Руководители Еврейского общества поощрения художеств, которое после отъезда М.Винавера возглавил скульптор И.Гинцбург, после революции все больше склонялись к поощрению национального в искусстве, хотя часть его членов и стояла за его интернациональность. На годичном собрании Общества в апреле 1918 г. сторонники национального во главе с А.Брамсоном добились соответствующего изменения устава. В своих намерениях деятели Общества находили поддержку сионистов. Так, например, 23 апреля 1918 г. в рамках «палестинской недели» сионисты устроили большую выставку еврейских художников. На открытии выставки выступили Саул Черниховский, член Совета Петроградской Общины от сионистов Моисей Духан и скульптор М.Блох.
Подобно музыкальному обществу, Общество поощрения художеств было закрыто вскоре после непризнания Наркомпросом петроградской Культур-Лиги. И.Гинцбург оставил еврейское творчество. Почти единственным петроградским художником, продолжавшим работать в еврейской тематике и в 1920-е годы, был хранитель Музея ЕИЭО Соломон Юдовин. В 1928 г. вышел в свет альбом его гравюр, большинство которых было посвящено местечковой жизни.
После закрытия последних независимых организаций в 1929 г., еврейская культурная жизнь Ленинграда продолжала существовать в очень скромных размерах, концентрируясь почти исключительно вокруг Еврейского дома просвещения им. Я.Свердлова, который существовал с 1919 г., неоднократно меняя название, адрес и подчинение. В задачи Евдомпросвета входила в первую очередь пропаганда коммунистических идей среди населения, слабо владеющего русским языком. И действительно, в 1920-х его мероприятия носили в основном партийный характер или приурочивались к очередной пропагандистской кампании. События культурной жизни случались там не часто, а их значение было невелико на фоне еще не подавленной деятельности независимых организаций. В 1925 г. Евдомпросвет (тогда — Еврейский рабочий клуб) насчитывал не более 200 членов, четверть которых являлись коммунистами. Таким образом, он охватывал своей работой не больше людей, чем ОПЕ или Клуб им. Борохова. Даже в период кампании за закрытие Хоральной синагоги в 1929 г., когда надо было показать, в какой тесноте работает Евдомпросвет, его руководство утверждало (несомненно, с преувеличением), что его посещают 700 человек.
К началу 1930-х Евдомпросвет успел трижды сменить адрес, в последний раз переселившись из бывшего помещения ИВЕЗа на Троицкой улице в дом 10 по улице Некрасова — в одно здание с польским, латышским, финским, белорусским, литовским и венгерским домами просвещения. С исчезновением других возможностей приобщиться к еврейской культуре просветительная роль Домпросвета становилась все более ощутимой. На организованных клубом вечерах неоднократно выступали идишистские поэты и писатели из Москвы — Арон Кушнеров, Самуил Галкин, Перец Маркиш, Иехезкель Добрушин. Вечера проходили не только в самом клубе, но и в консерватории, заводских клубах, домах культуры. Гордостью клуба считался образованный в 1931 г. Еврейский вокальный ансамбль (Еввоканс), выросший из самодеятельного кружка хорового пения. Руководимый композитором М.Мильнером Еввоканс имел солидный репертуар еврейских и нееврейских народных песен, а также произведений классиков — Моцарта, Бетховена, Шуберта и др. В 1936 г. ансамбль репетировал оперу Мильнера «Новый путь» из жизни советских колхозников и ездил на гастроли в Еврейскую автономную область. Евдомпросвет поддерживал культурные связи с Еврейским отделением (впоследствии — Еврейской группой Отдела национальностей) ГПБ им. М.Салтыкова-Щедрина. В 1934 г. руководство Домпросвета вело переговоры с ГПБ о совместной закупке еврейского шрифта для печатания постоянной многотиражки, но, очевидно, эта инициатива была остановлена властями. В 1936 г. актив Евдомпросвета насчитывал до 150 человек, которые занимались «культурно-массовой» работой на предприятиях. Помимо вокального ансамбля, при нем появились театральная студия, творческий кружок для начинающих писателей, курсы по подготовке рабочих для поступления в вуз. Конечно, лекции и занятия по истории партии, международному положению, антирелигиозные мероприятия и т.п. продолжали занимать важное место в работе клуба, однако на фоне общесоветской оглушающей пропаганды и в отсутствие иных еврейских центров их влияние было, думается, меньшим, чем национальное звучание культурных мероприятий.
