В комнате ненадолго вновь стало тихо. Казалось, что правители и приставленные к ним стражники глубоко задумались над словами Лиды и Максима.

— Это мог быть Джелато, — шепотом сказала Лида.

— Его советник пострадал, — так же тихо ответил ей Максим.

Лишь Фисташка слышала их разговор.

— Парфийцы не перед чем не остановятся, лишь бы получить желаемое, — сказала она, пристально следя за герцогом.

Джелато выглядел растерянным, как и все остальные.

— Все мы знаем об его актерских способностях, — вспомнила Лида об инциденте во дворце Марципана, когда Джелато и бровью не повел, отдавая Сорбе дворцовой страже. — У него нет понятия свой-чужой. Он заботится только о себе и своем благополучии.

— И все же не будем спешить с выводами, — сказал Максим перед тем, как высокие двери в помещение распахнулись, и внутрь вбежало несколько запыхавшихся птифурцев. — Посеем своими обвинениями смуту, и ничем хорошим это не обернется.

— Моя королева! Королева Киндаль!

Низенький макадамиец, дворцовый лекарь, как казалось Лиде, подбежал к Киндаль и Пекану и громко, будто бы для всех, воскликнул:

— Принц и принцесса! Ваши дети, моя королева, отравились.

У королевы Киндаль задрожали губы. Она беспомощно взглянула на мужа, который в силу характера оставался собранным и серьезным.

— Где они?

— В своих покоях, мой король.

— Мы идем к ним.

Низенький макадамиец кивнул, затоптавшись на месте.

— Позвольте мне пойти с вами, — подал голос Кизил.

Пекан обернулся к нему и смерил недоверчивым взглядом.

— Мне хорошо известно коварство волчьей ягоды… Я хочу помочь, чем смогу.

— Вы поможете, если останетесь здесь, — произнес Пекан, выходя вместе с женой, стражниками и теми, кто только что пришел, наружу, отдавая оставшейся страже приказ: — Никого не выпускать и никого не впускать до моего возвращения.

С уходом макадамийских монархов в комнате вновь стало тихо.

Князь Каламондин и княгиня Юдзу тихо переговаривались между собой. Кизил и Джелато держались обособленно.

— Волнуешься о Каштане? — спросил у Фисташки Максим, заметив некую нервозность в движениях макадамийки.

— С чего вдруг? — резко ответила ему Фисташка, но после, зардевшись не то от смущения, не то все же от злости, добавила понурившим голосом: — Он был с принцем и принцессой.

— Вряд ли он будет среди отравившихся.

— Как ты можешь быть уверен в том, что с ним ничего не случилось?

— Рыцарям запрещено пить и есть на торжествах.

Лида согласно кивнула.

«И все же…»

— А если дело было не в еде и не в напитках?

Максим и Фисташка посмотрели на нее, удивленно вздернув брови.

— А в чем же тогда?

Лида пожала плечами. Она не знала.

— Может, в воздухе?

— Но тогда бы все отравились, — возразил ей Максим.

Лиде пришлось принять такую правду.

— Пока не узнаем число отравившихся, нам остается только предполагать, как именно все произошло.

Услышавшие это цитронийцы согласились с мыслями Максима.

— Королева Лидия была права, — начал князь Каламондин, — пока у нас не будет всех данных о том, что сегодня произошло, мы должны воздержаться от обвинений в адрес друг друга.

— И все же даже Вы, великие умы Птифура подумали о том, что во всем виновны иргийцы, — язвительно заметил Кизил, но ни Каламондин, ни Юдзу не отреагировали на его слова.

Через некоторое время двери в комнату вновь распахнулись, но вместо короля и королевы Макадамии в комнату вошли представители Парфе и Цитрона, намеревающиеся сопроводить своих правителей до выделенных им покоев.

Приказом королевы Киндаль всем было запрещено покидать территорию дворца.

— Это возмутительно, — противился подобному Джелато.

— Сохраняйте спокойствие, герцог, — обратилась к нему прошедшая мимо Юдзу. — Вы ведь, в конце концов, парфиец.

Лида негромко засмеялась.

«Это тебе за Бергамота и Клементина».

Княгиня определенно недолюбливала Джелато.

— Благодарю за то, что постоянно напоминаете мне об этом.

