Поэтому он сомневался недолго.

– Веди! Только не торопись. И вот ещё что. Раз ты утверждаешь, что со мной ямы твои зарастают, а столбы исчезают, то веди напрямик, не обходя препятствия или закрытия.

– Я верт, – напомнил Джордан.

– Какая разница? Ты веди и рассказывай, что видишь. Какие цвета времён и где. Их насыщенность, оттенки. А я буду сопоставлять сказанное со своим видением поля ходьбы.

– Понял. Многие, кого я водил здесь, просили рассказывать. Только с ними было больше мороки, чем движений. Мне через яму, а у него там что-то своё. Мыкались туда-сюда больше, чем ходили…

Холмы надвинулись, но дрогнули, стали выше, распадок зарос на глазах, склоны обрели крутизну. Джордан упорно вёл его к ним. Иван забеспокоился. А стена – вот она, рукой подать. Лишь когда оставалось до неё меньше полушага, чтобы упереться лбом и послать всё к чёрту, Джордан остановился.

– Так, – сказал он деловито. – Цвет поплыл…

– Что значит поплыл?

– А то и значит, – наставительно произнёс Джордан, – что путь к настоящему шёл сюда, а теперь нам надо идти… туда, – и он потянул Ивана вдоль стены холмов, которая стала прогибаться козырьком над их головами.

– Стоп! Почему туда?

– Туда, мне кажется, перемещается сейчас время. Там уже розовеет настоящее.

– Постой! Я осмотрюсь и… посмотрю и прикину что к чему.

Иван говорил, а сам рыскал глазами по округе, ища каких-нибудь ориентиров, а по ним определиться, где он находится. Если Джордан что-то видит цветное, что означает направление к будущему, то и у него в поле ходьбы должны появиться какие-то приметы.

Нет, ничего такого, за что можно было бы зацепиться глазом для уверенного движения к настоящему Джордана, как он ни всматривался, не увидел.

За спиной стена, впереди – неширокое пространство, а за ним – новая цепь холмов. Мало того, по его представлению, будущее должно находиться по правую руку по ходу их движения, но Джордан упорно тянул левее, под козырёк всё больше нависающей стены.

«Так, наверное, – подумал Иван, – и Дигон чувствовал своё бессилие, становясь на дорогу времени и не зная куда направиться, чтобы выйти в нужную точку зоха».

Да, дело плохо! Урочище Кап-Тартара оказалось ему не по зубам. Во всяком случае, сейчас, будь он здесь один, смог бы только слепо тыкаться, как несмышлёный щенок, во все углы.

– Если мы сейчас выйдем в реальный мир, что увидим?

– И не думай! – насторожился Джордан.

– Потому и спрашиваю.

– А я не знаю!.. И знать не хочу!.. Там всё может быть. Я тебе уже о том говорил… Не надо, КЕРГИШЕТ.

Последние слова Джордан произнёс умоляющим голосом и с неприкрытым страхом.

Иван, готовый уже было покинуть дорогу времени, тоже засомневался. Надо ли? Куда он торопится? Сегодняшняя их прогулка в поле ходьбы Кап-Тартара первая, но, естественно, не последняя. Джордан попривыкнет к мысли, что в реальный мир – боится он там увидеть себя больным или мёртвым или нет – выходить придётся. И они это обязательно сделают, даже если и ему что-то там придётся обнаружить неприятное.

– Не будем торопиться, ты прав. Но если не сейчас, так в следующий раз. Всё равно мне надо проверить, что там.

– Не знаю, для чего тебе это надо, а я… Да, я боюсь! Боюсь опять увидеть там такое, о чём пожалею. Боюсь не вернуться назад к людям и блуждать во времени, пока меня хватит… Здесь в одном месте, – Джордан покривил лицо от отвращения к тому, что собирался поведать. – Там есть завал погибших когда-то людей. И от того, какого цвета время освещает их, они то выглядят недавно умершими, то высохшими останками, а то и рассыпающимися в прах скелетами. Я когда первый раз на них наткнулся, с того и убоялся поля ходьбы.

– Но опять ходил на место гибели людей? Зачем?

