— Бергамот, объясни толком, что происходит? — потребовала Лида.

Хотя о том, что произошло, она уже смутно догадывалась.

— Тебя предали, Лидия, — подойдя к окну, произнес цитрониец. — Смотри.

Лида прильнула к окну, и от отразившегося по ту сторону стекла вида у нее сжалось сердце. Зефира, словно он какой-то опасный преступник, вели под конвоем сразу четверо цитронийских стражников. Толпа зевак начинала сгущаться по обе стороны улицы. Лида буквально слышала их перешептывания, они обмусоливали Зефира, как какую-то вещь, оказавшуюся не в то время и не в том месте.

— Его арестовали?.. За что? Почему? Кто приказал? — сыпала Лида вопрос за вопросом, на ее глазах наворачивались слезы.

Зефира посадили в одну из тех экспериментальных машин-карет и куда-то повезли.

— Потому что тебя предали, Лидия, — повторил Бергамот, намереваясь вывести девушек из библиотеки. — Сегодня утром Цитрон обвинил тебя в сговоре с Иргой.

Зефир думал, что все происходящее чья-то глупая шутка ровно до тех пор, пока на его запястьях и щиколотках не сомкнулись тяжелые кандалы с бренчащими от его шагов цепями. Он смотрел на отполированные стражниками оковы и не мог поверить в то, что услышал, находясь в библиотеке великого Цитрона: «Вас обвиняют в измене».

Его уводили под недоуменные взгляды цитронийцев. Они шептались, глядя на него, шептались за его спиной и, наверное, шептались даже после того, как его увезли. Все эти надменные, считающие себя умнее остальных цитронийцы… Как они смели назвать его изменником? Как язык повернулся назвать изменницей Лиду?

«Это заговор против нас», — думал Зефир, покорно следуя за стражей князя Каламондина.

Они вели его в место, которое можно было назвать «темницей», хотя цитронийцы называли свои тюрьмы «изоляторами». Так по-новому, словно желая провести черту между собой и остальными птифурцами.

Зефир терялся в догадках: почему именно туда? Там ему будут задавать вопросы? От такого предположения против его воли по позвоночнику пробежался холодок. Потому что всем известно — что происходит в темницах, тюрьмах или изоляторах, как не называй, навсегда остается там. Зефир не боялся за себя. Чтобы там не произошло, он все выдержит, все сумеет преодолеть. Но Зефир был не властен над страхом за Лиду. Пусть сейчас она и находилась дома, вдали от Птифура, но узнай она, что его схватили, тотчас же примчится и начнет кричать на каждом углу «Мы не изменники! Нас подставили!».

В этом была вся Лида.

— Вскоре своим присутствием тебя почтит князь Каламондин, — произнес один из стражников, открывая перед Зефиром скрипящую калитку камеры. — И лучше тебе во всем признаться.

Зефир промолчал.

Заходя внутрь, он еле сдержал ухмылку. За внешней красотой Цитрона скрывалась сырая и темная натура любого подвала.

В камере была кровать, стол и стул, лампа, но в помещении пахло затхлостью, в ней давно уже никого не держали.

Впрочем, все камеры в изоляторе были пусты.

— И как долго меня здесь продержат?

— Зависит от твоей сговорчивости, — вполне дружелюбно ответил на его вопрос стражник.

Хотя, возможно, Зефиру его тон лишь показался дружелюбным.

Когда за его спиной щелкнул замок, Зефир заметно расслабился. Оставшись наедине с самим собой, он мог позволить себе поразмыслить над случившимся и над тем, что же ему делать дальше.

Пройдя к кровати, он сел на край жесткого матраса и тот тут же продавился под ним, металлические пружины издали характерный лязг. Зефир взглянул на коридор сквозь блестящие под светом потолочных ламп прутья и не без удовольствия отметил про себя, что соскучился по электричеству.

Соскучился по дому на той, другой стороне. И соскучился по тем, кто там остался.

«Главное, что Лида в безопасности», — повторял он про себя.

Главное, что она далеко отсюда, а со всем остальным он как-нибудь разберется.

