Некоторые родители стремились дать своим детям в раннем возрасте традиционное еврейское образование, по крайней мере дополнительно к общему. В 1910 г. в Петербурге было зарегистрировано 33 хедера (начальные религиозные школы), в которых 35 учителей обучали 176 учеников и 21 ученицу. Очевидно, часть детей учила Тору и иврит у частных учителей, индивидуально или в незарегистрированных группах.
Высшие еврейские религиозные школы (иешивы) в Петербурге отсутствовали. Высшие светские знания по иудаике можно было приобрести на трех кафедрах восточного факультета Петербургского университета, среди выпускников которого были и еврейские деятели — Давид Гинцбург, Абрам Гаркави, Исаак Маркой. Однако петроградская общественность, и прежде всего ОПЕ, мечтала об основании собственной еврейской светской высшей школы. Первой попыткой на пути ее создания было учреждение частных Курсов востоковедения барона Давида Гинцбурга, которые открылись в 1908 г. и распались вскоре после начала мировой войны.
Идея Высшей школы еврейских знаний (ВШЕЗ) получила шансы на реализацию после того, как член Комитета ОПЕ Меир Крейнин пожертвовал в январе 1917 г. 200 тыс. руб. на приобретение дома на Стремянной улице для размещения в нем Комитета ОПЕ, библиотеки и еврейского вуза. Специальная комиссия ОПЕ под началом Льва Каценельсона, а затем (после его смерти) — Михаила Кулишера, разрабатывала план и программу ВШЕЗ. Предполагалось, что Школа станет общероссийским учебным заведением. Мнение энтузиастов выразил учитель Х.Фиалков:
«Стыдно и больно сознавать, — писал он, — что 6-миллионное еврейское население России до сих пор обходилось без рассадника высших еврейских знаний. С этим делом мы опоздали по меньшей мере на четверть века.
Подготовка к открытию еврейского вуза ускорилась и благодаря давлению петроградских студентов, национальное самосознание которых усилилось в ходе войны и которые постоянно обращались к Каценельсону, Дубнову и Айзенштадту с просьбами прочесть курсы лекций, главным образом, по еврейской истории.
Декрет 21 марта 1917 г., отменив национальное неравенство, поставил под угрозу еврейские школы, так как родители стали теперь чаще отдавать своих детей в общерусские учебные заведения. Традиционные же семьи предпочитали обычный хедер светским школам ОПЕ. Многие из лучших учителей также перешли из еврейских, в русские школы, т.к. там условия работы были лучше, а дискриминации больше не существовало. Кое-кто из преподавателей пошел учиться в вуз. В связи с угрозой финансового краха организаторы еврейского образования Петрограда предложили министру просвещения Временного правительства Александру Мануйлову включить еврейские школы в общую школьную систему, однако реальных шагов в этом направлении не было предпринято. Нехватка средств уже летом 1917 г. затруднила организацию летних лагерей для еврейских детей. ОПЕ и ОЗЕ пришлось обратиться к еврейской молодежи с призывом добровольно помочь в организации досуга детям, предоставленным самим себе во время каникул. «И если мы не примем самых решительных мер сейчас же, — говорилось в обращении, — многие из детей уже не увидят этой лучшей жизни или окажутся непригодными для нее».
В развернувшейся борьбе активистов еврейского просвещения за права учителей и за демократизацию школы лидировали петроградские преподаватели. Созданное накануне революции (24 января) Петроградское еврейское учительское общество выпустило воззвание, в котором говорилось:
Наконец-то наступил момент, когда многое из того, о чем мы мечтали долгие годы, может и должно воплотиться в жизнь... Теперь, товарищи, цепи рабства пали, созданы большие возможности, горизонты нашей работы расширились и углубились. Теперь, когда вся страна и каждая группа в отдельности приступает к организации своих сил... нам, евреям, безусловно, необходимо возможно скорее осуществить и зафиксировать наши естественные культурные права...
