– Следи за тем, как со мной разговариваешь, или узнаешь, насколько я больной.

Дыхание у меня сбилось, но я не отвела взгляда. Русская рулетка.

Одно мгновение, и я буду мертва.

Может быть, это была бы более быстрая смерть, чем та, что он приготовил для меня. Взгляд его предупреждал: «Не играй в игры, в которых не можешь выиграть».

Мой отвечал: «Это не игра. Это ад».

После напряженной паузы он отпустил меня.

– Ты, Мила, – всего лишь средство для достижения цели. Хотя не скажу, что мне это не понравилось. – Его взгляд метнулся к экрану, когда мои стоны стали громче. – Такой восторженный котенок.

Мой желудок скрутило, сердце болело так, словно его вырывали из груди. Я влюбилась в этого человека. Я хотела его, чувствовала. Я закрыла глаза, когда из темных уголков моего сознания выполз смех мадам Ричи, пульс участился, волосы на руках встали дыбом.

Я напряглась, когда почувствовала, как он обходит стул.

– Честно говоря, я ожидал большего от дочери Алексея. Я почти разочарован тем, как это было просто.

У меня открылись глаза во всех смыслах.

– Это из-за папы.

Он хохотнул, и от этого звука по спине прошла дрожь.

– Ты заслужила медаль за догадливость.

Ронан оперся предплечьями на спинку моего стула, заключив меня в клетку, и смотрел, как на экране я скачу на его пальцах. Комнату заполнило мое тихое дыхание и запись моих стонов.

Он склонился ближе, его голос проник в мои уши.

– Интересно, что подумает твой папа, если увидит это.

Отвращение пронзило мне вены. Он не мог быть таким извращенцем.

– Узнаем?

Когда он поднес к моему лицу сотовый, мое сердце упало при виде блестящего белого корпуса. Это был мой телефон. Я думала, что он исчез вместе с моим пальто, но теперь знала, что все это время он был у него.

Он щелкнул по черновику сообщения моему папе, чтобы показать прикрепленное к нему видео.

Этого не могло быть.

Этого не могло быть со мной.

Паника разрасталась в моих легких, царапая и кусая плоть. Я так крепко сжала подлокотники, что стало больно.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась я.

Его большой палец навис над «Отправить».

– А что ты для меня сделаешь?

Я поняла намек в его голосе. Слезы текли по моим щекам, грудь вздымалась от невозможности этой ситуации. Я разрывалась в двух разных направлениях, но знала, что даже отдаться ему будет лучше, чем позволить папе увидеть это видео.

– Все что угодно, – зарыдала я. – Я сделаю все, что ты хочешь.

– Проблема в том, – тихо сказал он, уткнувшись лицом в мои волосы, – что я уже все это видел.

Одно нажатие его пальца, и звук отосланного сообщения ударил по моим ушам.

Сердце мое упало на пол, я едва услышала безразличное «Упс», издевательски прозвучавшее прямо в ухо так, будто это была лишь досадная случайность, а потом он отстранился от меня.

Желчь подкатила к горлу, а потом я наклонилась, и меня вырвало всем, что оставалось в желудке, на персидский ковер.

Он опустился передо мной на корточки и большим пальцем вытер блевотину с нижней губы.

– Что мне с тобой делать, котенок?

Он больше не был загадкой в костюме от Versace, равнодушный к крови на брюках и блевотине на пальцах. Он был монстром, одетым как джентльмен.

Я подняла на него полный слез взгляд и сказала два слова, которые никогда раньше не произносила:

– Ненавижу тебя.

Он улыбнулся.

– Долго же пришлось ждать.

Меня трясло от унижения.

– Зачем ты это делаешь?

И точно так же веселье исчезло, сменившись безжалостным взглядом, который высосал из комнаты все тепло. Он вытащил свой телефон из заднего кармана и сунул его мне в лицо. Я с отвращением отвернулась от фото на экране, но он схватил меня за щеки, чтобы заставить смотреть.

Я крепко зажмурилась, но образ все еще горел у меня в мозгу. Кровь. Столько крови.

Изуродованная плоть.

Безжизненные глаза.

Он был всего лишь мальчиком.

– Твой отец не инвестор.

Я покачала головой, слезы текли по щекам. Я не верила, что мой папа ответственен за… это. Он не мог.

