В темноте Марек почти не видел лица Вэла, но его сияющие глаза угадывались и так. Что там, когда-то он много раз видел этот самый взгляд в зеркале. Потому что пусть тех драк и было только две — он там был не для украшения. И Марек продолжал уже с улыбкой:

— Просто, знаешь… пока я сам был Пассажиром, я представлял, что вот так вот буду драться вместе с Птахой. А в итоге почти и не довелось. Вот… наверстываю.

— Ну так я предупреждал, что в машине сидеть не буду! — улыбнулся в ответ Вэл. И Марек искренне ответил:

— И не надо.

Лето, пусть и холодное, все-таки было летом, и Марек не уставал наблюдать — и зарисовывать — как на пустырях вокруг гаражей появляются и отцветают цветы, как меняется оттенок неба и воды в реке, как над этой самой рекой плывут облака. Облака его особенно завораживали — на седьмой год у Внешних он все еще не налюбовался ими и не был уверен, что хоть когда-то налюбуется. Мелкий Вадик почти не видел неба — только стеклянные крыши галерей и зимних садов, а при редких выходах наружу — висящую над городом серо-желтую муть, очень редко становившуюся голубой. Зимой и здесь было примерно то же самое, разве что пелена облаков была не серо-желтой, а просто серой. И даже радовала — голубое небо означало морозы, которых Марек не любил. А вот летом — совсем другое дело. Ясная синева, округлые белые облачка, грозовые тучи — нет, надоесть такое точно не могло. Опять же, вышивальщицам нравилось луговое разнотравье, а в середине лета к Мареку приехала девушка, которой хотелось превратить борт своего белого «Ниссана» в цветущий луг. Как оказалось, была она из нижегородских Внешних и помнила Марека по тому самому рок-фестивалю. И в ответ Марек лишь улыбнулся — ведь фестиваль и правда прошел круто! А еще он реально соскучился по аэрографии и с радостью взялся за машину Сани, как представилась заказчица, хотя в процессе не раз помянул недобрым словом цветочки и листики — от такого количества мелких деталей голова порой шла кругом. С другой стороны, с тем, как он в свое время окосел, выписывая шерстинки огромной овчарки, не сравнить.

Одним словом, жизнь была абсолютно прекрасна — и никак иначе и быть не могло. Разве что порой Марека снова посещала легкая досада, что для Вэла все эти летние красоты — что-то такое само собой разумеющееся. Впрочем, Вэл ведь вырос в Старом городе… С воздухом там, конечно, не особо лучше, чем в Верхнем, но там остались палисадники у домов и пустыри, где ухитрялась жить и цвести какая-никакая зелень. А значит, Вэл вполне себе видел, как осенью желтеют листья, как выпадает редкий снег — все то, что мелкий Вадик считал почти сказками и только у Внешних обнаружил, что это существует на самом деле. Марек почти был готов позавидовать Вэлу — но потом вспоминал, что их обоих привело на улицы Нижнего города. Если Вадик думал «вот пропаду с концами, то-то они забегают!» исключительно со злости и помирать ни разу не собирался, то вот Вэл… Но тут Марек решительно обрывал себя: дело прошлое. Он сам Вэлу в этом и помог. А как именно — дело опять же прошлое.

Что характерно, в работе над машиной Сани Некромант почти не участвовал. К явному Саниному облегчению — видно, тоже была наслышана про «цену помощи», даром что вслух заявляла, что не верит ровным счетом ни во что. Только вот стоило появиться Некроманту — и обычная широкая улыбка Сани становилась несколько натянутой, а вскоре оказывалось, что вот именно сейчас ей что-то позарез нужно в гостевом доме. Да, теперь это уже официально был гостевой дом, и Марек сам предложил Сане туда вписаться на время работы. Она радостно согласилась. Саня вообще была очень жизнерадостной, такая классическая веселая девчонка с картинок из старых детских книг. Даже по-детски носила две косы. Да еще эта аэрография с цветочками. Для полного соответствия Саня нарвала где-то на пустыре цветов и сплела венок. Впрочем, Марек и даже Вэл встречали уже достаточно Внешних, чтобы не слишком интересоваться, что кроется за этой девчачьей непосредственностью. Джерри или Ундина, вон, тоже веселые.

