физической битвой.

– О, хорошо. – сказала Надя с очаровательным русским акцентом, провальсировав к нам. – Каждый раз забываю, как долго сюда ехать. – Она поджала губы. – Хотя обычно еду не одна, как говорится, счастливые часов не наблюдают.

Меня тошнило. Буквально.

Я бы не стала сравнивать себя с ней, но все же не могла переварить мысль о ее руках на теле Ронана. Или о его руках на ней. Эта мысль камнем упала мне на грудь. Желание встать и уйти жгло каждый нерв, но это лишь позволило бы Наде победить, поэтому я заставила себя остаться.

Надя сняла экстравагантную шубу, повесив ее на спинку кресла рядом с моим, и села, скрестив ноги, словно королева. Маленькая подарочная коробка выпала из ее шубы на пол.

Джианна вскинула бровь.

– Я пропустила чей-то день рождения?

Надя рассмеялась.

– Нет. Увидела кое-что в магазине и подумала о Ронане, так что просто обязана была это купить.

– Ну, не оставляй нас теряться в догадках, – сказала Джианна.

– О. Ладно. – Надя говорила таким тоном, будто на нее давили, чтобы она поделилась, хотя было ясно, что она отчаянно хочет рассказать. – Не говорите ему, но это шарф от Louis Vuitton с винтажными потертыми концами, – гордо объявила она.

Мы обе уставились на нее. Единственное, что Ронан мог сделать с шарфом – задушить им кого-то.

– Вау, – невозмутимо ответила Джианна. – Уверена, ему понравится.

Надя улыбнулась и сообщила:

– Боже, я умираю с голоду. – Не говоря больше ни слова, она начала накладывать на тарелку блины, которые не были окрашены в радужный цвет, очевидно, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе.

– Так что же, помимо подарка, привело тебя сюда? – Джианна потягивала свой чай. – Уверена, твой французский повар так же хорош, как и Полина.

Идеальные брови Нади озабоченно нахмурились.

– Пришла проведать Ронана после того, что случилось вчера. Не могу поверить, что у этого мальчишки хватило наглости выстрелить в него. – Затем она легкомысленно добавила: – Хотя мы все знаем, что его нанял Алексей. – Она отстраненно и щедро намазала оладушки маслом.

Я бесстрастно смотрела на нее, хотя ее слова ранили меня в сердце. Тем, что в Ронана стреляли по указанию папы и что Надя была с ним вчера. Если у них такие крепкие отношения, где она была прошлой ночью, когда Ронан истекал кровью?

Неловкое молчание, должно быть, подсказало Наде, что она задела за живое – не то чтобы она этого не знала. Она посмотрела на меня так, будто видела меня впервые в жизни, и изобразила извиняющуюся гримасу.

– О, точно. Я забыла, что Алексей – твой папа. Ронан мало о тебе вспоминает. Должно быть, выскользнуло из памяти.

Я наблюдала за ней. Она была красавицей, но сочилась фальшью, словно приторные духи. Когда она заерзала, я поняла, что ей неуютно под моим пристальным взглядом.

Может быть, она слышала, что я ведьма.

С неловким смешком она отвела взгляд и махнула рукой, державшей вилку.

– Как бы там ни было, надеюсь, ты не обиделась. Уверена, ты понимаешь, почему Ронан не любит говорить о тебе.

Я едва не рассмеялась. Всю жизнь меня окружали пресыщенные женщины высшего общества. Возможно, я была среди них самой тихой и незаметной, но мое положение позволяло наблюдать. Я знала, как играть в эти игры.

– Я не обиделась, – мило ответила я. – Было бы глупо с моей стороны не понимать.

– Абсолютно глупо, – согласилась она с оттенком удовлетворения.

– Хотя я уже несколько недель живу в одном доме с Ронаном, не слышала, чтобы он много говорил о тебе. – Я задумчиво нахмурилась. – На самом деле, если подумать, ни разу. Думаю, у нас с тобой есть что-то общее, не так ли?

Вилка с оладьями замерла перед губами Нади, ее прищур скользнул ко мне.

– Естественно, он не делится с тобой личным. Ты дочь его врага… – Ее взгляд замерцал жалостью. – Уверена, он не со зла. Просто этикет «пленник – похититель», не так ли?

Джианна рассеянно откусила кончик клубники, она с наслаждением впитывала наш разговор.

– Я бы так не сказала, – рассмеялась я. – Не уверена, что Ронан знаком с этикетом «пленник – похититель».

– Правда? Из наших совместных игр мне всегда казалось, что он прекрасно справляется.

Не обращая внимания на тошноту, которую вызвали ее слова, я изобразила на лице озарение.

– Может быть поэтому он и не говорит о тебе. Похоже, нет ничего, чем можно было бы поделиться. – Я посмотрела сочувственно. – Уверена, это лишь потому, что ты кажешься такой пустышкой, что он не может рассмотреть твоих глубин.

Подведенные глаза вспыхнули огнем.

– Без обид, – добавила я.

Надя поставила чашку на блюдце с большей силой, чем это было необходимо, Кэт отвлеклась от игры. Она бросила на оперную певицу зловещий взгляд, прежде чем вернуться к «Царству Ужаса» и сказать:

– Мама, она мне не нравится.

Я ожидала нагоняя, но забыла, что этот мир бросает вызов всем нормам.

– Как бы я ни ценила твою честность, cara, – тихо сказала Джианна, – пассивная агрессия позволяет донести суть. Так мы выглядим лучше.

– Что такое пассивная агрессия?

– Дорогая, это то, что продолжается уже несколько минут. Не обращай внимание.

– Ладно.

Мы с Надей притворились, будто этого разговора не было. Я потянулась взять виноград. Она поставила тарелку с недоеденной едой на стол, нахмурившись, как будто ей не понравилась еда.

– Почему оладьи на вкус как бумага? – спросила Надя.

– Мила веган, – гордо объявила Кэт.