Курс на ликвидацию последних остатков еврейской национальной жизни, взятый партией в 1936 г., фатально сказался не только на положении синагоги, но и на учреждениях, вскормленных советской властью, таких как ОЗЕТ и Евдомпросвет. В первой половине года клуб еще действовал в полную силу на свой почти стотысячный бюджет. Проводились регулярные литературные вечера, работали 12 кружков и библиотека. Театральная студия в 1936 г. заняла первое место на смотре театральной самодеятельности.
Травля Евдомпросвета началась 6 августа 1936 г. заметкой «Почему пустует читальня?», помещенной в Красной газете. В заметке утверждалось, что читальню Евдомпросвета почти никто не посещает. Дирекция клуба доказывала, что у библиотеки 1140 читателей, однако ее опровержение не было опубликовано.
В новом 1936—1937 учебном году Евдомпросвету не удалось скомплектовать общеобразовательные кружки, потому что Отдел массовой политической и культурно-просветительной работы Ленсовета не разрешил их рекламировать в преддверии скорой реорганизации национальных домов. Напрасно заведующий Евдомпросветом М.Домнич просил увеличить бюджет Дома, обставить его новой мебелью, поскольку «имеющаяся мебель не соответствует культурному учреждению», произвести ремонт, организовать выезд Еввоканса в Белоруссию. Судьба клуба была уже предрешена.
По указанию свыше бригада Евдомпросвета проверила состояние культурно-просветительной работы на национальных языках на предприятиях города за 1936 г. и заключила, что большинство культработников такую работу не считает целесообразной и не ведет. Заводские библиотеки почти не покупают книг на языках нацменьшинств, а имеющиеся читаются единицами. Исключение составила библиотека Промкооперации, где обнаружилось несколько сот книг на идише и около 60 читателей. В тех же немногих случаях, когда с требованиями о проведении культурных мероприятий на идише выступали сами рабочие, руководство предприятий игнорировало их.
Результаты ревизии были использованы властями города для свертывания работы Домпросвета. На основании постановления Президиума Ленсовета от 5 сентября 1936 г. и майского (1937) решения Президиума ленинградского Облсовпрофа Еврейский и Финский дома просвещения перевели в здание Дворца Труда. Однако выделенные клубам комнаты оказались маленькими, а часть из них вскоре была отобрана. В июне якобы для переучета книжных фондов были закрыты библиотеки домпросветов. К августу Евдомпросвет лишили финансирования, а 15 января 1938 г. он был ликвидирован. 5 марта была закрыта и Еврейская театральная студия.
Так завершилось поэтапное искоренение еврейской культурной жизни в Петрограде, проводившееся большевиками в послеоктябрьский период. Уже в первые годы советской власти перед еврейскими деятелями возникли такие же проблемы, как перед всей петроградской культурой — идеологический контроль государства, потеря материальной независимости, неимоверно возросшие типографские расходы, разрыв связей с заграницей и провинцией, перенос центра культурной жизни в Москву. Захватив в свои руки административный и финансовый контроль, Наркомпрос, Евком и
Евсекция стремились ограничить влияние независимых культурных организаций и советизировать их, одновременно пытаясь утвердить коммунистическую культуру. Эта политика имела лишь относительный успех из-за того, что только часть творческой интеллигенции согласилась сотрудничать с государством, которое на первом этапе избегало чрезмерной конфронтации с деятелями культуры, надеясь привлечь их на свою сторону.
В 1920-е сфера деятельности ОПЕ и ЕИЭО была ограничена сугубо научными исследованиями, а географически сужена до границ Петроградской губернии. В этих рамках, почти изолированные от внешнего мира, оба общества просуществовали до 1929 г., опираясь на поддержку старой петербургской общественности и внося существенный вклад в науку об еврействе. Отдельные ученые, такие как Маггид и Цинберг, и в 30-х продолжали работать и публиковаться за рубежом, не взирая на враждебное отношение властей. Нигде, кроме Ленинграда, независимая наука о еврействе не просуществовала так долго. При этом в Ленинграде так и не появилось центра «пролетарской» еврейской науки на идише (как, скажем, в Киеве и Минске), в чем по сути и не были заинтересованы ни еврейская интеллигенция, ни сами власти.
