Однако каждого перехода она боялась до слёз.

Конечно, появился опыт, удалось подобрать такую одежду, которая после возвращения никуда больше не годилась, как на выброс, но тело её хотя бы оставалось прикрытым и её появление в реальном мире не так сильно шокировало прислужниц, как это случилось после первого её возвращения из Кап-Тартара.

Сегодня вот, если верить опять же Манелле, всё должно было выглядеть совсем по-другому. Она, поверив ей, не стала облачаться по-походному, а пришла сюда в таком виде, в каком привыкла одеваться с детства – в лёгкое, свободное. И всё же предстоящий переход волновал и страшил её не меньше предыдущих…

Иван вышагнул из небытия для оставшихся ходоков и рассеянно оглядел их, приноравливаясь к захвату. И тут он наткнулся на горящий и умоляющий взгляд Ил-Лайды.

То, что они сделали в первое мгновение после встречи взглядами, совершилось, словно помимо них.

Она потянулась к нему, он подхватил её упругое тело, и прижал к себе как драгоценную ношу, а её руки обвили его шею. Из её полу сомкнутых губ вырвался облегчённый стон свершения задуманного, при этом она не сводила с лица Ивана настороженных зеленоватых глаз, смущая его несказанно: ведь точно так же доверчиво и тепло приникала к нему Напель…

Напель…

Он вздрогнул, как будто очнулся от полузабытья. Кто-то из ходоков за его спиной весело сказал:

– Пусть несёт одну. Она того стоит.

– Что ему остаётся, – явно с усмешкой пробормотал другой.

Ивану же было не до них.

Повернувшись к барьеру, чтобы сделать те несколько шагов, коих ему до того хватало для его преодоления, он поразился сильным и неприятным переменам – шторка между мирами загустела, по ней пробегали быстрые змеистые молнии. По ту сторону едва просматривались размытые контуры поджидающих его ходоков и временниц.

Его Кахка изменилась…

Он на некоторое время остановился, стараясь осмыслить, что произошло и чем это могло быть вызвано? Изменением в самом пограничном пространстве? Или в том повинна Ил-Лайда, так как барьер для неё может быть непроходим?

Этих нескольких мгновений ему хватило, чтобы принять решение.

Во-первых, барьер всё-таки просматривался насквозь, а во-вторых, в том и в другом случаях он всё равно должен его пройти и вывести Ил-Лайду и оставшихся ходоков. Поэтому, не сказав ни слова, ни девушке, ни мужчинам о внезапно возникших переменах, он упрямо сделал первый, потом последующие шаги к барьеру.

Переход затянулся и происходил в каком-то тумане, прорезаемом яркими вспышками. Сам Иван практически ничего особенного не испытывал, кроме неприятного ощущения оттого, что по ту сторону он видит ходоков невдалеке, а приближается к ним едва-едва. Правда, вокруг как будто похолодало, но он, напротив, согрелся, так как все его силы и внимание были заняты Ил-Лайдой.

Что она испытывала, ему было невдомёк, а спрашивать он её не собирался; но тело девушки то изгибалось дугой, то она стонала, то пыталась вырваться из его рук. Порой она прижималась к нему в горячечном порыве, целуя его в шею и подбородок, бормоча, словно безумная, какие-то слова: то похожие на ругательства, то – на ласку…

Когда он вывалился из-за грани между мирами, от него шёл пар, а Ил-Лайда безвольно висела на его руках.

Женщины первыми оценили, что могло произойти с Ил-Лайдой и Иваном. Они кинулись к ним со всех сторон, будто куры на зерно.

Иван с облегчением сдал им оживающую девушку, вытер пот ладонями и посмотрел на Учителей.

– Что-то не так? – спросил Симон.

– Похоже, – неопределённо отозвался Иван и резко обернулся к только что покинутой грани между мирами, дабы удостовериться в произошедших с ней изменениях.

Но тут же всего в десятке шагов увидел сквозь прозрачную пелену оставленных по ту сторону ходоков.

Виновницей недавнего катаклизма на границе между двумя полями ходьбы всё-таки оказалась Ил-Лайда.

– Это и есть Кап-Тартар! – почти торжественно, словно один из первых мореходов, ступивших на открытую ими землю после многомесячного плавания, объявил Симон.

