— Они были совсем-совсем без ничего?

— Голые! — раздавалось в ответ, и рассказ обрывался.

И в тот же миг мальчишки вскакивали, словно папуасы, подстерегшие врага, оглушительно крича, прыгали в воду, ныряли, смеялись, делали в воде стойку, обдавали друг друга брызгами. А утомившись, затихали, выбирались на берег и ложились на песок. Теперь можно было спокойно греться на солнце. Лежали и курили.

Так было каждый день, и младший знал, что и сегодня будет так же. Ему хотелось на пляж. Разговоры о девочках его не интересовали. Сам он еще не научился плавать, но очень любил смотреть, как ныряют и плавают. Он ждал брата, а тот, опершись о перила, наблюдал, как течет вода, а потом неожиданно повернул назад и скрылся в прибрежных камышах. Малыш не ожидал такого, потому что к пляжу нужно было идти по тому берегу. Но он, не мешкая, вернулся назад и поспешил за братом. Он боялся ходить здесь и старался побыстрее нагнать его. Холодное месиво противно протискивалось между пальцами, ноги скользили. Каждый шаг сопровождался сочным чавканьем. Они шли, скользя по грязи, а когда выбрались на сухое, старший наступил на колючку, и, пока он выцарапывал занозу, младший ушел вперед. Он пролез между кустами, пробрался сквозь осоку, которая почти скрывала его, и остановился у самой воды. На противоположном берегу он увидел ребят, они только что искупались и теперь обсыхали. Река и здесь была мутная и желтая. Прямо над водой наклонились ивы. Длинные безвольные ветви плавали в грязной воде, ударяясь о камни, застревая в тростниках.

У самого берега ноги засасывал ил. Из-за него все и купались только на том берегу. Мальчики лежали на песке нагишом, облепленные песком, и смотрели сюда, на этот берег, где только что появился рыжеволосый парнишка.

— Скорее, скорей, Рыжик пришел, Рыжик! — закричали ребята и повскакали. Они вперегонки принялись лепить комья из мокрого песка и бросать в малыша. И пока он, пригнувшись, пытался скрыться за деревьями, один ком угодил ему в спину. Он смолчал и спрятался в осоке. В это время на тропинке появился его брат, бесшумно возник из высокой травы. Ком песка угодил ему в грудь, и в тот же миг ребята на том берегу застыли.

— Нодар, — закричал старший брат, — сейчас намылю тебе шею!

— Честное слово, не в тебя целил, — раздался с того берега писклявый голос Нодара, тощего и длинного подростка.

— Все равно.

— Да не в тебя метил… чего ты! — отчаянным голосом крикнул Нодар и сел на песок. Остальные напряженно молчали. Тут из укрытия вылез младший и запустил камнем на тот берег. Камень попал в кого-то, и пострадавший взвыл.

— Перестань швыряться, рыжая зараза, — загалдели мальчишки.

Малыш бросил еще раз, но промахнулся.

— Резико, скажи ему, чего он кидается, — заныли на том берегу.

— Перестань, — приказал старший.

— А чего они дразнятся?!

— Так ты и есть рыжий, как же тебя прикажешь звать?!

Старший пошел вперед. Остановился у самой воды.

На голой спине от частого купания и многократных солнечных ожогов кожа шелушилась. Малыш встал рядом. Он тоже был в одних трусах. Лет шести-семи, крепкий, голубоглазый и румяный. Все тело в царапинах, на груди грязные потеки, особенно заметные на белой, нежной коже, ноги до самых колен заляпаны грязью. Мутные илистые капли стекали длинными полосами по ногам.

— Резико, курево добыл? — закричали с той стороны.

Теперь Резико стоял прямо и мокрыми руками растирал грудь.

— Добыл, — коротко бросил он и вошел в воду.

Обрадованные мальчишки запрыгали, начали кувыркаться по песку. Им было лет по тринадцать-четырнадцать.

Когда Резико вошел в воду — левой рукой подняв над головой пачку папирос, чтоб не намокли, а правой отгребая, чтобы держать равновесие и не свалиться, — сидящий на берегу Нодар молча схватил одежду и, как был нагишом, бросился наутек.

