На организационное собрание Евкома, созванное Добковским 25 января в здании Наркомпроса, явилось чуть более пятидесяти человек, включая около десятка большевиков. Остальные представляли Бунд, Поалей Цион, Фарейнигге. Часть из них пришла, видимо, для выяснения характера нового учреждения. В вступительном, полном противоречий докладе Добковский заявил: «Мы интернационалисты. Мы космополиты» и тут же признал, что у еврейского рабочего класса имеются специфические особенности и что большевики даже готовы поддержать сионистские стремления еврейской массы. В заключение докладчик призвал приобщить отставший еврейский пролетариат к «великому перевороту».
Гораздо резче высказались большевики, несогласные с компромиссной позицией левого эсера. Они нападали, главным образом, на ВЕС, называя его «гнездом еврейской черной сотни». Один из выступавших предложил запретить Съезд и вместо него созвать другой — Съезд еврейских Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Собрание приняло резолюцию, призывавшую разоблачать перед еврейскими массами контрреволюционную сущность ВЕСа, принять меры к созыву конференции «подлинных представителей еврейских масс», бороться против мировой буржуазии ради торжества социализма. Слов о поддержке большевиков резолюция не содержала. Речь последнего выступавшего состояла из брани по адресу Бунда и одного из ораторов, который обвинял большевиков в пролитии крови рабочих, протестовавших против разгона Учредительного собрания. Собрание завершилось потасовкой между большевиками и остальными участниками, после чего последние с пением бундовского гимна «Ди Швуе» (клятва — идиш) покинули зал.
Путаная речь Добковского на злополучном собрании верно отражала амбивалентность положения Евкома, который, с одной стороны, стремился подчинить себе независимые еврейские общественные учреждения и партии, а с другой — нуждался в их поддержке, не будучи в состоянии осуществить никакого проекта без их помощи. Эта политика окрика и заигрывания отражала общую линию большевиков, стремившихся использовать старых специалистов, чиновников, ученых, военных для укрепления своей власти.
Стремление нового режима сосредоточить всю власть в своих руках в принципе исключало возможность существования независимых вооруженных формирований. Поэтому одной из первых акций Еврейского комиссариата было взятие под контроль петроградского отряда еврейской самообороны. На собрании, созванном по инициативе Евкома 10 марта 1918 г., выступил Иосиф Трумпельдор. Он объяснил необходимость существования отряда самообороны опасностью погрома, который может разразиться в случае оставления большевиками Петрограда. Учитывая критическое положение в городе, откуда уже начался выезд центральных советских учреждений, большинство присутствующих, включая Диманштейна и Добковского, высказались — по крайней мере, на словах — за еврейскую самооборону. Менее гибкие члены коллегии при Евкоме выступили резко против. Один из них, Шенкман, пообещал: «Я этого не допущу. Я член штаба, и если вы получите оружие, я вас из пулемета всех расстреляю».
В результате было принято на вид компромиссное, а на самом деле практически неосуществимое решение о создании единой самообороны, во главе которой будет стоять комиссия из представителей Евкома, Союза еврейских воинов, сводного еврейского отряда и участников самого собрания. Комиссия была поставлена под контроль Евкома. Однако этому решению не суждено было воплотиться в жизнь. Несмотря на резкий рост погромных настроений в городе, уже в конце апреля собрание еврейских рабочих клуба «Дер И дишер Арбейтер» приняло резолюцию против самообороны. «Пролетариат Петрограда во главе с Советом не допустит устройства погромов», — решило собрание. После подписания Брестского мира в марте 1918 г. опасность оставления Петрограда Красной армией временно отпала, поэтому в апреле-мае Евком запретил организацию еврейской самообороны, несмотря на протесты Союза евреев-воинов. В ноябре постановлением коллегии Еврейского комиссариата был упразднен и сам Союз.
