– Он его и открыл, но молчал почти до самой своей смерти. Правда, он сомневался, так ли это. Поделился сомнениями с Кристофером, а тот для проверки предположения подключил меня и дона Севильяка. Мы его отыскали. И тоже, по сути, случайно. Он, сам того не ведая, порой переходил грань между временами. А вот ходить его научил Сарый. Камен у нас Учитель КЕРГИШЕТА!

Сарый зарделся. Арно повеселел и с уважением посмотрел на Камена, с которым его ничто не связывало. Он знал о нём только то, что Сарый – ходок, не ахти какой, сторонящийся и людей и ходоков, но ничего не слышал о нём, как об Учителе, тем более самого КЕРГИШЕТА.

– С КЕРГИШЕТОМ у нас всё просто получится, – обрадовано проговорил Арно.

– Не торопись! Всё это не так легко, как теперь тебе кажется, – охладил его пыл Симон. – Ты сейчас лучше возвращайся к ним, чтобы не вызывать подозрений.

– Вернусь. На их кислые рожи посмотреть. Когда Радич узнает о КЕРГИШЕТЕ, на стену полезет.

– Ему говорить о Ване не обязательно.

– Понимаю. Мне надо Тойво уговорить, я же его к Радичу привёл.

Арно встал, чтобы уйти.

– Да, Симон, чуть не забыл. Я тебя хотел предупредить. Осикава и Жулдас, ты их знаешь… Да, Жулдас ренк, а Осикава текиренк, но с большим кимером. Так вот они как-то научились очень шустро отыскивать ходоков, ушедших в прошлое. Может быть, они могут опознавать следы на дороге времени. Ну-у… Может быть, и не так, но они уже нашли Феликса, Мамбукту и даже Реваза. Реваз будто бы шаманил где-то в Сибири в тринадцатом веке. Они его и там нашли. Это я к тому говорю, что Радич хочет их на тебя натравить. И Осикава, и Жулдас – ребята сами по себе неплохие, но за братство наше держатся и могут выйти на тебя по приказу Джо.

– Он уже распорядился?

– Достоверно не знаю. Если что-то узнаю, дам тебе знать, но ты и сам посматривай.

– Спасибо, мы поостережёмся. А сам Радич что ж, совсем перестал ходить в наше время?

Арно глумливо хохотнул.

– Он захватил место эмира и сидит на нём как сыч. Прижился. Все думают, что он настоящий. Тот, что был до него. Но до жути боится, как бы кто-нибудь его не сверг подобным образом. Феодал несчастный… Мне сдается, он себя в том образе нашёл. Знаешь ли, восточный деспотизм, пёстрые одежды, поклонение и другие прелести жизни. Он во всём этом купается самозабвенно. Так что ему у нас делать? Да и наша братия ему поднадоела, так как никто уже не понимает, чего он, в конце концов, хочет, а такой поворот во взаимоотношениях его злит.

– Князька разыгрывает, – неприязненно заметил Сарый.

– Слишком просто, – не согласился Симон. – Впрочем, Бог или, правильнее, Аллах с ним. У нас без него забот достаточно.

– А я пойду спасать Владимира. Он, когда перепугается, на дорогу времени боится уходить. Явлюсь к нему ангелом-спасителем. Пусть знает, кому он теперь обязан своим освобождением ото всех страхов.

Проходя мимо Ивана, Арно остановился, обернулся к Симону.

– Говорят, КЕРГИШЕТ подыщет нам достойное дело, а?

Иван сокрушённо покрутил головой, услышав слова Арно. Этого ему ещё не доставало!

Всё-таки какая-то странная у ходоков была вера в КЕРГИШЕТА. Их фольклор о нём наделил его только лишь положительными качествами, чего о себе, честно положа руку на сердце, Иван сказать не мог, несмотря на всё своё самолюбие. Оттого оно, сердце, ёкнуло – тот ли он КЕРГИШЕТ, о котором они все тут толкуют?

Что, если не тот?

А он уже сжился со своей исключительностью. Очень даже сжился. Трудно будет привыкать к своей заурядности.

Особенно тревожили разговоры ходоков о деле. Все ждут от него, то есть КЕРГИШЕТА, особого подарка – дела.

Но откуда его взять?

