Централизация страны осуществлялась географически вокруг Москвы, а этническим ее центром был объявлен русский народ. Уже в 1929 г. началась борьба с «коренизацией», то есть с провозглашенной 10-м съездом политикой опоры на национальные кадры на местах. Права республик были ограничены, а национальная интеллигенция разгромлена. С 15 мая 1934 г. постановлением «О преподавании гражданской истории в школах СССР» правительство взяло на вооружение русский патриотизм. Историю России, в противоположность бывшей «классовой» школе Михаила Покровского, отныне было предписано рассматривать, как историю борьбы за создание сильного государства. Опубликование 27 января 1936 г. «замечаний» Сталина, Жданова и Кирова по поводу конспектов учебников по истории СССР и новой истории завершило поворот партийного курса к русскому национализму. Как и при самодержавии, русская история мифологизировалась, возрождался культ «прогрессивных» царей и полководцев.

В обстановке усиления конфронтации СССР со своими соседями «экстерриториальные народы» вызывали особое недоверие властей. Неустойчивость советско-германских отношений отрицательно сказалась на положении советских немцев, как потенциальной «пятой колонны». За ухудшением отношений с Польшей последовала частичная депортация советских поляков из пограничных районов. Конфликт с Японией прозвучал приговором для корейцев Дальнего Востока.

Вместе с ростом террора усилилась и борьба с религией. Однако, несмотря на это, перепись населения 1937 г. показала, что более половины (52,6%) советских граждан в возрасте 16 лет и старше верят в Бога. Среди мусульман этот показатель равнялся 66,2%, среди христиан — 54,5%, у евреев — 17,4%. Уравнение служителей культа в правах, провозглашенное конституцией 1936 г., было многими воспринято буквально, вплоть до попыток верующих выдвигать священников кандидатами на выборах в Верховный Совет, назначенных на декабрь 1937 г.. В ответ власти усилили преследование религии. Особо жесткий курс был взят по отношению к религиям «экстерриториальных» меньшинств, национальные или религиозные центры которых находились за границей, в частности, поляков и немцев. Их священнослужители все чаще обвинялись в шпионаже в пользу иностранных держав.

Новые учебники истории, пронизанные великорусской идеей, мало подходили для изучения в национальных школах, поэтому логическим продолжением политики русификации стало повсеместное сокращение числа таких школ. А затем, вслед за постановлением партии и правительства об обязательном преподавании русского языка в школах нацменьшинств в марте 1938 г., немногие остававшиеся национальные школы Ленинграда и других крупных городов России были ликвидированы. С 1936 г. начала свертываться, а в 1937 —1938 гг. прекратилась почти всякая партийная работа с нацменьшинствами на их языках. В Москве и Ленинграде закрылись национальные дома просвещения и последние периодические издания на национальных языках.

Рост населения Ленинграда резко замедлился после введения прописки в 1932 г. и практически прекратился в результате массового террора, последовавшего за убийством Кирова. Убыль горожан в эти годы нередко превышала их естественный и механический прирост. Если в течение 1928 —1932 гг. численность населения города возросла почти на 58%, то в последующее пятилетие (1933 —1937 гг.) она, по противоречивым данным, выросла не более, чем на 1,4% (если вообще не уменьшилась на 5,5%). За тот же период численность евреев (за вычетом военнослужащих, работников НКВД и заключенных) упала до 184 173 человек ( — 1%).

Однако уже следующая перепись 1939 г. зафиксировала новый прирост городского населения, достигшего 3191304 человек (у евреев — 201542) (прил.1, табл.1). В 1939 г. евреи составляли 6,31% всего населения города, в 3,7 раз превышая по численности украинцев, занимавших второе место среди нацменьшинств. Кроме того, 17 711 евреев проживало в Ленинградской области, причем 12 994, или 73,4% из них, составляло городское население области, концентрировавшееся большей частью в ее главных городах и в ближайших пригородах Ленинграда — Слуцке, Пскове, Старой Руссе, Красногвардейске (переименованная из Троцка бывшая Гатчина) и др. (табл. 1.10).

