Сожаление сдавило горло, я выдохнула:

– Я не стану извиняться.

Он прижался лицом к моей шее, издав мрачный удовлетворенный рык.

– Значит, ты все же чему-то учишься.

Адреналин схлынул, оставив меня чувствительной, незащищенной, пристыженной. Я не хотела быть тем, кто причиняет боль потому лишь, что мне причиняют боль. И сильнее всего что-то внутри меня сопротивлялось мысли о том, чтобы причинить боль ему, пусть даже он заслуживал этого как никто другой.

Может, эти татуированные пальцы и держали меня в плену, но они также спасли меня и отомстили за меня.

Чувство вины росло в груди, словно воздушный шар, и внезапно перед глазами остался лишь маленький мальчик в машине, руками собственной матери обреченный уйти на дно Москвы-реки. Мне стало интересно, не из-за этого ли появился у Ронана шрам на губе. От факта, что я могла добавить ему новых шрамов, тошнило. Напряжение подталкивало извинения к горлу, но когда я открыла рот, он скользнул своими губами по моим, резко сказав:

– Нет.

Несколько секунд мы лишь вдыхали выдохи друг друга. Тяжесть сдавила мою грудь, увлекая в темные воды рядом с ним, где я тонула, а он плыл. Единственное, что я хотела знать: схватит ли он меня за руку или даст утонуть?

Я не была уверена, что мне уже не все равно.

Я поцеловала порез, который оставила на его нижней губе. От этого пространство наполнилось моим безмолвным извинением, вызвав в его горле звук неудовольствия, но нарастающее внутри чувство заставило меня продолжить. Я потянулась губами поцеловать уголок его рта, затем тонкий шрам, по которому мягко провела языком. Грубо рыкнув, он схватил меня за подбородок и повернул голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Мне казалось, у тебя предубеждение против поцелуев со мной.

Библия впивалась мне в позвоночник. Уверена, никогда еще не было более ясного знака «сопротивляйся греху», чем Писание, буквально прожигающее спину, но эта мысль не помешала мне взглянуть Дьяволу прямо в глаза и произнести два слова, отправившие меня прямо в ворота ада.

– Я солгала.

Два удара сердца, его взгляд был словно темная грозовая ночь, насыщавшая воздух электричеством.

– Это плохая привычка.

– М-м-м, – это было все, что я могла ответить, все мое тело дрожало.

Я выдохнула, когда он провел большим пальцем по моей щеке, и привычная злодейская улыбка коснулась его губ.

– Не беспокойся, котенок. Я вытрахаю из тебя всю ложь.

Это прозвучало как угроза, но времени обдумать слова не было. Он разорвал мой комбинезон.

Пуговицы отлетели и рассыпались по полу. Тонкие швы легко разошлись на бедрах, оставив лишь узкие полоски. На мне не было бюстгальтера – обычное дело с тех пор, как я очутилась тут… и как только прохладный воздух коснулся моих обнаженных грудей, он сделал то же, обхватив мягкую плоть одной рукой, прежде чем сжать.

Кожа была такой чувствительной, что гудела. Шероховатость его ладони вызывала дрожь. Я горела повсюду, трение о костюм Armani раздувало неуверенный жар. Казалось, я ничего не могла сделать, только лежать с запястьями над головой.

Я вздохнула, пальцы сжались в кулаки, когда он втянул сосок в рот. Наслаждение сломало волю, заставив меня поднять бедра навстречу его эрекции. Скрипнув зубами, он отстранился, оставив мои соски напряженными и ноющими.

Когда он стянул с бедер стринги, я вдруг поняла, что больше не будет никакой прелюдии: руки на теле казались грубыми и эгоистичными. Хотя у этого человека была одна смертельная слабость: алчный туман в его глазах, подсказавший мне, что он перешел грань разумного. Это зрелище должно было меня напугать. Но я лишь хотела отдать ему все, что он хотел взять.

Прикрыв глаза, я наблюдала, как он приподнимает мои ноги, чтобы стянуть с меня стринги. Он отбросил ткань в сторону, затем подхватил меня и придвинул мои бедра к своему животу. Я вспыхнула от того, какой была беззащитной, но тепло его взгляда на моем лоне, как будто он не был уверен, с чего начать, вызвало внутри острое томление.