— Не пускайте Нодара! Держите! — крикнул из воды Резико, но было уже поздно. Нодар мчался изо всех сил, и никто бы не догнал его. Несколько ребят припустились было вдогонку, но скорей для виду: они были убеждены, что не поймают. Очень скоро погоня вернулась обратно, а голый Нодар продолжал удирать во все лопатки.

Резико выбрался на берег, бросил на песок папиросы, спички и сказал в сердцах:

— Таким разиням и давать бы не стоило…

Снял мокрые трусы и разостлал на камнях.

Ребята потянулись к папиросам, распечатали пачку и закурили. Резико стоял над ними и следил, как на том берегу его маленький рыжий брат пробирается среди зарослей рогозы. Там была трясина, колдобины с вечно вонючей водой, ни на минуту не смолкая, квакали лягушки и среди травы и грязного кустарника водились разнокалиберные красные змеи. Малыш направлялся к протоке, где русло сужалось и было не так глубоко, рыжие волосы его мелькали над осокой. Вот он вышел на открытое место. Резико наблюдал, как осторожно, с опаской входит малыш в воду, потом возвращается, выходит на берег и бежит выше, туда, где помельче. Вот он снова боязливо входит в воду, доходит до середины реки — течение здесь быстрое, и вода хлещет его по плечам — проходит самое глубокое место, выскакивает на берег и мчится к ребятам. Резико садится и закуривает.

Никто не заметил прихода малыша, он подошел и устроился на камне неподалеку ото всех.

— Сними трусы и расстели на солнце, — приказал ему Резико.

Теперь и остальные обернулись и увидели мальчика.

Он сидел тихо. Старался быть совсем незаметным, но в то же время прямо сиял от радости, что находится здесь. Один из ребят вытащил папиросу и протянул ему:

— На, затянись, Рыжик. Что, не хочешь?

— Он не курит, — сказал Резико.

— Я не курю, — подтвердил Рыжик.

Вот и все.

Так проводили время ребята, купались, выходили на берег, обсыхали, снова бежали к воде и снова загорали. К полудню выкурили все папиросы и проголодались. Часть компании разбрелась по домам, а остальным было лень идти.

— Мировые арбузы были сегодня на базаре… — вспомнил Резико, сплевывая по привычке.

— Не врешь?

— Каждый пуда по два…

— До чего я люблю арбузы, — вздохнул толстый мальчик. — Наши еще не поспели…

— Мы тоже только облизнулись, — успокоил его Резико.

— У Нодара арбузы что надо, они каждое воскресенье загоняют на рынке по целой арбе…

— Ну? — встрепенулся Резико и поднял глаза на низкорослого, обритого наголо парнишку, который это сказал. Задумался. Ребята продолжали болтать. Рыжик купался поодаль в одиночестве, потому что плохо плавал, а где купались все, ему было с ручками. Когда ребята спускались к воде, он всегда уходил подальше и купался один. Когда все выходили на берег, он присоединялся к этой ораве и вместе со всеми катался по песку.

Резико сидел и думал. Ребята болтали. Рыжик вылез на берег и лег на солнце. Припекало. Делать было нечего. Резико уже надоело здесь, он натянул трусы и сказал:

— Кто любит арбузы и умеет бегать, за мной…

И даже не обернулся, пошел по тропинке. Рыжик, как был мокрый и перемазанный, поспешил за ним, натягивая на ходу трусы.

Ребята всполошились:

— Ты куда, Резико?

Резико не ответил, не замедлил шага, он шел, насвистывая и сбивая прутом гроздья бузины. Тогда двое ребят — тот, который говорил, что любит арбузы, и второй, наголо обритый, — оделись и поспешили за Резико.

Резико остановился у моста, подсекая прутом траву. Ребята подбежали, а он, не обращая на них внимания, продолжал насвистывать и махать прутом.

— Куда тебя понесло? — поинтересовался толстяк.

— Ты оставайся, — сказал Резико, — где тебе бегать?

— Мне-то? — оскорбился толстяк. — А ну, погляди…

И он помчался изо всех сил к реке и сразу же обратно.

— Видал, как я умею? — похвастался он, еле переводя дух.

— Ладно, айда, — смилостивился Резико. — Если словят, смотри, надают по всем правилам.

— Не бойся, не поймают.

— Тогда пошли на бахчу Нодара, у них арбузов навалом.

Толстый был добряк и, видимо, почувствовал угрызение совести.