Разумеется, все знали, что королева Лидия выходила замуж за Безе. И слуги с нетерпением ожидали, когда их прежние господа прибудут во дворец. Мало кто догадывался, что все трое уже давно были там, и передвигались по дворцу, используя тайные ходы.

Но почему же она не слышала разговоров о том, что вся эта свадьба — за гранью разумного?

Лида взглянула на Макаруна, в надежде поговорить с ним, но тот смотрел в одну точку поверх ее головы, явно не расположенный к тихой беседе. Тогда она скосила взгляд на госпожу Мяту, продолжавшую отчеканивать ритм их танца.

«Кто-то ведь точно знает, что все это фарс», — подумала она.

Да и вообще, кто, находясь в здравом уме, мог поверить, что между ней и принцем Безе воспылала столь сильная любовь, что они захотели пожениться спустя несколько недель после знакомства?

В жизни такого не бывает.

А в жизни августейших особ тем более.

К наступлению очередного вечера голова у Лиды окончательно разболелась. А веки стали настолько тяжелыми, что держать их открытыми и не закрывать глаза казалось Лиде чем-то недостижимо сложным.

Вернувшись в свою комнату после окончания последнего занятия с господином Эклером, Лида отослала служанок, которые должны были помочь ей раздеться, и завалилась на кровать. Косточки корсета неудобно давили на ребра, но поерзав на перине, ей удалось занять удобную для себя позу и поразмышлять о том, как быстро и бесполезно прошел день.

Уроки. Уроки. И еще раз уроки. Ничего нового она на них не узнала, зато успела о многом подумать. Видимо из-за этого голова теперь и трещала.

«Даже если никто из подданных не усомнился в искренности чувств, внезапно вспыхнувших между мной и принцем, — подумала Лида, разглядывая потолок, — то вопросы могут возникнуть у гостей из других стран».

Все еще считая, что неправильно играть свадьбу во время конфликта между Цитроном и Иргой, Лида пыталась придумать, как помочь иргийцам, разделив трон с Безе. Приглашение на свадьбу было отправлено и в Цедру князю с княгиней, и в Аронию Кизилу, и Лиде за это было стыдно. Что подумает о ней Кизил, когда в разгар войны получит от нее подобное послание? Она ведь обещала помочь ему, а что сама? Устраивает свадьбу и ждет гостей на торт!

«Нет, подобный праздник можно и нужно рассматривать, как площадку для переговоров».

Но Лида сомневалась, что на свадьбу прибудут делегации из Цитрона и Ирги. И тем, и другим сейчас было не до этого.

Лида перевернулась на живот, чувствуя давление на ребра. И думала о своей беспомощности. Она никому и ничем не могла помочь. Сможет ли Безе, став королем? Вряд ли. Лида была уверена, что они с Безе станут лишь марионетками — в самом благородном смысле этого слова — в руках королевы Ваниль и ее супруга. С одной стороны в этом не было ничего предрассудительного, ведь Безе, да и сама Лида, оказались совершенно не готовы к тому, чтобы править целым королевством. И если принца готовили этому всю жизнь, то Лиду только последние несколько недель.

И справлялась она из рук вон плохо.

С другой же стороны, Лида и Безе были молоды, и могли смотреть на некоторые вещи под иным, нежели взрослые, углом. Например, в ситуации с Иргой. Если бы могла, Лида бы собрала все марципанское войско и двинулась бы вместе с ними в Аронию защищать Кизила и простых иргийцев.

Ведь Лида точно знал, что ни сами иргийцы, ни политика Кизила не могли привести к тому, что сейчас происходило на границе двух государств. Иргийцев кто-то подставил. И этот кто-то, с огромной долей вероятности, сидел сейчас на своем замороженном троне и наблюдал за происходящим со стороны.

«Так легко во всех бедах обвинять парфийцев».

И вправду, так легко кого-то в чем-то обвинить, имея на весах лишь собственные домыслы и личную неприязнь.

Когда в двери нетребовательно постучали, Лида поймала себя на мысли, что все это с ней уже происходило. Буквально прошлым вечером. Но отчего-то сердце в ее груди забилось быстрее, чем вчера, и вовсе не от испуга. Будто чувствовало то, чего еще не успела почувствовать сама Лида.

