Ее слезы, доверчивый взгляд, гребаное существование – все это не давало представить, как она уходит от меня, а я смотрю на это, и на моей ладони – следы липкой желтой глины, которую мне никогда не смыть.

Мой большой палец надавил на ее губы, размазав мое смятение по внутренней поверхности ее рта. Ее отсутствие чувства самосохранения раньше забавляло меня. Теперь мне хотелось запереть ее в пуленепробиваемой комнате, куда только я имел бы доступ. А такой у меня сейчас не было.

– Глупый котенок, – растерянно прорычал я.

Кошачьи глаза, из-за которых я и дал ей это прозвище, прищурились, когда она вырвалась из моей хватки.

– Это ты глупый, лежишь здесь, истекая кровью.

Теперь она была моим котенком, потому что оставалась приторно-сладкой ровно до тех пор, пока не выпускала когти.

Схватив ее за горло, я притянул ее губы к своим. Она выдохнула мне в рот, мой язык остановил протесты. Девушка уперлась руками в диван у моей головы в попытке удержать вес тела. Меня ранили в руку, хотя рядом с ней было такое чувство, что в грудь.

Я куснул ее губы и, почувствовав влагу на ее щеках, принадлежавшую мне, понял, что у меня встал.

– Нет, – выдохнула она мне в губы, пытаясь отстраниться, но мое тело восприняло это фигурально – как будто она уходила, черт возьми, навсегда – и моя хватка стала крепче, хаос во мне всплыл на поверхность.

Она отвернулась.

– Ронан… нет.

– Что я говорил по поводу этого слова?

– Ты истекаешь кровью. Сильно. – Ее голос звучал так расстроенно, что я ослабил хватку, но не смог удержаться и не пробежать губами вниз по ее шее, оставив метку единственным способом, который знал.

Отпустив ее плоть и царапнув зубами, я сказал:

– Это случается, когда в тебя стреляют.

– Тебе надо в больницу. – Она сопротивлялась. – Серьезно, что ты делаешь, лежа тут?

– Пытался поспать. Но теперь у меня есть настроение для другого. – Я подхватил ее бедра и потянул, чтобы Мила оседлала меня, игнорируя свою руку. Боль была ничем по сравнению с внезапной жаждой оказаться внутри нее. Странно, я не думал, что это желание имело что-то общее с членом.

– Я не буду сейчас заниматься с тобой сексом.

Опустив ее на стояк, я сказал:

– У меня был херовый день, котенок. Исправь это.

– Я вызываю врача. – Она попыталась отстраниться, но я не дал ей.

– У тебя нет телефона.

– Ронан… пожалуйста. Пожалуйста, просто позвони врачу.

Твою мать. Звучало так, будто она вот-вот разразится новыми слезами. Это сбило настрой, хотя теплое ощущение вернулось, став еще более похожим на ожидание праздника. Хотя член был все еще твердым как камень, теперь я чувствовал себя так, словно меня ждало специальное новогоднее эротическое шоу.

– Я напишу ему, – сказал ей. – Но только если поможешь занять время, пока он не приедет.

Равнодушный взгляд, который она бросила на меня, не был тем, что я привык получать от женщин, которых собирался трахнуть, но, тем не менее, он был очарователен.

– Этого не может быть в списке рекомендаций сайта здравоохранения.

Я хохотнул.

– Если ты их последователь, уверен, там найдется инструкция, как зашить огнестрельную рану. «Хорошенько вымойте руки и найдите иглу».

Она вздохнула, бросила взгляд на кровь, капающую с пропитавшейся насквозь повязки и сдалась.

– Ладно. Но напиши ему прямо сейчас. Тут нужен дьявольский экспресс, а не неспешная прогулка в пригород. Понял?

Я прищурился. Я не привык подчиняться приказам – особенно с гребаным «понял» в конце – но нелепость того, что она сказала, пересилила раздражение. Я вытащил из кармана телефон и отправил сообщение Кириллу, воспользовавшись фразой Милы. Он поймет. А может, и нет. Все, что меня сейчас волновало – женщина, скользнувшая вниз по моему телу и принявшаяся возиться с пряжкой ремня.

Я бросил телефон на пол.

Мила освободила меня от боксеров и обхватила ладонью вставший член, медленно лаская меня, как апатичный флаффер, выполняющий свою работу на площадке порнофильма.

