Мощные разряды молний, обычно испепеляющие всё на своём пути, плотным потоком ударил по могучей фигуре древнего вампира. Молнии, гуляющие по неестественно твёрдой коже, находили минимальные трещинки и порезы, и проникая в них, сжигали до углей мёртвую плоть. Воткнутые в него мечи простых легионеров послужили отличными проводниками тока, дав разрушительным молниям доступ к внутренностям монстра. Всего поток молний изливался на Харкона не более тридцати секунд, за которые от некогда грозного и опасного противника осталось что-то невразумительное. Конечности его обуглились до костей, оставшийся глаз лопнул, явив миру, пустую глазницу, а те места, где раньше торчали воткнутые в его тело мечи, были залиты расплавленным металлом.

И всё же эта тварь была жива, медленно и с большим трудом, но Харкон смог подняться на ноги. Прохрипев что-то своим обожжённым ртом, он вытянул вперёд обе руки и начал высасывать жизнь из стоящих перед ним солдатами, которые тут же упали с дикими криками усыхая на глазах, а уничтоженная плоть вампира начала понемногу восстанавливаться. Поняв, что медлить тут никак нельзя, я ринулся сквозь плотно сбившуюся толпу солдат, чтобы закончить этот бой.

Расталкивая и роняя на пол усеянный трупами, тех несчастных, что оказались у меня на пути, за несколько мне секунд удалось оказаться на расстоянии удара от вампира. Привычно напитав шестопёр магией, и сделав его при этом в несколько раз тяжелее, я опустил его на основание шеи Харкона. Мощный удар смог сбить с него концентрацию, и заставил опуститься на одно колено, в то время как его шея изогнулась под неестественным углом. За первым ударом последовал ещё один, и ещё. Молотя как заведённый по верхней части торса и голове древнего вампира, я постепенно, не спеша, превращал его кости в мелкую пыль. Но он продолжал жить, с полностью уничтоженными позвоночником, с несколькими вмятинами в черепе, с болтающимися на лоскутах обугленной кожи руками, он продолжал жить.

Когда лорд-вампир не смог устоять, и всё же рухнул на пол, а я, поддавшись нахлынувшей ярости, отбросил в сторону шестопёр и ухватил его за голову двумя руками. Уперев ноги в то что осталось от его плеч, я потянул остатки его головы вверх. Первые несколько мгновений, казалось, что моя задумка полностью провалилась, однако медленно, но с каждой секундой всё быстрее, чувствовалось, как его кожа и мышцы рвутся, пасуя перед моей силой. Секунда, ещё одна, и вот, наконец, голова древнего вампира зажата у меня в руках, полностью отделённая от тела.

Взглянув на то что осталось от его морды, я с ужасом понял, что тварь всё ещё жива. Поддавшись порыву и подняв голову поверженного противника высоко над собой, всё моё естество потянулось к той части силы в моей душе, которую даровала мне Мара. Прошептав короткую молитву, в зажатую в руке голову хлынул настоящий поток энергии, отчего она засияла синим цветом, параллельно покрываясь тонкой корочкой льда.

Не знаю, сколько длилось это перекачивание энергии, сначала из меня, а потом обратно, но как только всё было кончено у меня в руках осталось только обугленная голова Харкона, заключённая в лёд с навеки раскрытой в беззвучном крике пастью.

Отбросив в сторону бесполезный кусок промороженной кости, на меня нахлынула такая волна усталости, что устоять на ногах мне удалось с большим трудом. Плохо понимая, что происходит вокруг, мне удалось понять только то, что, во-первых, окружающие меня солдаты ликуют, скандируя моё имя, а во-вторых, меня куда-то несут.

Оказавшись на относительно ровной поверхности, мои чувства говорили, что сейчас, чьи-то заботливые руки расстёгивают ремешки надетого на меня шлема, после чего, эти же руки, подносят к моему рту флаконы, от которых мне становится немного легче. На одной воле оставаясь в сознании, мне всё же удалось рассмотреть окружающее пространство, и первое что мне довелось увидеть, это обеспокоенное лицо Изабеллы, которая командовала бегающими вокруг людьми, и вливала в меня один флакон за другим. Подошедший позже Тимис, тут же начал вливать в меня такую тёплую и приятную энергию, что мои несколько одеревеневшие мышцы вновь стали наполняться силой. Что-то сказав Изабелле, старый друг ушёл, оставив нас наедине. Смотря на такие знакомые и такие любимые глаза, в которых сейчас плескалась искренняя забота и беспокойство, мои губы сами собой растянулись в улыбке.