Вряд ли в коридоре стоял принц Безе, размышляла Лида, вставая с кровати. Им не о чем было разговаривать два вечера подряд. Будь там Зефир или Пастила, то после стука, они бы осторожно приоткрыли двери и предупредили Лиду, что заходят. Так ведь поступают члены семьи, когда живут вместе. И Зефир, и Пастила были ей родными, хоть кровного родства они и не имели.

Слуги, будь это они, постучали бы тихо, но уверенно.

Стоявший за дверьми гость был кем-то другим.

«Кто на этот раз?» — задалась Лида вопросом, проделывая тот же путь от кровати до дверей, что и вчера.

Но стоило ей эти двери открыть, как от одного только вида вечернего гостя у нее затряслись колени. Ведь на пороге ее спальни стоял Максим Горький собственной персоны.

— Я войду.

Лида не могла понять по интонации, спрашивал Максим разрешения или же просто сказал о том, что собирался сделать, но для надежности Лида кивнула и отступила в сторону, пропуская парня вперед. В отличии от принца Безе, Максим вошел внутрь неторопливо, будто совсем не беспокоясь о том, что кто-то мог его заметить.

Или же, как чуть позже поняла девушка, своей неторопливостью Максим еще давал себе возможность сбежать.

— Ч-что-то случилось?..

Отчего-то находиться с ним наедине было неловко. Лида старалась дышать как можно тише, но воздуха в легких катастрофически не хватало. С чего начать разговор она не знала. О чем говорить тоже. Максим стоял к ней спиной, будто и вовсе забыв о ее существовании.

Когда молчание до неприличия затянулось, Лида спросила первое, что пришло ей в голову:

— Есть какие-то новости по Ирге?

— Нет, все как и вчера.

«Значит, все по-прежнему плохо», — подумала Лида, подметив, что голос у Максима слегка дрожал и звучал несколько глуше, чем обычно.

— Тогда… что-то случилось с Мариной? — Услышав собственный вопрос, у Лиды внутри что-то ухнуло вниз. — Какие-то симптомы проявились?..

В несколько торопливых шагов она сократила дистанцию между собой и Максимом. И встав перед ним, схватила за руку, призывая посмотреть на себя и ответить на заданный вопрос.

Вид у нее был напуганный.

— Нет, все в порядке, — сказал Максим, подозрительно отведя взгляд в сторону. — Насколько я знаю.

Значит, чего-то он мог и не знать. Но раз дело было не в Ирге, и не в Маринке, Лида решила напрямую спросить у Максима, зачем тот явился в ее спальню так поздно, да еще и рискуя быть кем-то замеченным.

Запоздало она поняла, что все еще держала его за руку, и ощущение чужого тепла под пальцами распространилось от ногтей до кончиков волос приятной волной. И если бы не плохое освещение в комнате — а электричеством во всем Птифуре могли похвастаться разве что цитронийцы — Максим бы уже проговорил какую-нибудь колкость из-за ее пунцового от смущения лица. Что-то вроде: «Смущаешься, всего лишь подержавшись с парнем за ручку?».

Он мог сказать подобное, это было в его стиле. Но этим вечером Максим был на удивление молчалив и скован.

И даже не пытался освободиться от ее уже не столь крепкой хватки.

— Ну… зашел узнать, — Максим рвано провел свободной рукой по голове, приглаживая темные волосы к макушке, — как у тебя дела.

Второй вечер подряд Лида хотела провалиться сквозь землю!

— Ты… что?.. — Слова так и застряли у нее в горле. — Узнать как… у меня дела?

Теперь Максим выглядел слегка уязвленным ее недоверием. Его голубые глаза обиженно блеснули, и Лида была готова поклясться, что пройдет еще несколько секунд, и она останется в спальне одна. Но Максим словно прирос к полу, продолжая сверлить ее недовольным взглядом. И Лиде даже стало стыдно за свое поведение.

— А-а… ну, вроде нормально.

Она понимала, да и воспитание давало о себе знать, что справиться о чужом благополучии после того, как поинтересовались твоим, было непросто обязательным, а необходимым действием. Но слова застряли у нее в горле, и от страха, что голос задрожит и выдаст ее волнение, у Лиды подкашивались ноги.