Стук лошадиных копыт вспугивал ночные тени. Бешено мчался конь по полю, и всаднику слышался свист рассекаемого воздуха. Проносились нахохлившиеся деревья, а впереди, как море, надвигалась освещенная луной низина, и наездник, крепко сидящий на неоседланном жеребце — одной рукой он вцепился в гриву, а другой размахивал прутом — всем существом отдался безудержному порыву, бесшабашной страсти бешеной скачки, которая приближала его, как он думал, к последней цели. Дорогу пересекла река, и сейчас галька дробилась под копытами умерившего бег коня. Вот конь встал. Слабый, приглушенный плеск воды наполнил безмолвие. Наездник, покачиваясь согласно с шагом коня, осторожно сводил его по спуску, глядя в темное пространство. Словно первобытным сном спала земля, не обремененная людьми.
Всадником был Вамех. Он окончательно потерял надежду, убедился, что не в силах повернуть колесо судьбы, не в состоянии управлять собственной жизнью. Все, что находится в рамках времени, имеет неизбежный конец, и именно поэтому неподвластно человеческой воле. Всесильны только время и вселенная; вопреки человеческому ощущению собственной независимости, безбрежная свобода немыслима для него, и природа каждую минуту может играть им по своей прихоти, перечеркивая все усилия его воли. Два выстрела разрушили обретенное недавно душевное равновесие Вамеха. Теперь он уже знал, кто стрелял в него, хотя не мог понять, зачем и для чего? Едва Вамех сумел начать новую жизнь, едва рассудок преодолел непримиримость к жизни и подавил в себе возмущение ею, тень смерти снова легла на его пути, непредвиденный случай снова замутил его. И вот сейчас Вамех сам, собственной волей следовал за тем, что вело его туда, куда ему не хотелось идти. Спящая земля пребывала в мире и молчании. На миг его поразил этот безбрежный покой, но плеск воды нарушил это очарование. Конь прошел по мелководью и поднялся на берег. Копыта заклацали по камням, потом мягкая и влажная земля приглушила поступь лошади. Конь фыркнул, вытянул шею, заржал, перебирая задними ногами, и вдруг замер, опустил голову к земле и принялся щипать траву. Вамех не знал, чей это конь. Выйдя из дому и направляясь к лесу, он случайно наткнулся на него, не раздумывая, вскочил на спину и поскакал. Только теперь, когда конь наклонился к траве, Вамех почувствовал в нем живое существо и потрепал по шее — холка была скользкой от пота. И Вамеху стало радостно, что он не один. Как славно было бы и дальше этой лунной ночью медленной рысцой пересекать поля, вдыхая настоянный на аромате растений воздух, чувствуя на себе изумленный взгляд всего живого, что притаилось в темноте, смотреть на усыпанное звездами небо и думать о любви и счастье. А к рассвету, когда небо начнет бледнеть, высокие звезды станут исчезать одна за другой, а лунное сиянье — таять и терять яркость, подъехать к дому, где тебя ждут, с любовью и радостью встретят, примут коня, проведут в комнату, дышащую теплом, усадят у раскрытого окна, за которым видны хвойный лес, зеленые склоны гор и красивые, нарядные дома, все сядут рядом, будут смеяться, расспрашивать о странствии, слушать твой рассказ, положив руку тебе на плечо, с любовью подтрунивать над тобой; а ты будешь сидеть у окна, довольный тем, что все осталось позади, и ты вернулся в этот дом. А за окном хвойный лес и зеленые склоны…
Мечта недолго согревала Вамеха. Ржанье коня, которое недавно мирным теплом отзывалось в душе Вамеха, снова напомнило ему о том, зачем он сел на коня этой лунной ночью и что привело его в эти широкие поля, на просторе которых он совершенно один. Вамех ударил пятками жеребца и, вцепившись в гриву, погнал его вперед. Снова ветер засвистел в ушах, пропали луна и покой, снова убегали назад нахохлившиеся деревья, смахивающие на разбойников, притулившихся на корточках, снова летела навстречу и стлалась под копыта обширная низина, и желание свершить задуманное снова подхватило его и понесло вперед за бесшумным полетом лунных теней. Долго скакал Вамех по полю, двужильный конь и наездник одинаково покрылись потом; затем они вылетели на проселочную дорогу, сжатую плетнями, собаки с лаем кинулись по пятам, потом и они отстали, поселок кончился, Вамех повернул коня к лесу и скоро очутился в чаще, в неожиданной и резкой темноте. Однако Вамех узнал эти места, пустил усталого коня шагом, направляя его к реке, и напряженно вслушивался, стараясь поймать далекий рокот воды. Ветви деревьев, задевая, царапали лицо. Валежник с треском переламывался под копытами. Стояла пронзительная тишина, и сколько ни вслушивался Вамех, он ничего не слышал, кроме нее. Он вытянул жеребца прутом по крупу, конь рванулся, испугался чего-то, шарахнулся в сторону, вскинулся на дыбы, сбросил Вамеха на землю, скакнул и пропал в зарослях.
