У шатра их встречала нестройная, пёстро одетая группка людей. Выделялись четверо: ухоженные, как недавно выглядел сам Дигон, в белах когда-то, а сейчас посеревших, одеждах. Они первыми приветствовали ходоков, широко разводя руки в стороны, будто для объятий.

Языка их Иван пока не понимал, но подозревал, что это и есть жрецы Богов Времени, придуманных Дигоном.

Так оно и оказалось.

Дигон что-то долго им втолковывал, отчего к концу его речи глаза у них вдруг изумлённо расширились и впились в Ивана, а мгновением позже все четверо с маху, словно подкошенные невидимой силой, пали перед ним ниц.

– Что ты им наговорил обо мне? – занервничал Иван, видя у себя под ногами распростёртые тела.

– Ха! – довольно отозвался Дигон. – Сказал, что ты Истинный Повелитель Времени. Бог Богов!

– Ну, ты и наплёл…

– Ты КЕРГИШЕТ, для них и вправду Бог, – напыщенно произнёс глава рода и деловито, скороговоркой, закончил: – Так же как и я… Зугур тоже. Но твой кимер перед моим как гора над головой скромного путника. Потому ты Бог Богов. И ты Истинный Бог! Я им так сказал.

Иван вздохнул

– Ладно, Бог так Бог, – нахмурившись, сказал он. – Пусть встают. Негоже так людей…

– Нет, КЕРГИШЕТ! Они посвятили себя служению Богам. Вот и пусть будут преклонёнными. Что им? – небрежно махнул Дигон рукой. – Им это не в первый раз делать… А вот это мой синга… Кмеш, – показал он на мрачноватого типа с заметным вислым носом.

Глаза Кмеша показались Ивану злыми, как если бы у него только что нечто украли, и он узнал вора.

А голос у него оказался на удивление тихим и мягким.

– Сейчас есть будем, – перевёл Дигон. – Пойдём в мой шатёр. Там есть, где сесть… У меня есть всё!

Он, не глядя под ноги, буквально перешагнул через полулежащих жрецов. Иван же их обошёл стороной, вызвав усмешку у местного князька и повелителя, то бишь, у Дигона.

Иван посетовал:

– Не любишь, вижу, ты их. Сам создал – сам презираешь. Так, что ли у тебя получается?

– Менять буду. Плохо служат. Люди жалуются. Говорят, что больше о себе заботятся, а не о времени.

– Вот как! – Иван только и нашёлся что сказать. – Народ, значит, недоволен.

А Дигон уже входил в шатёр.

Внутри горели плошки с жиром, и до одури пахло жареным мясом.

Иван сглотнул слюну.

В шатре – не протолкнуться.

Он битком был напичкан какими-то вещами, названия которым Иван не знал и, по правде сказать, знать не хотел. Единственное, на что он обратил внимание, так это на войлочную подстилку под ногами. Не то, что у в”ыга – утоптанный песок. Здесь пройтись было приятно.

Шатёр оказался с несколькими узкими и тесными ходами в нём.

Наконец они вошли в более-менее пустую, отделённую войлочными перегородками, комнату, находящуюся, по представлению Ивана, в самом центре шатра. Над головой зияла большая дыра, в неё заглядывали первые, ещё бледные, звёзды.

Посередине комнаты стоял низкий, на ширину двух ладоней, круглый столик, вокруг него были разложены подушки для сидения.

«Надо же, – подумал Иван с некоторым удивлением, – всё так же как в Средней Азии, словно и не прошло на Земле почти четыре тысячи лет. Вот они, поистине, связь времён и инерция традиций!»

Еду подавали женщины. В скудном свете плошек рассмотреть их не удавалось, но по движениям, гибкости тел – явно молодые.

Вначале по тяжёлым глиняным посудинам разлили что-то резко пахнущее откровенной сивухой.

– Это, КЕРГИШЕТ, я сделал сам. Узнал у сингов. Они живут…

– Синга? Кмеш?

– Да, он синга. Мой синга. Но он сам захотел быть моим. Тогда я его к себе пробил. Синги говорят – это напиток Богов.

– У нас этим напитком в магазинах все полки заставлены. И не в пример лучшего качества. Ладно, – и перейдя на русский, добавил: – Вздрогнем!

Так оно и произошло.

Обжигающая жидкость заставила его передёрнуться от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове. Он едва отдышался.

То же испытали его сотрапезники.