Над проблемой поиска такого дела Иван, нет-нет, да и задумывался с тех пор, как о том сказал ему Симон, но ничего пока не находил. Да и как можно придумать какое-то дело, – недоумевал он. Дело не ищут, его делают. Если оно, конечно, есть и необходимо для кого-то.

– Найдет, найдёт, – успокоил Арно Симон.

– Занятно… До свидания!

Арно, подобно Симону, вышел из квартиры через дверь и только после этого стал на дорогу времени.

– Не темнит? – спросил Иван, кивнув на дверь, закрывшуюся за перебежчиком.

– Поживём – увидим. У Радича ему точно нечего делать. Ведь, кроме ходьбы во времени, Арно ничего другого не умеет делать, вот и мечется от одного берега к другому.

– Что ж, я вам верю.

Симон, прицеливаясь, осуждающе посмотрел на Ивана.

– Пора, Ваня, самостоятельно решать вопросы, – сказал он с доса-дой в голосе. – И пора всю инициативу в конфликте ходоков брать на себя. Ты уже достаточно повидал и узнал, знаешь некоторые наши неприятности. Во всяком случае, те, к которым ты уже приобщился… К тому же, наши междуурядицы не самое страшное, о чём нам, ходокам, приходиться думать… – Симон прищурил глаз. – Да и пора тебе, Ваня, до конца осмыслить то, что ты уже не мальчик, а муж и КЕРГИШЕТ к тому же. И то и другое предполагает определённое поведение и мышление.

– Ну, вы даёте! – только и нашёлся, что сказать, Иван.

Симон усмехнулся, но быстро стёр улыбку.

– С одним делом покончили. Теперь о втором, Ваня. Надо сходить к попавшим во временную ловушку аппаратчикам. Есть убедительные доказательства причастности деревьев, растущих в кратере, к созданию эффекта передвижения во времени. По крайней мере, для аппаратного способа.

– А для нас?

– Нами там практически никто не занимается, поэтому, относится ли этот эффект к ходокам, не известно. Может быть, и да… А может быть, и нет. Впрочем, какая нам разница? Ходим же…

Можете представить моё состояние от сообщения Симона.

Масса вопросов повисла на языке, да и съязвить хотелось по поводу убедительных доказательств… Да, хотелось. Но подтвердись эта догадка аналитиков и учёных института времени – и разрушится сказка о способностях ходоков победить время, в которые я уже свято уверовал. Уверовал в совершенство ходоков, в том числе, естественно, и своё. Не в бытовом понимании этого совершенства – среди них случались разные люди, как я и вы, как слушатели моего повествования, успели заметить, и подлецы самые, что ни на есть, – но в том вызове, что бросили они равнодушному и неумолимо пугающему постоянству текущего в никуда времени.

Что может быть страшнее времени? Ничто и ничего!

Забвение, разлука, утраченные иллюзии, молодость, переходящая в немощь, смерть – всё это – время! Как огненный горн, сжигающий миры, жгучие тайны, ценности целых народов.

И нет ему альтернативы!

Было, ушло, прожито, забыто за давностью – так вынуждены говорить люди. Люди, не успевающие ощутить вкуса детства, юности, зрелости, что само по себе, может быть, и полдела, но никто не знает дороги назад. И не для того, чтобы исправить нелепые давние ошибки, а хотя бы вернуться, пусть уже постаревшим, в милые сердцу годы и по-новому, с высоты знаний и опыта житейского, переосмыслить их и сделать практические выводы и для себя и для других.

Одни лишь ходоки сбросили с себя цепи времени и почти не подвластны ему!

А Симон говорит о доказательствах, которые делают эти цепи ещё прочнее. Это что же, из времени не выпрыгнешь?

Мысли расслабили меня. Как будто я подпирал небесный свод и слегка надорвался от тяжести.

– Что из этого доказательства следует?

– Многое, Ваня. Во-первых, ты, возможно, и вправду достиг своего предела. Пояс Закрытых Веков не в счёт, он – искусственное образование. – Я невесело покривил лицом, а он: – Во-вторых, лес кратера катастрофически вымирает, оттого-то, по-видимому, снижается количество потенциальных ходоков, так что в ближайшем будущем… в моём будущем их может вовсе не быть. И, в-третьих, есть надежда вывести аппаратчиков в более позднее время, нагрузив их деревом, растущим в кратере.

– Деревянные скафандры понаделать. В виде гробов?

Моя грубая шутка не возымела на Симона никакого действия, будто я и не говорил её.