— А как была сделана большая латунная пушка, которую предоставили дофину, мэтр Анри?

— Она была отлита, мадам. — Казалось, он что-то скрывал.

— Не сомневайтесь, супруге дофина вы можете доверить любые секреты, — сказал де Брезе.

— Дело не в этом, господин де Брезе. Просто литейная мастерская...

— Не место для дамы? — засмеялся де Брезе, махнув в сторону обнажённых до пояса рабочих, блестящих от пота, копошащихся возле своих горнов и целиком поглощённых своим делом; лишь изредка кто-либо из них бросал любопытный взгляд на существо, пришедшее в их грубый, пропахший потом мир из мира совершенно другого, им неведомого. — Но мадам ничем не показала, что ей неприятен вид этих людей.

— Нет, конечно, — сказала она, глядя на Анри. Затем она поспешно добавила: — Я всегда считаю своими друзьями оружейников, которые вооружают войско моего супруга.

— Я не имел в виду людей, — сказал Анри. — Им приходится работать в таком виде из-за жары. Я просто хотел сказать, что сегодня мы отливаем пушку, а при этом всё может случиться: иногда вырывается раскалённый металл, однажды треснул тигель.

— Но если госпожа вам прикажет, вам придётся подчиниться.

Маргарита не любила, когда ей противоречили, ей также не хотелось лишаться общества этого интересного человека, который, как ей было известно, говорил на латыни и играл на лютне и который только что декламировал итальянские стихи.

— Думаю, со мной ничего не случится. Похоже, что капитан Леклерк всё делает прекрасно.

— Тогда держитесь поближе ко мне и не подходите к большому тиглю.

— Обещаю, монсеньор Леклерк, — улыбнулась она и совершенно неожиданно просунула свою обнажённую руку в изгиб его локтя. — Так пойдёт?

Анри знал, что сажа и копоть покрыли его одежду.

— Боюсь, вы можете испачкаться, мадам.

Испачкаться, испачкаться, радостно крутилось в голове де Брезе. Если бы только он мог сейчас привести сюда короля и королеву, чтобы они увидели их первую встречу. Он думал, что события будут развиваться намного медленнее. Если бы только сюда вошли этот болтун д’Эстувиль или самый зловредный сплетник при дворе Жак де Тилле. Вот уж разговоров-то было бы! Ну и он бы тоже кое-чего добавил. Как быстро бы распространились слухи о том, что эта тщеславная, легкомысленная принцесса, кропающая стишки и всё своё время проводящая у большого зеркала, привезённого за огромные деньги из Венеции, — причём деньги налогоплательщиков, — флиртует с этим простолюдином, нет, просто незаконнорождённым, пока её супруг погибает от треснувшей пушки, отлитой этим самым ублюдком!

— Литьё латуни во многом отличается от чугунного литья, — рассказывал Анри. Он провёл её и де Брезе из одной литейной в другую, где производилось литьё латуни.

— Tiens, tiens! — пробормотала принцесса, опираясь на руку пушкаря и весело ему улыбаясь. Этим коротеньким и совершенно непереводимым словом она как бы укоряла его за слишком большую серьёзность, как бы желая сказать: «Не может быть!» или: «Какое мне дело до всего этого!»

— А это правда, что вы играете на лютне, мэтр Анри? В это трудно поверить.

— Честно говоря, очень редко. — В его тоне появилась какая-то новая нотка, как будто она коснулась какой-то неприятной или болезненной для него темы. Он чувствовал себя более раскованным, когда рассказывал о своих любимых пушках.

Медная литейная была большим помещением с высоким потолком. При входе они попадали в какой-то неестественный поток воздуха, который бывает при входе в пещеры, он закружил возле них, прижимая юбку к её ногам. Здесь не было грохота молотов, лишь постоянный низкий гул от невероятно большого костра. В углу на кирпичной подставке стоял огромный чугунный котёл высотой с человеческий рост. Огонь, горящий под ним, оказался настолько ярок, что на него невозможно было смотреть. На возвышении возле тигля стоял человек с длинным металлическим прутом и помешивал это варево. Его помощник время от времени смачивал в воде губку и обтирал его тело, чтобы предохранить от перегрева, как это делает повар, готовящий жаркое на костре. Когда этот человек вынимал из котла свой прут, чтобы уточнить вязкость, с него капала раскалённая латунь, похожая на светящуюся воду. На поверхности тёмно-красного бока тигля начали появляться яркие мелкие белые вспышки, которые тут же гасли как падающие звёздочки, придавая всей этой картине какой-то завораживающий, волшебный вид.