Юдзу вместе с Каламондином вышли из комнаты вместе с двумя стражниками и своими верноподданными. Джелато через мгновение последовал их примеру, но от сопровождения отказался.

— Прошу прощения, — обратилась к молодому царю Лида, — волчьи ягоды в Птифуре… Насколько они ядовиты?

— От пары съеденных ягод летальный исход неизбежен, — ответил иргиец и улыбнулся. — Кстати, можете звать меня просто по имени. Я наслышан о Вашей храбрости и о той дружбе, что родилась между Вами и Малиной. Я благодарю Вас за проявленное дружелюбие и беспокойство к моим подданным. Да и ко мне сейчас.

— Вы уже благодарили меня, — сказала Лида, взглянув на Максима. — Но скажите еще кое-что, как трудно достать волчьи ягоды?

— Они растут на кустарниках в горных лесах. Труднодоступных, надо сказать.

— А противоядие?

— Не существует, — Кизил покачал головой и взглянул на Фисташку.

— Методы лечения отравления волчьими ягодами ограничивается промыванием желудка и обертываниями для снижения температуры, — сказала она. — Отравления волчьими ягодами единичны и в основном случаются только в Ирге, так?

Кизил кивнул на заданный ему вопрос. И двери вновь открылись.

— Лида!..

Зефир припозднился, но для Лиды у него было оправдание. Он позаботился о том, чтобы Пастила и Шарлотка вместе с отцом были в безопасности.

— Мы остаемся тут с ночевкой, да?

— Похоже на то, — сказал марципанец, поведя плечами и, заметив, что в комнате еще оставался правитель другой страны, со знанием дела поклонился Кизилу.

— Ваш покровитель, — произнес Кизил, направляясь к выходу. — Что ж, не буду мешать Вашим разговорам, королева. Надеюсь, что вскоре мы все вернемся домой.

Пожелав остающимся в комнате гостям Макадамии спокойной ночи, Кизил вышел в коридор и, судя по возгласам из него, встретил за пределами комнаты кого-то из своих.

— Зефир, что с принцем и принцессой? — сразу же спросила Фисташка.

— И что с сам-знаешь-кем? — дополнил ее вопрос Максим.

— С принцем и принцессой все не так хорошо, как хотелось бы, — подбирая слова, произнес Зефир. — Фисташка, можешь быть свободной. Дальше я сам позабочусь о Лиде.

Словно только и ждав подобного разрешения, Фисташка сорвалась с места и выбежала в коридор.

— А что с принцем?.. — спросила у покровителя Лида.

— Он не пострадал, но лучше нам сейчас пойти в другое, более благонадежное место.

И Максим и Лида согласились с ним, недоверчиво поглядывая на остававшихся стоять у дверей стражников.

Покинув комнату, они направились следом за Зефиром в неизвестное им место, в котором, как Лиде хотелось бы верить, она встретится с королевской семьей Марципана и лично убедится в том, что с ними все было в порядке.

В какой-то момент, когда один поворот сменился другим, Лида почувствовала на своей спине чей-то взгляд. Обернувшись, она заметила прятавшегося за углом мальчишку.

Поняв, что его заметили, он скрылся с ее глаз, спрятавшись за стеной, а Лида сумела заметить лишь мелькнувшие вдалеке огненно-красные волосы.

«Иргиец?..» — сразу же пришло ей на ум.

Ведь до этого дня красные волосы она встречала только у иргийцев, Барбариса и Кизила.

— Лида?.. — позвал ее Зефир. — Не отставай.

Лида ускорилась, не заметив, что отстала от своего сопровождения на несколько шагов.

«Нет, это не обязательно иргиец», — решила она.

Вскоре все трое оказались у позолоченных дверей, по бокам которой не было ни одного макадамийского рыцаря. Лиде это показалось странным. А вот Зефир, не задумываясь о подобном, постучал и дернул двойные створки за прозрачные, граненые ручки, открывая дверь.

В комнате, куда он привел Лиду и Максима, их уже заждались.

Во дворце было тихо.

Даже слуги на кухне, привыкшие шуметь во время мытья посуды, сохраняли напряженное молчание и не разговаривали друг с другом, не обсуждали случившийся ранее инцидент. Никто не смел поднимать эту тему.