– Его звали Пашей. Он был хорошим парнем, – вот и все, что сказал Ронан, но по его тону я поняла, что где-то в глубинах своего черного сердца он заботился о нем.

Я открыла глаза. Несмотря на то, что, учитывая обстоятельства, это было совершенно необоснованно, я не могла не испытывать сострадания к этому мальчику.

– Мне жа…

Я не успела закончить, потому что он ударил меня по лицу. Не сильно, но от неожиданности моя голова все равно дернулась. Меня никогда в жизни не били, и этот поступок лишил меня дара речи.

– Я тебе уже говорил, прекрати извиняться, – рявкнул он.

В его заднем кармане зазвонил мой телефон. Ронан наблюдал за мной, позволяя ему звонить и звонить, прежде чем поменять свой сотовый в руке на мой. Он переключил сотовый на громкую связь и встал в полный рост.

– Алексей, – сказал он. – Надеюсь, погода в Сибири хорошая.

– Если ты навредил моей дочери, я тебе член отрежу и затолкаю в горло твоей шлюхи. – Голос моего папы резал комнату словно нож, так резко и чуждо, что по спине у меня побежал холодок. Я почувствовала, будто меня ударили в десять раз сильнее, чем ударил Ронан минуту назад.

Ронан усмехнулся.

– Как всегда изобретательно, Алексей. К сожалению, как ты только что видел, мой член ближе к твоей дочери, чем ты.

Мой взгляд остановился на татуировках на пальцах моего похитителя, и внутри все похолодело. У него были люди, выполнявшие его приказы, он был немыслимо богат и, очевидно, сидел в тюрьме.

Как там называется русская мафия?

Братва.

Это объясняло странных людей, приходивших и уходивших из нашего дома, молчание отца о своей работе, его отказ везти меня в Россию и Ивана. Это объясняло красную краску, сочившуюся из-под… Нет. Я не могла думать об этом. Это просто объясняло всё. Каждое подозрение, которое у меня когда-либо было. Тайная семья теперь казалась желанной альтернативой.

– Она не имеет никакого отношения к нашим делам, – рявкнул папа.

– Глупости, – сухо возразил Ронан, глядя на меня.

– Она могла бы быть близняшкой Татьяны. Должно быть, неловко трахать женщину, которая выглядит точь-в-точь как она.

Единственным, кто поставил меня в неловкое положение, был этот бессердечный ублюдок.

– Мила совсем не похожа на свою мать.

– Теперь я в это верю, – протянул Ронан, прислоняясь к комоду. – Я слышал, она была сукой-садисткой.

Горло у меня сжалось.

Он лгал. Он должен был лгать. Хотя я не могла не вспомнить странные реакции в ответ на ее имя, включая ужас, с которым смотрела на меня Вера.

Нет. Я не позволю ему разрушить память о моей матери… По крайней мере ту, которую я создала.

– Достаточно, – прорычал папа. – Мы оба знаем, чего ты хочешь. Я обменяю себя на нее.

Понимание ужасом парализовало легкие.

– Нет, – выдохнула я.

Я знала, что Ронан сделает с моим папой. Знала, что никогда его больше не увижу. Мысль о том, что мне придется идти по жизни в полном одиночестве, тяжелым грузом легла мне на грудь. Я не знала о том, что творил мой отец – об этой тайной, ужасающей жизни, которую он вел, – но я не могла забыть, каким хорошим отцом он всегда был. Тем, который в детстве всегда заплетал мне волосы вместо матери, которой у меня никогда не было. Тем, кто читал мне сказки на ночь, целовал меня в лоб и называл своим маленьким ангелом.

– Мила. – Это прозвучало усталым вздохом. Он не знал, что я слушала, и сожаление смягчило его голос.

– Прости, папа. – Я всхлипнула.

Ронан прищурился.

– Я не должен был так долго скрывать от тебя свою жизнь. Я лишь хотел уберечь тебя.

Не потому ли он солгал о моей смерти в младенчестве и запер меня в Майами?

– Это никогда не должно было коснуться тебя, и мне жаль, что так вышло. Просто знай, что я всегда любил тебя, Мила, что бы ты обо мне ни услышала. – Это был третий раз в жизни, когда я услышала от него, что он любит меня, и это разбило мне сердце.