Несмотря на нестерпимый жар, Маргарите хотелось подойти поближе к этому тёмно-красному завораживающему предмету, как бы притягивающему её к себе, однако Анри крепко прижал её руку, не пуская её.

— Ближе подходить небезопасно.

Искры на поверхности тигля, должно быть, имели какое-то техническое значение. Мастер ударил молотком по длинному куску железа, подвешенному к потолку, раздался звон, очевидно, служивший каким-то сигналом, поскольку все рабочие поспешили разбежаться в стороны. Человек, который помешивал расплавленный металл, отбросил свой прут и спрыгнул вниз, в безопасное место. Все эти мокрые от пота, вымазанные сажей, похожие на гномов люди с ожиданием уставились на Маргариту, но тут она поняла, что они смотрят не на неё. Они смотрели на Анри, как будто сейчас он должен был сделать что-то, что делал всегда. Она почувствовала, как он машинально передал её руку де Брезе. Затем Анри подошёл к основанию тигля, схватил деревянную кувалду и вышиб затычку, торчащую из дна.

Послышался глухой стук, затем тяжёлый всплеск и шипение, когда жидкая оранжево-красная латунь вырвалась из отверстия в тигле и потекла в песочную форму, находящуюся под ним. Казалось, в этой огненной струе нет движения, она как бы замерла в воздухе, и лишь короткие язычки голубоватого пламени окружали её. Все, находящиеся в литейной, неотрывно смотрели за происходящим, все лица были чрезвычайно сосредоточены. Это был очень ответственный момент. Хотя количество сплава тщательно проверялось, иногда его бывало слишком мало, и тогда пушка получалась слишком короткой, поскольку ещё никто не научился лить пушки в два приёма. Иногда, наоборот, его было слишком много, и тогда расплавленный металл переливался через края формы, что представляло угрозу для рабочих, ухудшало качество пушки, поскольку после того, как металл охлаждался, лишнее надо было счищать, и от этого крепость металла ослабевала.

На сей раз всё было рассчитано точно. Маргарита не могла понять, почему все вдруг так повеселели, почему Анри, широко улыбаясь, сложил вместе пальцы в виде шара и показал этот жест мастеру. Затем он повернулся к ней и де Брезе с очень довольным видом.

— Ваше высочество, вы принесли нам удачу!

Металл из тигля заполнил форму как раз до самых краёв. Тоненькая струйка быстро темнеющей стали была похожа на пуповину, всё ещё соединяющую каркас новой пушки с железным котлом, давшим ей жизнь, под которым уже начал загасать огонь.

— Откуда вы знаете, что там снизу всё в порядке, мэтр Анри? Я вижу только часть металла на поверхности песка, остального не видно. Если ваш взгляд проникает сквозь преграды, то дамы не очень-то спокойно чувствуют себя в вашем присутствии.

«Tiens!» — улыбнулся де Брезе. Если Маргарита будет действовать с таким напором, уже сегодня надо будет позаботиться о свидетелях.

Анри сказал:

— Я вижу это по тому, как льётся металл, по отсутствию пузырьков, по тонкой корочке, по ровному звуку. Это будет отличная пушка!

— Можно подумать, что вы в них влюблены.

— Да, возможно, в самые прекрасные из них. К сожалению, не все они получаются такими. Когда форму разбиваешь, то видны и изъяны — трещины, большие и маленькие, едва заметные, и ещё раковины.

— Здесь ужасно жарко, — сказал де Брезе. — Мадам уже видела всё самое интересное, вряд ли её интересуют изъяны.

— Совсем наоборот, — улыбнулась Маргарита, — меня очень интересуют изъяны капитана. Я уже начала думать, что их у него нет. А что вы делаете с вашей бракованной пушкой?

Анри не мог не почувствовать кокетства в её шутливом замечании, завтра он станет предметом многочисленных добродушных замечаний со стороны работников относительно своей победы, поскольку все эти люди были не глухими и не глупыми, как можно было подумать, глядя на их бесстрастные лица — все они прекрасно слышали их разговор. Иногда сюда в литейную наведывались знатные дамы и даже делали достаточно игривые замечания с высоты своего положения. Однако он не ожидал подобного кокетства от принцессы, к которой испытывал глубочайшее почтение.