Вамех сморщился от резкой боли в боку. Некоторое время он старался не шевелиться, потому что от движений дикая боль отдавалась в голову. Потом боль спала, он открыл глаза и увидел клочок неба между вершинами деревьев. Этот клочок был таким маленьким и таким далеким, что Вамеху почудилось, будто он лежит на дне глубокого колодца. Он попробовал было встать, но не мог пошевелиться, потом собрался с силами и поднялся на ноги. Бок отчаянно болел — падая, он ударился о пень, затянутый в колдобине грязью. Спотыкаясь, Вамех сделал несколько шагов — коня не было. Из чащи не доносилось ни звука. Длинные стебли ломоноса путались в ногах, и каждый шаг давался с трудом. Вамех знал, что где-то неподалеку проходит наезженная дорога, и пожалел, что, думая сократить расстояние, свернул с нее. Одежда порвалась. Он съехал еще в одну колдобину, чуть не упал, и всплеск воды вспугнул какую-то птицу. Послышалось хлопанье крыльев, качнулась ветка, и снова все стихло. Вамех прошел дальше. Не скоро увидел он далекий просвет между деревьями и услышал рокот реки. Приободрившись, поспешил выйти из лесу, оступился, упал в яму и расшиб грудь. Когда поднялся и вышел на опушку, то увидел, что это была именно та дорога, с которой он свернул за поселком. Радостно зашагал он по дороге, потому что знал, что она выведет его к цели. Но чем ближе становилась эта цель, тем большее волнение охватывало его. Он ни о чем не думал. Шум реки слышался совсем рядом, хотя ее и не было видно. Сердце часто стучало от волнения, а он шагал вперед, стараясь ни о чем больше не думать, так как знал, начни он размышлять о своем намерении, которое словно помрачение, гнало его вперед, он, чего доброго, повернет обратно. Тут он заметил сторожку, в которой ночевали приехавшие последним рейсом шоферы. Здесь заготовляли лес и машинами отвозили его в город. Многие шоферы, не желая терять времени, приезжали сюда затемно, ночевали в тесной сторожке, а чуть свет грузились и везли лес в город.
Перед сторожкой у горки скатанных бревен стоял грузовик. Вамех задержался перед ним, и сердце снова застучало от волнения. Он узнал машину и обрадовался, что не напрасно вытерпел столько мучений, пока добирался сюда.
Он подошел к сторожке и отворил дверь. Она заскрипела. В нос ударил кисловатый запах потных носков. Вамех осторожно переступил порог. На нарах кто-то спал, разбросав руки. В сторожке было темно, свет луны не проникал сюда. Вамех чиркнул спичкой, засветил стоящую на полке коптилку и узнал того, чье дыхание сразу услышал от двери.
На нарах у стены сладко спал Шамиль. В тусклом свете коптилки его лицо казалось бледным, спокойным и почти добрым. Волосы растрепались, чуть припухлые губы хранили тень улыбки, словно всегдашнее настроение оставило его, и он видел счастливый сон. Вамех вглядывался в спящего, не ощущая ни злобы, ни сострадания. Достал из кармана охотничий нож и, щелкнув, открыл его. Шамиль поежился во сне, должно быть, свет коптилки обеспокоил его, и повернулся на бок, лицом к стене. Вамех долго стоял и смотрел на спящего.
Почему он избрал именно Вамеха? Чем вызваны его ненависть, его вражда? Почему он покушался на его жизнь? Почему он хотел убить его именно тогда, когда Вамех никого больше не чуждался, хотел помочь всем, поддержать всех, облегчить тяжесть других? Вамех чувствовал, как он ненавидит ту бессмысленную ненависть, которую питал к нему Шамиль. После ночных выстрелов, одним из которых был ранен Ясон, Вамех заподозрил Шамиля, старался встретиться с ним наедине, но тот избегал Вамеха. Шамиль видел его кружащего по городку целыми днями, но уходил, отводя глаза. Почему он опускал глаза? Потому, что чувствовал за собой вину, или потому, что был невиновен? Кто же совершил это мерзкое преступление?