У Зефира было время выстроить в голове тактику общения с цитронийцами. Придумать вопросы, которые он был бы вправе задавать, чтобы выяснить у них больше, чем они согласятся рассказать сами. «Знание — сила», — излюбленная фраза цитронийцев и Зефир в полной мере собирался прочувствовать ее на собственном опыте.

Минут через двадцать по коридору разнеслись тихие шаги. Зефир поднялся на ноги, готовый к долгому разговору с князем. И какого же было его удивление, когда по ту сторону решетки стоял не Каламондин, а княгиня Юдзу. Зефир открыл было рот, но тут же закрыл его, подходя ближе к прутьям и выказывая княгине свое почтение.

— Для того, кого обвиняют в измене, Вы держитесь стойко, — произнесла княгиня, держа гордую осанку. — В Ваших глазах ни капли отчаяния или злости. Неужели Вы не считаете, что Вас обвинили безосновательно?

— Разумеется, считаю, но разве мои попытки защититься будут здесь кем-то услышаны?

Княгиня никак не отреагировала на его вопрос, продолжая вглядываться в его лицо сквозь прутья. Зефир выдержал ее взгляд.

О княгине за пределами Цитрона ходило множество слухов. Она была умна и красива, но вместе с тем хладнокровна и коварна. И чрезвычайно ревнива. Ее супруг — князь Каламондин — слыл в обществе дамским угодником. И хоть ни разу Зефир не слышал о том, что князя ловили на супружеской неверности, слухи о том, как княгиня избавляется от соперниц, доходили даже до Макадамии. Да и отсутствие детей в семье наводило многих на мысли о том, что чувства князя к княгине уже давно остыли.

— Не поймите неправильно, — продолжила княгиня, выдержав небольшую паузу в их разговоре, — если Ваша невиновность будет доказана, я лично принесу извинения Вам и королеве Лидии. Но до тех пор Вы должны содействовать расследованию. Ведь поимка виновников последнего инцидента — первостепенная цель для всех земель Птифура. Вы так не считаете?

— Разумеется, именно так я и считаю. И именно расследованием я и занимался, пока Ваша стража не увела меня из библиотеки великого Цитрона, обвинив в измене.

Княгиня о чем-то задумалась.

В это время двое стражников принесли откуда-то большое, украшенное камнями и позолотой кресло. Поклонившись княгине, они ушли, а Юдзу неторопливой походкой прошла к креслу и села в него, ни на сантиметр не согнувшись и не понурив плечи.

Казалось, будто в ее спине были десятки длинных, негнущихся спиц.

— Возможно, — согласилась она с Зефиром, положив на колени руки, — наши действия были поспешны, но Вы должны понять наше нежелание медлить в данном вопросе. Многие пострадали от яда волчьей ягоды и, конечно же, главными подозреваемыми стали иргийцы. Царь Кизил взойти на трон не успел, как произошло такое событие. А во время бала многие заметили, что королева Лидия вела с ним долгий разговор.

— Обвиняете кого-то в измене лишь из-за разговора? — Зефир хмыкнул, стараясь пристыдить княгиню, но та так и осталась сидеть с непроницаемым выражением лица, будто его слова не могли достичь ее сердца. — Я слышал о Вашем уме, княгиня, и не могу поверить, что подобные домыслы могли посетить Вашу светлую голову. Где доказательства? И главное, в чем выгода королевы Лидии? Уж кто, как не Вы должны понимать, что она села на трон Марципана не по своей воле?

— Власть имеет свойство менять тех, кто ею обладает. Особенно тех, кто не был с нею рожден.

С этим Зефиру было сложно не согласиться.

— Но Вы убеждены, что Ваша подопечная все та же самая девочка и корона нисколько не изменила ее? Может ли быть, что ее сговор с царем Кизилом произошел без Вашего ведома?

«Сговор с царем Кизилом, — повторил про себя Зефир. — Она намеренно провоцирует меня на ее защиту?»

— Все то время, что Лида носит титул королевы она ни разу не покидала пределов дворца, все свое время посвящая обучению. Так как мы опасались нападок со стороны парфийцев, стража и фрейлины, а также придворные учителя ни на секунду не оставляли Лиду без присмотра.

— Значит, Вы не скрываете того, что королева Лидия находилась под постоянным присмотром?