Я опустила ноги, коснувшись тыльной стороны его рук, и инстинктивно раздвинула ноги шире. Горячий взгляд встретился с моим, прежде чем он опустил бедро, провел двумя пальцами по клитору и толкнул их внутрь. Когда горячее давление усилилось, я выгнула спину, стон сорвался с губ. Я вцепилась в край диванной подушки над головой, не в силах делать ничего, кроме как толкаться бедрами навстречу, чтобы разжечь огонь.

Ронан уронил другую мою ногу, схватил лицо и заставил меня посмотреть на него.

– Это мое, – хрипло сказал он, вводя пальцы в меня.

Глаза у меня закатились, я видела звезды. Наслаждение бежало по венам, нарастая, пока не осталось только оно и больше ничего.

Тяжело дыша, я подняла голову, чтобы посмотреть на его руку меж моих ног, затем со стоном опустила ее обратно на диван, когда он коснулся моей точки G. Я была так близко к разрядке… так близко, что сделала бы все ради нее.

– Не останавливайся, – выдохнула я.

– Ты дашь мне трахнуть тебя?

Я не знала, что он сказал, и не была уверена, что поняла бы, даже если бы он говорил по-английски. Я могла лишь закрыть глаза и отдаваться движению, пока он не прижал губы к моему уху и не потребовал:

– Ответь.

Слова были тихими и хриплыми, но оставались приказом.

У меня не хватало дыхания сказать ему, что он говорит по-русски. Я знала лишь то, что если он продолжит трахать меня пальцами, то сможет получить все, что захочет: сердце, душу, анал… все что угодно. Так что я надеялась, что ему нужно «да» в ответ, и кивнула.

Он вдруг резко вытащил пальцы. Нарастающее напряжение спало, и меня волной накрыло разочарование.

– Нет. Пожалуйста, – взмолилась я, распахнув глаза. – Пожалуйста…

Он закрыл мне рот ладонью и толкнулся в меня одним жестким движением, вырвавшим вскрик боли. Словно огненное копье, обжигающее так сильно, что слезы наворачивались на глаза. В попытках за что-нибудь схватиться я вцепилась в его плечо, впилась в рукав его рубашки. Спина рефлекторно выгнулась в попытке вытолкнуть его, но он был слишком тяжелым.

Сердце Ронана колотилось мне в грудь, каждый сантиметр его тела был напряжен.

– Котенок… если я… – Он сцепил зубы и начал заново по-английски: – Если я выйду, будет ли у меня на члене кровь?

Я не знала, какого ответа он ожидал от меня, когда его ладонь все еще закрывала мне рот, так что покачала головой в надежде солгать. Это стало идеальным моментом, чтобы слеза скатилась по моей щеке на его ладонь.

Он смотрел на стекающую слезу словно на кислоту, затем убрал ладонь и положил обе руки на диван над моей головой.

– Твою мать, – прорычал он прежде чем закрыть глаза и выдохнуть. – Прошу, скажи, что ты очень тугая и плачешь, когда трахаешься, Мила.

Очевидно, я только что отдала свою девственность самому очаровательному мужчине Европы.

Ронан уже знал ответ, но, кажется, хватался за соломинку. Внутри у меня все сжалось от предчувствия, что он положит этому конец, если получит подтверждение тому, что я девственница. Несмотря на то что непривычная заполненность во мне жгла, если бы он вышел, мое сердце распалось бы на части. Не знаю, то ли боль, то ли что-то еще заставило скатиться по щеке еще одну слезу.

– Кажется, пылинка в глаз попала, – сказала я дрожащим голосом; в горле пересохло.

Он некоторое время смотрел на меня, прежде чем разочарованно простонать сквозь зубы. Я вздрогнула от укола боли, когда он откинулся назад, чтобы увидеть, как толстый член выходит из меня на пару сантиметров. Когда по моему бедру скатилась капля влаги, я поняла, что он, скорее всего, увидит доказательство моего вранья.

– Маленькая лгунишка… – прохрипел он, подтверждая, что у меня кровь.

Я заставила себя сглотнуть, когда он, все так же не сводя взгляда с низа живота, провел ладонью по своим губам. Я не знала, был ли он очарован видом крови или считал, что это зрелище испортит ему весь вечер.