На 103 929 ленинградских евреек приходилось лишь 97 613 мужчин (соотношение женщин и мужчин — 1,06:1, табл. 1.11), и это несмотря на то, что большая часть евреев были приезжими, среди которых обычно преобладают мужчины. В данном случае это отражало общую нехватку еврейских мужчин в стране, сложившуюся после войн и погромов, а также, по-видимому, результаты ленинградских «чисток», среди жертв которых было немало евреев-мужчин, широко представленных в наиболее пострадавших от репрессий слоях.

Пониженный процент мужчин был и у других ленинградских «экстерриториальных» нацменьшинств, особенно у поляков и немцев, которые после гражданской войны получили возможность выехать за границу и которые, видимо, больше пострадали во время террора и высылок. Из-за высокого процента смешанных браков (см. ниже) и репрессий численность ленинградских поляков по сравнению с 1926 г. сократилась в 1,65 раз, немцев — в 1,67 раз. Снизилась абсолютная численность латышей, литовцев, эстонцев, в то время как численность украинцев выросла более чем в 5 раз, татар — в 4,3 раза, белорусов — в 2,2 раза (прил.1, табл.8). Наплыв из провинции украинцев, белорусов и татар, связанный, очевидно, с коллективизацией и голодом, привел к большому перевесу мужчин в их ленинградских колониях: украинцев — в 1,72 раза, белорусов — в 1,6 раз, татар — в 1,15 раз.

Позиции ленинградских евреев, проживавших во втором по значению городе страны, в период индустриализации укрепились. На роль новой советской интеллигенции и чиновничества как нельзя более подходила происходившая из провинции еврейская молодежь, не знавшая в прошлом ничего, кроме нищеты и унижений, и не видевшая никакой альтернативы преданному служению советской власти. Продвижению евреев способствовала их высокая образованность. В 1939 г. 98,7% евреев старше 9 лет были грамотны, что превосходило аналогичный показатель у других национальностей города. Особенно разительной по сравнению с остальными была грамотность у еврейских женщин старше 50 лет — 90,6%, тогда как, скажем, у русских она составила 635%, а у татар — 42,1%.

Сходная картина наблюдалась на всех уровнях образования. Если 28,6% всех ленинградцев имели среднее образование, то у евреев этот показатель равнялся 40,2%. Число лиц с высшим образованием достигало у евреев 12,3%, превышая средний показатель (3,1%) почти в четыре раза. У русских к моменту переписи только 2,7% населения закончили вуз, у украинцев — 5,4%, у белорусов — 4,0%.

Из 78,1 тыс. ленинградских студентов евреями было 16 258 человек (9 558 юношей и 6 700 девушек), или 20,8% всех студентов города. Каждый пятый студент в Ленинграде был евреем, а каждый двенадцатый еврей учился в вузе (и только каждый пятнадцатый украинец и белорус, каждый сорок четвертый русский и каждый девяносто пятый татарин).

Выдающимся представителем ленинградской еврейской молодежи был Илья Усыскин (1910 —1934), погибший в результате аварии гигантского стратостата. Родившись в Ярославле в семье рабочего, Усыскин в 17-летнем возрасте поступил в Московское высшее техническое училище и стал комсомольцем. Годом позже он перевелся на физикомеханический факультет Ленинградского политехнического института, чтобы посвятить себя научной деятельности. Закончив институт в 1931 г., Усыскин был оставлен аспирантом на кафедре и одновременно начал работать в Физико-техническом институте, руководимом академиком Абрамом Иоффе. Через два года, завоевав репутацию специалиста по космической радиации, в возрасте 24 лет он был избран для участия в широко разрекламированном полете в стратосферу, приуроченному к 17-му съезду партии.