— Воришки, — констатировал появившийся позади ребят Агрус.

Как Лида и предположила, он ходил за водой для своей лошади. Животное, наклонившись, пило из высокого ведра.

— Вот поймают их, да уши как надерут, шоб неповадно было по чужим карманам лазать.

«Воришки, значит», — подумала Лида.

Все же люди и птифурцы по своей натуре были похожи куда больше, чем думали последние.

Минут через десять обратно вернулись Трюфель и Барбарис. Настроение у обоих было подавленным.

— Плохие новости, — сказал Трюфель и объяснился.

Купить билеты в Аронию у них с Барбарисом не получилось. Железнодорожное сообщение с Иргой было прекращено уже как два дня.

— Но ведь границы открыты, — сказала Лида, ничего не понимая.

Они ведь только что были в Ирге, свободно пересекли невидимую глазам границу между царством и княжеством Цитрон и даже вернулись к границе Марципана.

— Дело не в границах, — произнес Барбарис, хмуря красные брови. — А в цитронийцах.

— В цитронийцах? — Лида переглянулась с Мариной и Максимом. — При чем здесь цитронийцы? Мы ведь находимся в землях Марципана, у них здесь нет власти.

— Ты права. Но по этим землям протянуты железные дороги, которые построили цитронийцы. И по ним должны ездить поезда, которые принадлежат цитронийцам.

— Что это значит?

Лида запуталась еще сильнее.

Но после объяснений Трюфеля все встало на свои места.

Оказалось, что цитронийцы — гении всего Птифура, не только ответственны за прогресс этого мира, но и на правах создателей этого прогресса, имеют в собственности и железную дорогу, протянувшуюся по всему континенту, и все поезда, отстроенные на их цитронийских заводах.

— Это какая-то неправильная монополия, — заявил Максим. — Какая разница, что и где создано, если и дорога и поезда находятся в чужих землях? У цитронийцев в этом вопросе не должно здесь быть никаких прав.

Трюфель не согласился с этим, но развивать дальше тему и спорить не стал.

— В любом случае, — произнес он, — нам по железной дороге в Аронию не попасть.

Это была сухая констатация факта. Спорь не спорь, возмущайся не возмущайся, а билеты им было не купить ни за какие деньги.

— А если… если я прикажу? — шепотом заговорила Лида.

Но Агрус, единственный, кто не знал, что уже как два дня был знаком с новой королевой Марципана, опять куда-то делся.

— Разве я не могу этого сделать?

От ее вопроса веяло наивностью, святой простотой, и это разозлило Максима.

— Ага. Давай, иди, расскажи всем, кто ты и чего хочешь, — пробубнил он. — И тогда к утру весь мир будет знать, где ты находишься.

— Но ведь я сейчас на территории Марципана, — не согласилась с его предостережением девушка. — Кто посмеет?..

Лида хотела сказать «Кто посмеет причинить мне здесь вред?», но нечаянно прикусила язык.

«Определенно это знак, — подумала она. — Язык мой — враг мой».

Максима это позабавило.

— Вот лучше молчи.

— Не буду я молчать.

— А следовало бы.

— Я хоть что-то предлагаю. И вообще…

Вспомнив, о чем они с Максимом и Мариной говорили до возвращения Трюфеля и Барбариса, Лида сообщила покровителю Горького о намерении вернуть Маню в мир людей.

— Да, мы решили, что так будет лучше, — подхватила Марина слова подруги. — Вы сможете вернуть меня обратно?

Трюфель взглянул на Максима, будто спрашивая его разрешения. Или же ожидая его одобрения или несогласия с этой идеей.

— Создай дверь. Я вместе с тобой перейду на ту сторону… и сразу же вернусь обратно.

Последнее Максим сказал, глядя на Лиду, словно говорил ей: «И не вздумай куда-то за это время деться».

Лида подавила в себе желание по-детски показать ему язык. Но неожиданно Барбарис уверенно произнес:

— Не волнуйся, я пригляжу за ней.

Чем вызвал у Лиды короткий вздох возмущения и прилив легкого смущения.

