— Блондин? — чуть слышно спросил Вамех.

— Да, здоровый, как говорят, парень, года на три — на четыре моложе тебя. Кто это может быть?

— Наверное, мой брат! — Вамех вскочил. Табуретка с грохотом отлетела в сторону. Невидящим взглядом уставился он на Алису, ее поразила его бледность и сердце сжалось в предчувствии беды.

Вамех повернулся и, не произнеся больше ни слова, кинулся за дверь. Шамиль и Алиса бросились за ним.

— Постой, Вамех, накинь что-нибудь, простудишься! — закричала Алиса, и крик ее остановил Вамеха. Растерянно замер он посреди двора. От села тянуло запахом дыма. На проселочной дороге рычали и грызлись собаки. Месяц золотой ладьей плыл в белом море облаков. Вамех с нетерпением ждал, когда выйдет из дома Алиса. В необычайном волнении взглянул он на Шамиля и сказал первое, что пришло ему на ум:

— Ты знаешь, я убил старшего брата! Это, наверное, младший… Бог знает, с каких пор он разыскивает меня…

Шамиль от удивления раскрыл рот, но ничего не понял. Мелькнул и погас свет в окне, Алиса вышла во двор и протянула Вамеху куртку. Собаки на проселочной дороге рычали и грызлись.

Вамех выскочил за калитку и побежал под гору. Алиса и Шамиль старались не отставать от него. Сердце Алисы надрывалось. — Вамех не нашел для нее ни одного слова. Молча глотая слезы, Алиса бежала за любимым.

Они бежали, переполненные ожиданьем, и ни один не догадывался о том, что творится в душе другого.

Вамех предчувствовал, что рано или поздно Миха отыщет его. Все время он ждал этой встречи, но сейчас, когда приближалась минута их свидания, он боялся. Боялся оттого, что очень любил Миха. Он любил его еще сильнее, чем Гурама, потому что человек крепче привязывается не к тому, кто научил его жить и с кого он брал пример, а к тому, в ком видит воплощение своих надежд и чаяний. Вамех всегда считал, что Миха превзойдет братьев во всем, как в сказках — самый удачливый и счастливый — младший брат. Себя и Гурама он считал прокладывающими дорогу для Миха. Он верил, что всех троих ждут счастье и удача. Но смерть Гурама привела его к убеждению, что уверенность и стремления не управляют ходом событий, которые повинуются иной, неведомой и безжалостной силе. Словно вода между пальцев, уплыли уверенность и надежды, и он сбежал, покинув все, что напоминало ему о трагедии; сбежал, оставив без ответа болезненные вопросы, но они настигали его, где бы ни пытался скрыться он, и не давали ему покоя ни днем ни ночью. Долго метался он в смятении и раздвоенности чувств, не в силах примириться с судьбой. Долго не мог он оправиться от удара, потому что любил жизнь и не того ждал от нее; стал считать, что ненавидит жизнь и не хочет влачить бремя существования. Надежды обманули его, и он разочаровался во всем. Поэтому и не хотелось ему видеть младшего брата, хотя он невыносимо мучился вдали от Миха. Кто знает, может, и единственный оставшийся у него близкий и родной человек считает Вамеха орудием зла, может, он холодно встретит его и пусть бессознательно, но все-таки обнаружит свою неприязнь. Разве не так относились к Вамеху другие? Никто на словах не обвинял его, но сколько невыносимого холода видел он в их взглядах. Все сторонились его, как сторонятся злой стихии, и Вамех не мог выносить этого — всю жизнь он считал, что создан для добра и любви, для жизни, а не для смерти. Он не мог выдержать всеобщего отчуждения и сбежал. Он хотел сохранить в душе светлый образ Миха, ближе которого не было ему никого в этом огромном мире. Вамех понимал, что он ни в чем не виноват, что самое ужасное зло он принес самому себе, что его душа кровоточит сильнее, чем у кого-нибудь. Муки заставили его осознать ту мощь неведомого, которое не подчинено человеку и которое повелевает живым; он осознал свою беспомощность и пал духом. Негодование и злоба кипели в его душе, но таким путем никто еще не достиг истины. Только беспредельная любовь, так же, как и смерть, озаряет незримым светом все уголки души. Смерть пугала его, любить он не мог. Но любовь иногда все же прокрадывалась в душу, недолгим огнем вспыхивала в ней, и от этого становилось еще хуже. Поэтому он не мог сбросить с себя бремя земного, необъяснимого греха и посмотреть в глаза брату, не ощутив себя убийцей. Это был неумышленный стихийный грех, но это был грех, и от него не сбежать никуда. Вамех не знал, как разрушить преграду, отделившую его от брата. Но он был уверен, что брат ищет его и рано или поздно обязательно найдет. И он не сомневался, что тот блондин, который, по словам Шамиля, прибыл утром в город и разыскивает Вамеха Гурамишвили, и есть Миха. Кому же еще быть? Некому.