Зугур даже переломился пополам и вылезшими из орбит глазами долго смотрел перед собой, не рискуя вдохнуть и выдохнуть воздух.

Поистине – напиток Богов. Только они могут подобное глотнуть и выжить…

Неожиданный эффект от алкоголя навёл Ивана на опечалившие его размышления:

– Сколько же это я не пил водки? Неужели со встречи с Учителем? И ведь даже не вспоминал о ней.

А ведь были времена прорабские: пятница-тяпница, сдача объекта – обмыть надо, присвоение очередного разряда монтажнику – бутылка на столе… Мало ли было поводов?

Зажгли светильники – плошки с плавающими в них кусочками ваты.

Тем временем «напиток Богов» делал своё дело: печаль и ненужные воспоминания отлетели, как корка льда с крыла самолёта. Зато появился зверский, всёпоглощающий аппетит.

Когда, казалось, кусок уже не проходит и затыкает горло, Дигон масляными по локоть руками хлопнул в ладоши. К ним вышло несколько практически раздетых женщин.

– Выбирай, КЕРГИШЕТ. Или можешь взять их всех. Они хорошо умеют всё…

– Ещё один Уленойк на мою голову, – непослушными губами промямлил Иван. Ему от съеденного даже шевелиться не хотелось. Оттого, наверное, более внятно сказал: – Ник-каких не надо! Спать буду.

– Тебя, КЕРГИШЕТ, напиток Богов не веселит? – участливо осведомился Дигон.

– Сказал, спать буду! – упрямо повторил Иван, а у самого уже под сердце подкатывало, ибо девушка, стоящая напротив него, была само совершенство и, похоже, была не прочь побыть с ним.

Параллельно с желанием в нём поднимался бунт против своего естества. Лоретта, Напель, Ил-Лайда… Теперь это чудо!

Ловелас, и только! Временной или временный? Так он сам на себя расставит сети во всех временах, и будет биться в них беспомощной птицей…

Нельзя так! Нельзя! – терзал он себя.

Но уж больно хороша…

Такие редко встречаются, а тем более…

Звали её звучно – Зизма…

Здесь, в реальном мире, прошло полгода.

В нём в сопровождении Дигона проявился Иван и, хотя он был готов к такому, но всё-таки слегка поразился произошедшим переменам. Ибо он, конечно, предполагал, что в становище Иноаха, где пребывал Маршрак, появятся люди, и они будут заняты каким-нибудь делом, как это было и у Дигона, но такого кипения жизни не ожидал.

Создавалось впечатление, что все куда-то спешат и при этом кричат; дети верещат и путаются у взрослых под ногами; собаки, ни чем не отличающиеся от дворняг, знакомых Ивану с детства, грызуться между собой. Пыль клубиться под ногами, лапами, от длинных одеяний…

– Шумно здесь стало, – отметил Иван, давая дорогу твёрдо ступающему животному. – Ишак!? Это же ишак!

Иван обрадовался ишаку, как родному.

– Шун, – поправил его Дигон. – Маршрак у себя в шатре. Видишь?

– Вижу? Что? А-а… – Шатёр в”ыга сиял отражённым светом, а не играл красками, каким его увидел Иван при первом посещении. – Увеличение альбедо, чтобы прохладнее было.

– Да, – понял его по-своему Дигон. – Он умеет.

Они постояли ещё несколько мгновений, рассматривая сияющее облако, окутавшее шатёр.

– Впечатляет, ничего не скажешь, – стряхивая наваждение, сказал Иван и направился к входу.

Шатёр никто не охранял. Во всяком случае, полог был откинут, как и прежде, и Иван беспрепятственно шагнул внутрь. Тут ничего не изменилось. Тихо, прохладно, липкий влажный воздух.

Лишь усилился рыбный запах, а на лежаке громоздилось тело Ждущего, прикрытое зелёным пологом в нижней части. В шаге от него неподвижным столбом стоял Стэн.

Иван всмотрелся в Ждущего и увидел себя словно в зеркале, так поразительно тот был на него похож.

– Я так долго ждал тебя, – растягивая слова, сказал по-русски в”ыг. – И ты, наконец, пришёл.

– Ты думаешь… – в растерянности от неприятного удивления произнёс Толкачёв, так как весь план разговора, подготовленный усилиями Учителей и его самого, рассыпался, и надо было теперь надеяться только лишь на себя. – Ты думаешь, я Тот, Который Остановит Время?