– Нет, что ты! – Джордан хотел отгородиться от Ивана руками и едва не выпустил его предплечья, охнул и повис на нём. – Я специально туда не ходил. Это время ведёт. Сегодня оно пошло сюда, завтра – туда. Не хочешь – а наткнёшься. Так вот, КЕРГИШЕТ. – Джордан поник головой, вздохнул. Попросил: – Давай вернёмся домой?

Иван смог лишь внимать, слушая сбивчивый рассказ местного ходока, и задним числом осуждать себя за торопливость своих слов, брошенных в упрёк Джордану при встрече с ним там, на площади Первого Порога в Фимане.

– Прости меня Джордан, что подумал о тебе плохо, – как можно доверительнее и мягче проговорил он.

– Перестань, – отмахнулся тот. – Так мне и надо! Ты правильно на меня попёр. Иначе я до конца дней своих не узнал бы, что это значит – по-настоящему ходить во времени. В поле ходьбы. По дороге времени… Ты мне показал. Это здорово!

– Я рад за тебя, – удовлетворился Иван ответом Джордана. В конце концов, с его сердца спадала тягость несправедливого отношения к нему. – Давай выводи меня к своему настоящему. Мне, как я вижу, сегодня собственными усилиями отсюда не выбраться.

– Так ли? – вскинулся Джордан.

– Так. Пойду за тобой. Ну, веди!

Поле ходьбы Кап-Тартара долго представлялось Ивану совершенно непонятным явлением. Впрочем, таковым оно и осталось для него: до конца не освоенной загадкой.

Его движения в нём, несмотря на бесконечное их повторение, выводящие Джордана из равновесия, долго не давали ничего, что можно было бы использовать практически.

Местный ходок капризничал, порой его заносило и он пускался в нечленораздельные размышления вслух о дураках, приходящих на его голову в Фиман лишь для того, чтобы показать ему, несчастному и ни в чём не повинному человеку, свою дурость и гордость. Всё это напоминало воркотню Сарыя, учившего когда-то Ивана ходьбе во времени. Однако он быстро научился сбивать местного ходока на другие темы, и тот, обсуждая их, успокаивался и продолжал выполнять команды КЕРГИШЕТА.

В конце концов, кое-какие проблески появились.

Оттенки – вот что стал замечать Иван, становясь на дорогу времени.

Но первое, чему он научился, – это находить вход в поле ходьбы Кап-Тартара: то тёмное пятно на площади Первого (почему именно Первого – Джордан не знал) Порога, которое, похоже, безо всякой системы медленно «ползало» по замысловатой петляющей траектории бестолковой улитой с постепенным, тем не менее, обходом фонтана.

Несколько попыток покинуть реальный мир в каком-либо ином месте Фимана неизменно выбрасывали Толкачёва к тромбу между мирами. Обратный выход в реальный мир выводил его на неизменную парковую аллею, словно сюда сходились все временные нити поля ходьбы. После чего ему приходилось возвращаться в поселение через кольцо мерцающего времени вокруг него с его плывущими картинками, раз от разу новыми, порою даже занимательными, но до оскомины надоевшими Ивану.

Джордан после каждой такой его потуги найти собственный вход в поле ходьбы Кап-Тартара встречал язвительным замечанием, что приходящим из стабильного течения времени всегда неймётся, слов они разумных, когда им говорят знающие, не понимают и… вообще. После чего следовал дежурный набор фраз о дураках и их дурости. Правда, без околичностей, так как напрямую критиковать КЕРГИШЕТА он перестал из-за уважения к нему. Да и, честно сказать, побаивался он его. За физическую мощь и за способность ответить так, что у Джордана отпадала всякая охота вступать в дискуссию.

Второе, что было важнее для Ивана, – он, входя в поле ходьбы и постоянно требуя от Джордана отчёта, что тот сейчас видит вокруг и как расположены цвета времени, стал улавливать некую слабую, едва уловимую для себя, переменную освещённость в различных направлениях пространства поля – оттенки. И постепенно, хотя и неуверенно, мог уже определить, прошлое это или будущее маячит перед ним. Бывали случаи совпадения оценок между ходоками как раз по признаку освещённости. А однажды, то ли Иван в этот раз был более внимательным, то ли дорога времени выглядела контрастней, но ему удалось вести слегка потрясённого Джордана довольно долго в лабиринте смеси различных времён: будущего, настоящего, прошлого…