Вамех бежал по склону, Шамиль и Алиса старались не отставать от него. Темнота объяла землю, и никто не видел слез Алисы. Пробежали село, а Вамех ни разу не оглянулся. Алиса понимала, что он слишком взволнован, может быть даже счастлив, она сама радовалась появлению Миха, но все-таки ей было горько, что волнение заставило любимого забыть о ней, что он убегал, ни разу не оглянувшись на нее. Любовь, которой она отдалась с безудержной самоотверженностью и гордостью, не была возмещена ей во всей полноте; она убеждалась, что Вамех не принадлежит ей всецело, и это сознание, вытекающее из человеческого эгоизма, а может быть, рожденное естественной неудовлетворенностью, причиняло ей боль. У нее было ощущение, что ее счастье ускользает, она страшилась будущего, и все же покорно следовала своим путем, который целиком перечеркивал всю ее прошлую жизнь, хотя сейчас прошлое снова возвращалось к ней. Ей пришел на память Джемал. Поступил бы он так? Но она тут же забыла о нем и посмотрела на Вамеха, который, как чужой, несся вперед.

Шамиль бежал позади. Тысячи мыслей крутились у него в голове. На ум пришли слова Дзуку: «Сегодня в нашем городке людей одолевают низменные чувства». Сам Дзуку перенял это выражение у Левана — сына доктора Коции, оно ему понравилось, и он стал часто повторять его. Но с появлением Вамеха в городке многое изменилось. Шамиль чувствовал расположение к этому парню, хотя другой на его месте показал бы ему, где раки зимуют, но они подружились, и Шамиля порой очень удивляло, как все необычно обернулось. Он полюбил Вамеха и доверился ему. Но то, что он услышал пять минут назад, оглушило его, подобно удару молота. Почему Вамех убил брата? — напряженно пытался угадать он. Неужели?.. Нет, Шамиль не верит этому. Он не мог облечь в слова то, что смутно возникало в его сознании. «Существуют люди, — думал он, — которые должны дружить, и существуют — которые должны враждовать». А то чего бы ему не лобызаться с Вахушти? Если Вахушти лишь ранил Ясона, а Шамиль был уверен, что тот действительно старался его укокошить, то Вамех убил собственного брата, но тут Шамиль готов дать голову на отсечение, что все это не так. Ведь и Вамех не верит, что Шамиль зарезал человека, хотя весь город убежден в этом. Что же тогда такое? Видимо, жизнь по собственному усмотрению сводит и разделяет людей. Жизнь управляет всем, и Шамиль, который совсем запутался, сейчас, словно по зову судьбы, бежал за Вамехом, стараясь не отставать от него.

Они молча бежали по ухабистой тропинке, спотыкаясь о камни, скользя по грязи, тяжело переводили дыхание и таили свои мысли в себе. Кончился лес, крутой склон сливался внизу с полем. Наконец склон остался позади, и они увидели шоссе, сверкавшее под лучами луны, Чтобы сократить дорогу, припустились через поле. Здесь еще не начинали пахать. На дорогу выбрались потные, падающие от усталости, по щиколотку заляпанные сырой землей. Впереди мерцали далекие огни городка. Горожане, наверное, отужинали и готовятся ко сну, сидят в теплой комнате, и настенные часы монотонно тикают в тишине. На улицах разгуливают прохожие, одетые в теплые пальто, хотя холода уже миновали; перед кассой Дома культуры шумит и смеется очередь; собравшийся на вокзале народ всматривается в даль, ожидая поезда; возможно, что по перрону носится Мейра, которого уже никто не мучает, не стращает тюрьмой, не заставляет плясать.

Там, под этими огнями ходит сейчас Миха и ищет брата.