Советские еврейские учреждения вмешивались во все стороны общественной жизни евреев. В марте 1918 г. Евкомом было опубликовано обращение «ко всем, кто интересуется деятельностью еврейских общественных учреждений» с просьбой доносить «о всем ненормальном, что там происходит». Власти взяли под контроль финансы общественных организаций, которые уже и так лишились субсидий из правительственного и городского бюджетов. В феврале 1918 г. Евком назначил комиссара по делам ЕКОПО, инвалида войны Аренберга, который за две недели установил контроль над денежными операциями Комитета, скрепляя своей подписью все его ассигнования. В апреле Евком предложил петроградским банкам не выдавать денег по чекам еврейских общественных учреждений без подписи на них комиссара по еврейским делам. К 1 октября 1918 г. Губкомнац потребовал от еврейских обществ и благотворительных учреждений подробные отчеты об их деятельности. Так как еврейской общественности не удалось созвать Всероссийский еврейский съезд, вместо него в марте 1918 г. петроградские делегаты Съезда образовали Временный Национальный еврейский совет. Нечего и говорить, что Национальный совет подвергался ожесточенным нападкам евкомовской прессы, окрестившей его «новым оплотом еврейской реакции и мракобесия». Большинство оскорблений, за «соглашательство» с сионистами, доставалось лидерам социалистических партий, «господам Либерам, Заславским, Рафалькесам,» так как членов именно этих партий Евком старался перетянуть на свою сторону. В июле Национальный совет был заменен избранным в Москве Центральным Советом Союза еврейских общин (ЦЕВААД). Годом позже, 19 июня 1919 г. постановлением Евкома ЦЕВААД и местные общинные советы, включая петроградский, были закрыты «навсегда», а их имущество и денежные средства конфискованы.
Подобно тому, как типографии закрытых независимых русских газет передавались большевистской прессе, Евком прибирал к рукам оборудование конфискованных еврейских типографий Петрограда. Так, в августе 1918 г. заведующий Отделом пропаганды и агитации центрального Евкома Залман Хайкин добился реквизиции закрытой властями типографии сионистского Тогблата и перевода ее в Смоленск с целью издания там коммунистической газеты.
Политически правовой отдел Губкомнаца ведал регистрацией и ликвидацией старых обществ и организаций. Его еврейский подотдел поначалу ликвидировал только Комитет Еврейского общества поощрения высших знаний, и без того, видимо, прекратившего существование из-за отъезда за границу его председателя и патрона — Моисея Гинсбурга. Двенадцать других еврейских учреждений были до поры признаны и зарегистрированы комиссариатом. Еврейские коммунисты контролировали также работу ОРТа и ОЗЕ. 13 июня 1920 г. американская еврейская благотворительная организация Джойнт (тогдашнее название — Joint Distribution Committee of American Funds for the Relief of Jewish War Sufferers) заключила договор с Еврейским отделом Наркомнаца об оказании помощи погромленным российским евреям. Деньги, медикаменты, продовольствие, одежда, инструменты для ремесленников передавались в распоряжение специально созданного для этой цели Еврейского общественного комитета (Евобщестком, или на идише — Идгезком), куда помимо уполномоченных советских учреждений были приглашены, по настоянию американских евреев, представители ОЗЕ, ЕКОПО, ОРТа. Считаться с этими организациями приходилось и потому, что они уже имели собственную разветвленную сеть учреждений социальной помощи по всей стране. Так как к концу 1920 г. безоговорочная поддержка Джойнтом еврейских общественных организаций ослабла, еврейские коммунисты воспользовались этим и стали постепенно оттеснять общественность от дела помощи. В начале декабря Евотдел Наркомнаца приказал евподотделам на местах «всячески избегать положения, при котором удовлетворение потребностей еврейского населения возлагается на частные (курсив мой. — М.Б.) общественные организации». Этим организациям разрешалось существовать, «пока вопрос о них не пересмотрен в общероссийском масштабе»; но над их деятельностью предлагалось немедленно установить строгий контроль. Евотдел также обратился в Наркомпрос, Наркомздрав, НКВД и Госиздат с предложением не регистрировать вновь никаких еврейских организаций и учреждений и не печатать никаких еврейских изданий без его предварительной санкции. Усиление давления Евотдела вынудило некоммунистические организации выйти из Евобщесткома в январе 1921 г. Ответной мерой властей был роспуск ЕКОПО, а затем (в начале 1922 г.) и ОЗЕ. ОРТ был в значительной мере советизирован, а сфера его деятельности сужена. С прекращением существования в Петрограде главных организаций помощи ослабла и роль города в общественной жизни российского еврейства.