Да и интересоваться было особо некогда — Марек выписывал тонкие стебли и крошечные лепестки, Вэл помогал по технической части. Некромант включался очень редко, и то больше советом, а так просто наблюдал снаружи. Он где-то добыл ржавую бочку, похожую на реквизит к какому-нибудь постапокалипсису, и теперь восседал на ней с самым беззаботным видом, на какой только был способен. Прокси задумчиво сказал: «Только травинки в зубах не хватает… ничего, пририсуем», за что Некромант традиционно пообещал оторвать ему голову. Впрочем, блокнот Прокси все равно притащил и принялся рисовать, сообщив, что именно такой вид ему очень нужен. «А то ты вживую не видел, — буркнул Некромант. — Насколько это можно было назвать «вживую». Прокси поежился и развивать тему не стал. Вэл, по счастью, как раз закопался в инструменты, так что и Мареку ничего пояснять не пришлось.

Наконец «Ниссан» был готов. Марек ворчал, что после всего этого разноцветья неделю будет смотреть только Некромантовы любимые клипы с заснеженными горами, но на самом деле, конечно, был доволен, как получилось — на белом фоне ярко-зеленая трава и пестрые цветы смотрелись отлично. И, конечно, Марек и здесь не обошелся без небольшого хулиганства, «спрятав» в некоторых цветах шмелей, а в траве — крошечную лягушку. Саня, конечно, его «сюрпризы» нашла и звонко расхохоталась. У Марека было четкое ощущение, что отголоски ее смеха остались звенеть на поляне, даже когда «Ниссан» скрылся из вида, и он смотрел на опустевший проезд и улыбался. А потом перевел взгляд в сторону — и невольно потянулся к ножу.

Этот парень достал его еще в сети. Он набрел на паблик Марека и просто-таки зубами вцепился в картинку с драконом, несмотря на четко написанное «НЕ ПОВТОРЯЮ». Диалог с ним состоял из бесконечных «ну че ты как этот», «ну жалко, что ли», «ну я заплачу». Марек, не особенно стесняясь в выражениях, разъяснил, куда ему пойти, и свернул разговор, надеясь, что окончательно. А этот тип оказался еще и местным! И с виду — натурально младшая копия того дядьки из тира у Патрика (от самой идеи о том, чтобы даже мысленно назвать того алкаша отцом Птахи, Марека по-прежнему воротило — у Птахи семьи не было, и точка).

— Других гаражных мастерских тут нет, — сказал тип, размышляя вслух. Тьфу, и манера говорить почти как у этого чертова Опоссума, ладно, хоть голос не настолько противный. — Короче, Камаринский, который по аэрографии, не здесь водится?

— Ну я это, — холодно ответил Марек. — Сказал же — рисунок не повторяю.

Он даже отвернулся, собираясь уйти, хотя и понимал, что вряд ли так просто отвяжется. И действительно, тип тут же нарисовался перед ним.

— Не, ну ты погоди. Я понимаю, сложная работа, эксклюзив, все такое, ну правда — жалко, что ли? Реально, две цены дам, хоть три, только скажи!

Марек спиной чувствовал, как за закрытой дверью гаража Некромант и Вэл подобрались и прислушиваются к происходящему. Если что — он не один. Хотя, конечно, лучше бы до такого не доводить, не место здесь для разборок…

— Не, ну правда…

Марек глубоко вздохнул. Ему очень не хотелось называть истинную причину, по которой он не собирался повторять черного дракона. Все-таки дело касалось другого Внешнего… С другой стороны, а кому он обязан упоминать, что Змей был Внешним и вообще что там за Змей? Но уж если и это не проймет — Марек понимал, что за себя не ручается. Он проговорил сквозь зубы:

— Этот рисунок я делал другу. Его уже нет в живых.

— Ну елки! — тип перестал противно прищуриваться, и на его лице появилось искреннее сочувствие. Так он выглядел даже симпатично. — Что бы тебе сразу не сказать, я бы и не докапывался! Да и это, примета плохая…

— Не люблю разглашать подробности о других заказах, — уклончиво ответил Марек.

— Понимаю! — с энтузиазмом кивнул тип. — Но только и ты меня пойми, мне это черно-серебряное, натурально, по ночам снится! Слушай… а может, просто в той же манере что-то? Тут же даже не в драконе дело…