– Это мило, котенок. Но не совсем то, о чем я думал.

Она взглянула на меня. Ее глаза были окном в душу. Я вдруг понял: если когда-нибудь умру, ее глаза будут иметь к этому прямое отношение. И почему-то я готов был это принять.

– Покажешь, что тебе нравится? – спросил она с беспокойством.

Она опустилась на живот между моими ногами, и когда я понял ее намерения, то почти простонал.

– Да. – Твою мать, да.

Мне казалось, что я подросток, которому вот-вот сделают первый минет. Мое сердце билось с удвоенной силой, вероятно, заставляя еще сильнее истекать кровью, но понимание этого я бы унес с собой в могилу, иначе, я знал, Мила остановится.

Этого точно не было в рекомендациях на сайтах здравоохранения.

Первое скольжение ее языка по стволу пронзило словно огненное копье. Остаточное тепло разлилось по животу, заставив напрячь пресс. Я откинул голову на спинку дивана и стиснул зубы, пытаясь не издавать ни звука, пока она лизала член, словно леденец на палочке. Я никогда бы не продержался до трехсот восьмидесяти восьми.

Руки сжались в кулаки, пока я боролся с порывом скользнуть пальцами в ее волосы, придержать голову и начать трахать ее рот. Я бы сделал это с любой другой женщиной, но не мог обращаться с Милой как с другими, даже учитывая то, как мучительно она облизывала каждый сантиметр моего члена.

Ее свободная рука скользнула вверх по моему прессу. Тонкие пальцы цвета слоновой кости казались невинными. Мягкими, словно бархат. Неокрашенные подпиленные ногти. Безупречная кожа. И все же их прикосновение к моему животу прожгло дорожку, такую же горячую, как и ее губы. Впервые я обращал внимание на руки женщины, а не на ее рот на своем члене. Может быть, я правда истекал кровью.

Ее взгляд встретился с моим, когда она лизнула головку члена. Я сдержал стон, зная, что в тот момент, когда заговорю, выложу все требования. Включая, но не ограничиваясь: «Заглотни член… Сделай мне глубокий минет, котенок… Похлопай меня по бедру, когда тебе нужно будет вздохнуть».

Лунный свет отбрасывал ореол на каждый сантиметр ее тела. Это выглядело так, будто ангел сосал мой член – член Дьявола. Я знал, что настоящий Дьявол никогда бы ее не отпустил. Он отрезал бы ей крылья и запер в темнице. Идея имела смысл, если бы Алексей не был такой сукой и если бы карма не вмешалась с гребаными чувствами, напомнив, что Миле это не понравится. Как бы я ни ценил пролитые обо мне слезы, мурашки бежали по коже при мысли о том, что это снова заставит ее плакать.

Казалось, она все больше приноравливалась и тоже начала наслаждаться процессом. Подушечка ее ступни скользнула по лодыжке, пока она мучила меня легкими движениями языка, которые лишь усиливали томление.

Ее взгляд поднялся ко мне.

– Ты такой тихий. Очень… пассивный. – Она подняла голову, в ее глазах мелькнуло легкое беспокойство. – Ты нормально себя чувствуешь?

Мне показалось, что она сейчас коснется моего лба, чтобы проверить температуру.

Я был не требователен, а значит, болен? Господи Иисусе.

– Я в порядке, Мила, просто соси мой член, ладно?

Она нахмурилась.

– Ты не говоришь, что тебе нравится.

– Мне нравится все. – Это было правдой отчасти. Она могла просто дышать на мой член, и мне бы это понравилось. Если бы этот день не пошел насмарку, она могла бы лизать мой член часами, и я бы не возражал. Но прямо сейчас я хотел кончить в ее хорошенький ротик.

Оно озорно приподняла бровь.

– Правда? Подруги говорили, некоторым парням нравится минет с зубами.

– Не мне.

– Уверен? – Она провела языком вверх по члену и очаровательно щелкнула на меня зубами.

Я хотел поцеловать ее. Я хотел, чтобы она и дальше сосала мой член. Я хотел всего и сразу.

Впервые в жизни попытался быть джентльменом, но она назвала меня «пассивным», и еще и зубы показала. Да пошло оно все.