Впрочем, весь его пыл высокого накала был предназначен Ивану и только ему…

А до того, прежде чем Иван со всеми вывалился в реальный (в реальный ли?) мир, толпа ходоков и временниц шумно отпраздновала чудесное, по их мнению, проникновение в эту заповедную для них область. Сейчас, успокоившись, они практически не обратили внимания на возглас Симона.

Первое, что отметил Иван, – полное безветрие и безумолчный щебет птиц в зелени кустов и деревьев ухоженного парка.

Здесь царила зрелая весна, воздух был напоён свежим ароматом цветущих трав, небо голубело, а лучи позднего утреннего солнца ласкали всё вокруг…

«Какой Тартар? Это же рай!» – хотелось воскликнуть Ивану.

Он даже стал осматриваться, с кем бы поделиться своим восхищением, вызванным дивной красотой этого мира.

– Они уже здесь, – неприязненно высказался кто-то из ходоков, стоящих рядом с ним. – У них собачий нюх на нас.

– Не на нас, – поправил Симон таким же недовольным голосом, – на знамения. Они так называют какие-то проявления в атмосфере перед нашим здесь появлением. А мы сегодня очень долго были в пределах Кап-Тартара, прежде чем выйти в реальный мир. И много нас…

Иван с изумлением рассматривал группу нелепо одетых людей, спешащих к точке зоха – месту и времени проявления ходоков в реальном мире. Эти люди, словно облитые сверху до низу серебристо-белыми балахонами, походили на ожившие в плоти привидения.

– Пойдём, Ваня, отсюда, – Симон притронулся к его руке и потянул за собой. – Это не для нас. Мы с тобой лучше…

– Кто они? – Иван хотя и упирался, но сделал несколько шагов вслед за Учителем.

– Маркены… Местные… Торопятся, чтобы никто другой не перехватил прибывших.

Иван ничего из этого объяснения не понял. Но большая часть ходоков и временниц, подобно Симону, также поспешно двинулась прочь от точки зоха, явно избегая встречи с маркенами.

А те начали вздымать вверх руки и на испорченном английском и языке ходоков скандировать:

– Вино!.. Развлечения!.. Встречи!.. Исполнение желаний!..

– Они что… Зазывалы? – выслушав их предложения, Иван не поверил своим ушам. Кап-Тартар, оказывается и не ад, и не рай, а элементарная зона развлечений. Лас-Вегас, затерянный во времени и пространстве! – Они из Фимана?

– Оттуда, будь он неладен. Но и из не стабильной его части – проворчал Симон. – В этом месте парка точка встреч и провожания. Ходоков почему-то всегда заносит именно сюда. Что местные думают о нашем внезапном появлении, я не знаю, не интересовался, но им всегда удаётся поживиться.

– Чем поживиться-то? От ходоков, пришедшим сюда из другого мира? – всё больше изумлялся Иван. – За какие-такие… э-э… Здесь в ходу наши какие-то деньги? Или обмен какой-то происходит?

– Ни то и ни другое… – Симон поморщился и на вопрошающий взгляд Ивана не ответил. – Камен здесь свой человек. Его знают… Видишь, как торгуются… На что, на что?!. Считается, что ходоки влияют на ход времени в Фимане.

– Они торгуются на время? – опешил Иван. – Но как?

– Ты это, Ваня, не у меня спроси, а у Камена… И Перкун с ним… Ха! Вот уж никогда не подумал бы, что и он…

– Сарый говорил о нём, когда мне надо было найти Уленойка. Когда ты меня к нему водил.

– Помню, но принял только на веру. Теперь сам вижу… А эти… Скромницы-временницы, а?.. Тьфу!

К ходокам, оставшимся поторговаться с маркенами, спешила другая, более многочисленная группа местных зазывал. Таких же безликих, как и первые, от надвинутых на головы капюшонов и надетой униформы.

Возбуждённые базарные голоса договаривающихся сторон достигли апогея.

– Неужели там и Ил-Лайда, – разочарованно подумал вслух Иван.

– А ты ей предложил достойную альтернативу? – осуждающе сказал Симон. – Её отец, Гирба-Сех-МирГунн, держит дочь в ежовых рукавицах. Вот она и рада вырваться из-под его опеки и делать всё, что пожелает.