По инициативе петроградцев в июне 1917 г. в столице был созван Всероссийский съезд еврейских учителей для формулировки единой национальной политики в области образования. На съезде разгорелись ожесточенные споры по вопросам о языке преподавания и месте религиозных предметов в школьной программе. Победили идишисты, добившиеся резолюции, в которой декларировалась бесплатная, общая, обязательная, восьмилетняя, единая и светская еврейская народная школа. Частные и общественные школы съезд предложил включать в общую школьную сеть и и выдавать им правительственные субсидии при условии, что конфессиональные предметы не будут входить в школьную программу. Что касается религиозных школ, то они должны были содержаться за счет самих родителей. Преподавание в народной школе должно было вестись на идише, а иврит и ивритскую литературу разрешалось изучать как элемент еврейской культуры, начиная с начальной школы. На съезде был образован Всероссийский еврейский учительский союз и избрано его Центральное бюро, в котором половину мест заняли петроградские учителя. Учителя иврита не приняли участия в голосовании по резолюции о форме будущей школы и образовали собственный профсоюз.
Несмотря на решения учительского съезда, полная перестройка программы обучения, которая начала осуществляться в гимназии Эйзенбета летом 1917 г., далеко не соответствовала провозглашенным на съезде принципам и отражала тот факт, что соотношение сил в руководстве этой гимназии было не в пользу идишистов. Инициатива принадлежала членам родительского комитета М.Кролю и С.Трайнину, которые образовали Общество для учреждения еврейской гимназии в Петрограде, выкупили гимназию у ее предыдущего владельца и переименовали ее в Общественную еврейскую гимназию Петрограда. Здесь решили ввести классическое образование на основе усиленного преподавания иврита, изучения средневековой литературы и древнегреческого языка. Программа имела целью обеспечить выпускникам возможность после окончания гимназии поступать в создававшуюся Высшую школу еврейских знаний (ВШЕЗ). Председателем Комиссии по изменению программы гимназии был выбран учитель еврейской истории Бенцион Динабург. Директором гимназии назначили учителя истории Тимофея Цейтлина. В результате Октябрьского переворота новая программа, подготовленная к весне 1918 г., так и осталась на бумаге.
Сразу после Февраля Комиссия по выработке плана и программы ВШЕЗ ускорила шаги по ее организации. На заседания Комиссии приглашались для консультаций петербургские востоковеды, а также еврейские учителя. Были разработаны устав и программа ВШЕЗ. Предполагалось открыть три факультета: филологический, исторический и талмудический. Материальное обеспечение школы рассчитывали получить от ОПЕ, Общества поощрения высших знаний и от общин Петрограда, Москвы, Киева, Одессы, Харькова и Екатеринослава. Основой для школьной библиотеки должны были стать богатые личные собрания книг АТаркави и Л.Каценельсона, пожертвованные в общину. Однако рост финансовых трудностей в системе еврейского образования к концу 1917 г. привел к временному ослаблению интереса к ВШЕЗ и к прекращению деятельности Комиссии.
Между Февралем и Октябрем в Петрограде подверглись ревизии также профессиональное, дошкольное и внешкольное еврейское образование. Так, в конце сентября 1917 г. был созван съезд специалистов и деятелей по профессиональному образованию среди евреев. В октябре 1917 г. ЦК ОЗЕ провел совещание работников детских очагов, на котором было решено передать их в ведение демократических общин, а до образования общин поручить руководство детскими очагами национальным секциям при городских и земских комиссиях по народному образованию. Совещание образовало при ОЗЕ автономный Отдел по дошкольному образованию, в правление которого были избраны в основном петроградцы. С целью распространения еврейских знаний среди взрослых предлагалось открыть в Петрограде Еврейский народный университет, однако реальных шагов по его организации в тот момент предпринято не было.
Политический и экономический хаос, последовавший за большевистским переворотом, в первую очередь сказался на внешкольном образовании. К марту 1918 г. большинство вечерних курсов и кружков уже не работало. Число призреваемых детей в Еврейском сиротском доме уменьшилось на треть, но в целом школьная система еще функционировала. Ее состояние на начало 1918 г. было зафиксировано в докладе специальной комиссии, подготовленном по заданию Совета Петроградской общины (табл.2.4).