Наблюдая за своей женой, которая продолжала что-то делать, моё сознание постепенно возвращалось в норму, и теперь перед мои глаза видели не только Изабеллу, но окружающее пространство. Затащили меня в одну из многочисленных комнат замка, относительно чистую и опрятную, где помимо меня находилось несколько моих телохранителей и ещё парочка раненых, которым сейчас оказывали первую помощь. Одним из них оказался Гунмар, которому прямо сейчас перематывали голову бинтами, которые на глазах напитывались кровью.

Почувствовав в себе силы встать на ноги, мне тут же захотелось сделать это, но мой порыв был установлен Изабеллой, руки которой стали на удивление сильными. Посмотрев мне в глаза, она горестно вздохнула, и коротким движением руки сотворила заклинание, после которого всё что я помню — это как мои веки смыкаются, а сознание погружается в темноту.

Сидя на опушке заснеженного леса, мне ничего не оставалось, кроме как ждать, справа от меня простиралась бесконечная степь, а слева сплошной стеной стоял непроходимый лес. Бой в замке Волкихар и собственноручное убийство Харкона, путём отрывания головы, я прекрасно помнил, как и то, что было после него, однако как именно моя душа перенеслась в Навь, было мне совершенно непонятно. Вспоминая последние мгновения, перед тем как Изабелла усыпила меня, моё состояние было вполне удовлетворительным, силы постепенно возвращались и умирать я точно не собирался.

Не знаю, сколько именно времени продолжалось моё нахождение в этом месте, всё же ни солнца, ни луны за густыми тучами было не видно, но казалось, что прошла уже целая вечность. Где-то через половину от очень долго, со стороны леса послышались тихие шаги, которые сопровождались негромким хрустом снега. Женский силуэт, идущий сквозь плотно стоящие деревья приближался ко мне, неспешно огибая дерево за деревом. И через несколько субъективных минут, напротив меня величественно села Мара, как будто под ней оказался не промороженный пенёк, а как минимум императорский трон.

— Заставил ты меня понервничать, Эрик, — начал разговор богиня, — я, конечно, прекрасно знала, что ты со своими людьми собираешься уничтожить гнездо кровососов, но чтобы так… Принести мне в жертву чуть ли не сильнейшего последователя Молаг Бала, на его собственном алтаре, это что-то…

— В своё оправдание могу сказать, что не собирался этого делать, просто… — почесав затылок пятернёй, я пытался сформулировать свою мысль правильно, — так сказать поддался наитию…

— Как не странно, но я тебе верю, никто в здравом уме и по расчёту не способен сотворить что-то подобное, — закинув одну ногу на другую, и облокотившись на внезапно возникшую за её спиной спинку, с хитрой улыбкой сказала Мара, — однако, за такой поступок с тобой надо что-то делать. Можно было, конечно, поступить как требует этот рогатый психопат, и отправить твою душу на вечные страдания в Хладную Гавань… но кто он такой, чтобы что-то от меня требовать, — от этой небольшой театральной паузы у меня чуть душа в пятки не ушла, — а если он решит напасть, ну что ж, поля Нави всегда рады новым гостям.

— Спасибо большое, что решила не обрекать меня на вечные муки, но если всё улажено, то почему я здесь?

— По большей части из-за того, что пропустив через себя неприличное количество самой разной энергии, твоё тело сейчас находится на грани жизни и смерти, — увидев панику в моём взгляде, богиня легкомысленно махнула рукой, — не переживай, со всеми дарами, что у тебя есть, без сознания ты проваляешься максимум несколько дней, ничего страшного. Тем более после такой экстремальной нагрузки, станешь ещё крепче. Но призвала я тебя не для этого. Помнишь, при нашей первой встрече, мы с Сварогом сказали тебе, что все боги, кроме нас заснули, чтобы сберечь те крохи энергии, которые у них ещё оставались? — я утвердительно кивнул, неужели… — Абсолютно верно, своими последними действиями, ты обеспечил Правь таким количеством дармовой энергии, что её вполне хватит, чтобы пробудить кого-нибудь из пантеона.