— Не обижайся, Лидия, — проговорил иргиец. — Но нехорошее предчувствие все еще меня не покидает. Никак не могу понять, почему же…

— Потому что тебя втянули в передрягу, из которой ты никак не можешь выбраться, — сказал Максим. И заметил, что Трюфель как-то странно себя похлопывает. — В чем дело?

Покровитель выглядел непривычно растерянным.

— Нет… пропал…

— Кто пропал?..

Трюфель вывернул все карманы, осмотрелся вокруг себя и обернулся к вокзальному дворцу, чувствуя, как начинает поддаваться панике.

— Трюфель?..

— Ключа нет, — сказал марципанец, нервно затоптав ногой. — Он пропал.

Агрус остановил свою телегу напротив большого двухэтажного дома шириной с десяток окон и, присвистнув, почесал затылок. А после опомнился, и закашлял — свистеть в общественных местах было моветоном как в мире людей, так и в Птифуре. К тому же ночью, когда тихий свист звучал так же громко, как трель колокольчика над дверью в кофейне Лиды.

— Так это… твой дом, Трюфель?

Лида чувствовала напряжение, исходившее от Трюфеля, но никак не могла взять в толк, чем оно было вызвано.

Дома в Клафути не были отдельными строениями, как в Баттенберге. Они стояли плотно друг к другу вдоль улицы, и своей архитектурой напоминали дома в Цедре. Никакой мягкости, лишь острые углы и колонны.

Единственными источниками света были немногочисленные уличные фонари и красивые кованые фонарики на крылечках, света от которых было еще меньше, чем от их городских собратьев.

Оказавшись у двери, Трюфель постучал в светлую дубовую дверь и замер в ожидании.

— Сегодня переночуем здесь, — сказал он остальным, впиваясь взглядом в старую древесину, — а завтра… то есть когда наступит утро, подумаем, что будем делать дальше.

Лида праведно считала, что думать там нечего.

— Нужно найти тех воришек и вернуть твой ключ, — уверенно заявила она. Хотя знать не знала, кому в Птифуре в случае чего писать заявление о краже. — Или… если не найдем их… Ключ можно как-то восстановить?..

Казалось, что Трюфель думал над ее вопросом целую вечность. То ли не зная ответа, то ли надеясь, что вот сейчас, именно в этот момент дверь откроют, и надобность отвечать отпадет сама собой. Но дверь все не открывалась, слуги в этот час давно спали, и Трюфель постучал еще несколько раз.

А после покачал головой, найдя в себе силы произнести вслух слова, которые так боялся услышать:

— Нет, госпожа Лидия, ключ нельзя восстановить.

Лида взглянула на Максима. Какие мысли крутились в его голове в этот момент, догадаться было несложно. Попадись ему те воришки на глаза, он бы собственноручно свернул им шеи — такая злобная аура исходила от Горького.

— Мы его обязательно найдем, — попыталась Лида подбодрить Трюфеля.

Но вышло плохо.

Перед тем, как дверь открыли с обратной стороны, Лида уловила звук шаркающих шагов. И потому нисколько не удивилась, когда увидела перед собой высокую, пожилую женщину, с белыми и густыми, собранными в низкий пучок волосами, сеткой морщин на худом лице и с невероятно пронзительным взглядом.

Марципанка, прищурив подслеповатые глаза, посмотрела на Трюфеля, никого больше не замечая. Будто кроме него на крыльце и вовсе никого не было и, переступив порог, прикрыла за собой дверь.

— Господин Трюфель?.. — прошептала женщина, укутывая плечи в пушистую шаль. — Почему Вы здесь? Да еще так поздно?..

Марципанка мельком взглянула на пришедших вместе с Трюфелем гостей. И когда ее взгляд задержался на Лиде, на секунду старческие глаза расширились от испытываемого женщиной удивления.

— Ваше Вел?..

— Я хочу переночевать здесь, — протараторил Трюфель так быстро, не дав слуге закончить предложение. — С моими гостями. Утром мы продолжим свой путь, поэтому, Пралине, будь так добра, впусти нас и распорядись подготовить гостевые комнаты. Уже поздно и мы все очень устали.

— Но господин Трюфель… — Женщина заметно нервничала, словно не желала пускать их внутрь. — Почему… Почему именно сегодня Вы прибыли с таким визитом?